Идея о том, что в странах Балтии процветает так называемая русофобия, суть которой «чем России хуже — тем лучше», является болезненным кремлевским мифом. Нет никаких сомнений, что интерес Литвы, Латвии и Эстонии состоит в соседстве с демократической, свободной, уважающей принципы международного права Россией. Иными словами, государством, которого на данный момент нет, но которое может появиться вследствие демократической трансформации современной Российской Федерации.
Все чаще задуматься об этом заставляют и приближающиеся выборы российского президента. Провести их планируется в марте 2018 года. Дело в том, что даже в несвободных странах (если, конечно же, это не Северная Корея) действуют определенные политические циклы. Выборы всегда рассматриваются, как возможность смены одной политической повестки другой. Такое может произойти даже в том случае, если присутствуют сомнения в честности и прозрачности выборного процесса. О возможности такой смены повестки в ходе выборов 2018 года свидетельствует ряд обстоятельств.
Выборы 2018 года уже сегодня определяются как референдум доверия Владимиру Путину и его выстроенной системе. Это попытка доказать и убедить других, что «Путин лучший» не смотря ни на что. Корнями эта позиция уходит в другой предвыборный лозунг: «Кто, если не Путин?». Правда, вечно ироничный интернет уже пару лет назад дал ответ в пародийном лозунге: «Кот, если не Путин». В ограниченном и зачищенном политическом поле России такое предложение не выглядит столь уж безумным. Кот по крайней мере не возжелал бы земли соседа своего. Впрочем, памятуя народную мудрость, можно предположить, что достаточно консервативному обществу России предпочтительнее все-таки Путин, чем условный «кот в мешке».
Пытаясь это выяснить, я еще в январе отправился в журналистскую поездку, стремясь пообщаться с представителями новой российской эмиграции в странах Балтии. Целью поездки была попытка найти и обрисовать политическую альтернативу для России, в которой не было бы ни Путина, ни даже кота (животное милое, но принципиально аполитичное). Эмигрантская среда для подобного разговора была выбрана не случайно. В конце концов речь идет о людях, которые большую часть жизни прожили в России и покинули ее относительно недавно. Они хорошо знают и ориентируются во внутренних процессах этой страны, при этом надеются на перемены, поскольку резкое неприятие нынешнего политического российского курса выдавило их за пределы родной страны. Вместе со значительным количеством эмигрантов за пределы России была выдавлена и альтернативная политическая мысль.
В то же время не правда, что российская политика как таковая мертва (понимая под политикой процесс, в рамках которого конкурируют разные взгляды и стратегии развития). Она вполне себе жива, правда — за пределами России, на разных альтернативных площадках вроде «Форума свободной России», обосновавшегося в Вильнюсе. Поэтому, как мне казалось, именно в эмигрантской среде должен присутствовать наиболее четкий взгляд на то, что собой может представлять реальная политическая альтернатива для России.
Предположение в целом подтвердилось, хотя и не в полной мере. Для общения я старался подобрать людей с разным опытом и разными политическими взглядами. Например, среди моих собеседников были политэмигранты Всеволод Чернозуб и Константин Даниилов, журналисты Леонид Рагозин и Евгений Титов, а также экологический активист Евгения Чирикова и известный музыкальный критик (а на сегодняшний день активный критик российской власти) Артемий Троицкий. Подробные интервью с ними были опубликованы на других платформах в интернете, и любознательный читатель, думаю, может без труда их найти. Здесь же мне хотелось бы подвести короткий итог шести разговоров — шести возможных альтернатив для России.
Интересно отметить определенное единодушие всех собеседников по определенным вопросам. Суть этого единодушия — авторитарная система в России рано или поздно рухнет, однако о том, что может прийти ей на смену, сложно сказать что-либо определенное. Будущее России туманно, поскольку нынешний политический режим делал все для того, чтобы альтернатива не появилась. Забавно, что даже демократически настроенные люди не верят в неизбежность победы демократии в России. Впрочем, их опасения на этот счет вполне понятны, особенно с учетом относительно недавнего опыта страны.
«Безвременье и бесперспективность», — так бывший журналист «Новой газеты» Евгений Титов определил общее состояние России, включая перспективы на будущее. Впрочем, большинству моих собеседников все-таки был присущ осторожный оптимизм. Например, Евгения Чирикова выразила убежденность, что путинский режим либо сожрет сам себя, либо все-таки подвергнется видоизменению, а различные гражданские течения не позволят России вновь погрязнуть в пучине авторитаризма. При этом, сравнивая все вышеупомянутые беседы, нарратив неких внутренних изменений системы звучал все же чаще, чем крушение режима и приход к власти новых людей. На основании этого можно сделать вывод, что «путинская вертикаль» обладает четким образом монолитности и устойчивости (что, впрочем, не обязательно соответствует действительности).
Показательно и то, что на зачищенном внутреполитическом поле вообще крайне сложно разглядеть какие-то новые возможности. Поэтому определенные надежды связываются с личностями, которые хотя и не находятся во власти, но тем или иным образом вписаны в официальную систему, присутствуют в ней хотя бы номинально, как антиподы. Центральная «альтернативная» личность в парадигме таких надежд — Алексей Навальный, сделавший ставку на разоблачение коррупции в рядах высшего звена российских чиновников. Впрочем, и здесь речь скорее идет о самой яркой альтернативе среди самых тусклых. «Кроме Алексея Навального я не вижу ни одного человека, на которого имело бы смысл сделать какую-нибудь ставку, а один, как известно, в поле не воин», — отметил в разговоре Артемий Троицкий.
Среди представителей новой волны российской эмиграции не исключается мысль о смене власти и «по требованию народа», т. е. в результате протестов. При этом отмечается, что подобные протесты в первую очередь будут социального плана. Они могут возникнуть в результате осознания того, что власть не справляется со своими функциями. При этом мало кто верит в политический протест «за демократию». В то же время почти все собеседники были единодушны во мнении, что процент активного гражданского общества в России на данный момент невелик, а по своей активности и качеству оно сильно уступает тому же украинскому обществу. Например, по мнению Даниила Константинова, сегодня к условному «гражданскому обществу» в России можно причислить всего 5-10% населения. Впрочем, при определенных условиях и этого может оказаться достаточно хотя бы для толчка к переменам.
Подводя итоги, можно сказать о том, что отсутствие четкого видения альтернатив для России даже в глазах людей, которые склонны эти альтернативы искать, является плохой новостью в первую очередь для самой России. Впрочем, и для ее соседей тоже. Невозможность прогнозировать изменения свидетельствуют о большой вероятности того, что смена режима в стране скорее всего произойдет резко и крайне болезненно (в отличие от осторожного эволюционного пути). В таком случае для качественных изменений России придется наверстывать упущенное время и заново проходить путь, подобный тому, который прошли страны Восточной Европы после развала Советского Союза. В случае же реализации худшего сценария один авторитарный режим просто сменит другой, а хрен редьки, как известно, не слаще.
Все же не хотелось бы заканчивать текст на пессимистичной ноте. В конце концов альтернативы существуют всегда — и даже тогда, когда они не очевидны. Это означает, что жители России имеют потенциальную возможность выбирать не только между «котом и Путиным». Тем более, что сама мысль о том, что среди 140 миллионов жителей страны не найдется никого «лучше Путина» является крамольной и русофобской по сути. Поэтому шанс того, что рано или поздно Россия станет свободной, демократической страной, в которой, по меткому определению Евгении Чириковой, «власть не гадит», вполне реален. Но, как говорится, поживем — увидим.
