С конца 2008 года, когда начался первый раунд масштабной скупки активов в рамках так называемого Количественного смягчения (Quantitative Easing), баланс Федрезерва увеличился с 900 миллиардов долларов до более 4,4 триллиона долларов. И хотя сотрудники Федрезерва обещали его сократить после восстановления экономики, наш большой и толстый Федрезерв продолжает оставаться таким же тучным.
В последнее время некоторые председатели Федрезерва призывали его начать выполнять свои обещания. Федрезерву стоит прислушаться; и то же самое относится к Конгрессу. Нет ничего «нормального» по поводу баланса Федрезерва в размере 4,4 триллиона долларов или его соответственно раздутого влияния на кредитную систему Америки. Это раздутое влияние — плохая новость для американской экономики, потому что это означает, что большой кусок государственных накоплений, который мог бы помочь оживить слабеющую производительность, вместо этого направляется в распоряжение правительства и его ведомств.
Перед ипотечным кризисом банки держали весьма скромные балансы в Федрезерве. Чтобы справиться с иногда возникавшим дефицитом, они быстро занимали средства из резервов или из «федеральных фондов» по так называемым ставкам федерального фонда («fed»). Монетарная политика была сокращена до принятия решения о том, на каком уровне должна находиться ставка по федеральным фондам, если Федрезерв намеревается достичь желаемого уровня инфляции и безработицы, а также регулировать поступление банковских резервов для того, чтобы реальная ставка по федеральным фондам достигла выбранного целевого уровня.
Поскольку банки в существовавшей до кризиса расстановке довольствовались лишь скромными резервами, почти каждый доллар на банковском депозите шел на финансирование банковских кредитов, выдаваемых бизнесу или потребителям, а кредитное влияние Федрезерва, соответственно, было незначительным. Общие активы Федрезерва равнялись всего 1/8 активов всех американских коммерческих банков. Другими словами, Федрезерв был способен контролировать весь процесс предоставления кредитов, но при этом он давал возможность коммерческим банкам определять, куда должны пойти эти кредиты. Во время финансового кризиса все изменилось, и Федрезерв не без труда, но добился создания совершенно нового порядка, который существует и в настоящее время.
В октябре 2008 года Федрезерв, обеспокоенный тем, что его чрезвычайные меры по кредитованию приведут к снижению ставки по федеральным фондам, и они окажутся ниже целевого уровня, начал выплачивать банковский процент по избыточным резервам (IOER), и в результате банки стали накапливать резервы, вместо того чтобы предоставлять кредиты другим банкам. Благодаря Количественному смягчению банки смогли накопить 2,7 триллиона долларов в виде избыточных резервов.
Хотя процент на избыточные резервы позволил банкам накопить резервы, он не смог удержать от падения ставку по федеральным фондам, и в итоге она стала стремиться к нулю. Для ее поддержки Федрезерв ввел еще второй инструмент — Соглашение об однодневном обратном выкупе (Overnight Reverse Repurchase Agreements), которое позволяло выплачивать процент небанковским финансовым фирмам, разместившим таким образом свои наличные средства. Ставка по Соглашению об однодневном обратном выкупе устанавливает более низкий лимит того, что стало целевым «уровнем» ставки по федеральным фондам. Это также означало, что Федрезерв реквизировал кредиты не только у банков, но и у других финансовых институтов.
В результате всех этих вызванных кризисом инноваций получился такой Федрезерв, контроль которого над кредитами в государстве значительно вырос. Если сравнивать с американской коммерческой банковской системой, то Федрезерв в настоящее время в четыре раза больше того, чем он был до кризиса. Банковские резервы, которые раньше составляли скромную долю процента общих банковских депозитов, сегодня составляют пятую часть этих депозитов. Кредитование банками бизнеса и потребителей, которое формально с точностью до доллара соответствует банковским депозитам, сегодня составляет всего 80 центов от каждого доллара. Остальное поступает в Федрезерв, а оттуда в правительство и другие ведомства, ценные бумаги которых Федрезерв покупает.
Центральные банки заставляют коммерческие банки направлять им значительное количество своих скудных накоплений, и в этом нет ничего нового. Центральные банки менее развитых стран часто так поступают. Когда они это делают, экономисты называют их действия «финансовыми репрессиями». По словам этих же экономистов, это важная причина того, почему многие бедные страны продолжают оставаться бедными. А теперь и сам Федрезерв занимается финансовыми репрессиями, скрытыми под маской высокотехнологичной монетарной политики. А американская экономика страдает соответственно.
Вот почему правы те сотрудники Федрезерва, которые хотят ограничить деятельность Федрезерва раньше, а не позже. Если собственные сотрудники Федрезерва не могут убедить его в том, что нужно начинать сокращаться, то тогда Конгресс должен заставить его сделать это. Он может добавить положение к новому Закону о финансовом выборе (Financial CHOICE ACT 2.0) и установить предельный срок для сокращения баланса Федрезерва. Будет еще лучше, если Конгресс включит туда призыв к постепенной ликвидации выплаты процента по избыточным резервам, а также программы по соглашению об однодневном выкупе.
Хотя некоторые сотрудники Федрезерва, несомненно, будут протестовать и говорить о том, что подобные меры означают нарушение принципа независимости Федрезерва, Конгресс не должен принимать в расчет подобные жалобы. Мандат Федрезерва призывает его к тому, чтобы он управлял предоставлением кредитов в стране и добивался тем самым стабильных цен и полной занятости. Он не наделяет его возможностью конкурировать с кредиторами из частного сектора в борьбе за большой кусок национальных сбережений. Если сам Федрезерв будет противиться сокращению своей миссии, то Конгресс имеет не только право, но и обязанность положить этому конец.
Джордж Селджин является старшим научным сотрудником и директором Центра монетарных и финансовых альтернатив (Center for Monetary and Financial Alternatives) Института Катона (Cato Institute).
