Жесткий разгон и массовые аресты участников мирной демонстрации в Минске, кажется, окончательно разбили иллюзии о возможной либерализации белорусского режима.
В Беларуси после волны общегражданских протестов, прокатившейся по всей стране, десятки арестованных. Большинство задержанных, в том числе журналисты и правозащитники, останутся за решеткой еще на 10-15 дней. Среди них — участник демонстрации, анархист Микола Дедок, автор книги «Краски параллельного мира». Он был задержан и избит милиционерами в Минске во время неудавшегося протеста 25 марта, после чего доставлен в больницу с черепно-мозговой травмой и множественными ушибами, где три дня находился под конвоем. Позже суд приговорил Дедка к 10 суткам ареста.
За несколько дней до демонстрации openDemocracy Russia поговорил с активистом анархического движения о том, как белорусское общество борется с маргинализацией, есть ли перспективы отмены декрета о тунеядстве и готова ли молодежь выйти из состояния политической апатии.
— Уголовное дело и судебный процесс против вас и еще нескольких политических активистов в 2010 году был показательным. Можно ли говорить о том, что сегодняшняя апатия среди молодежи — это прямой результат таких процессов? Какие меры применяются по отношению к анархистам, которые активно борются против закона о тунеядцах?
— Не думаю, что наш процесс имел настолько большое влияние на общество. Политизированную тусовку он всколыхнул, но не более того. Репрессивные меры применялись и будут применяться к анархистам везде. Но в Беларуси особенно. Нас будут стараться задавить, ограничить, поставить под контроль. Ну а методов у государства не так много: в основном это задержания, избиения и тюремные сроки. То, что произошло 15 марта, когда было задержано около 40 анархистов (все они на следующий день получили 12-15 суток ареста) — лишнее тому подтверждение. Думаю, это будет продолжаться. В Беларуси анархистов задерживают не за то, что они бьют стекла или дерутся с милицией, а за то, что они анархисты.
— На почве последних протестов многие обсуждают возможность революции в Беларуси, часто ссылаясь на украинский Майдан. Но ведь белорусское общество достаточно долго находится под диктатурой. Как вы считаете, можно ли преодолеть страх нестабильности, характерный для многих жителей?
— За годы господства «социального государства» и «стабильности» ценности потребительского общества одержали в умах беларусов полную победу над всеми остальными ценностями. «Государство и любая общественная жизнь — сама по себе, а мы — сами по себе» — такой нарратив подразумевается и господствует в большинстве белорусских семей, в этом духе воспитываются дети.
Результатом становится атомизация общества и жизнь каждого из его членов в «пузыре», сводящем контакты с окружающими к минимуму. Мне неоднократно доводилось читать, как оппозиционные журналисты или политики пытаются расспрашивать о ситуации на заводе рабочих, которым снизили зарплату или ухудшили условия труда. И очень часто, как ни парадоксально, те, игнорируя возможность озвучить свои проблемы, вообще отказываются разговаривать и отделываются стандартными отговорками: «мы люди маленькие», «мы в политику не лезем» и так далее. И причина этого — не только страх перед репрессиями, но и пример, поданный родителями, что власть — могущественная сила, и любых высказываний, способных ее разозлить, следует избегать.
— Насколько вообще оказываются эффективны эти «мягкие» и «жесткие» методы?
— Эти усилия — даже без применения прямых репрессий, дают свои плоды. 10 лет назад я учился в Юридическом колледже Белорусского государственного университета. И не менее 4-х человек из моей группы, в которой всего было 25 человек, были постоянными посетителями оппозиционных акций и культурных мероприятий. И это притом, что на тот момент за одно задержание на митинге могли отчислить из учебного заведения. Многие мои друзья из Минска ходили на все оппозиционные митинги. Сегодня, когда репрессии за участие в уличных акциях стали гораздо слабее, на них едва собирается по 200-300 человек, взамен нескольких тысяч в гораздо более репрессивные времена.
— Но на акциях протеста 15 марта против декрета «о тунеядстве» было неожиданно много участников. При этом очевидно, что формальная оппозиция находится под значительным давлением. Учитывая большое количество рабочих на предприятиях и сотрудников бюджетной сферы, не пора ли оппозиции сменить тактику и свой месседж? Какие возможности существуют для других групп?
— Для белорусского общества, которое застряло во времени и нуждается в переменах, критически важно знать ответ на вопрос: в чем причина того, что при, казалось бы, благоприятном стечении обстоятельств, оппозиции и гражданскому обществу не удается мотивировать население, в первую очередь, молодежь, к борьбе с режимом и отстаиванию своих прав?
Винить в провале, с одной стороны, можно оппозицию и тот круг вопросов, который она поднимает. Беларусь находится в состоянии перманентного экономического кризиса. Зарплаты падают, цены растут. Часть предприятий переведена на неполную рабочую неделю. Растет и безработица. Президент и Правительство отвечают на это введением налога «на тунеядство», когда каждый житель страны, кто не трудоустроен официально, обязан платить ежегодный налоговый сбор под угрозой штрафа или тюремного заключения на срок до 15 суток. Увеличиваются и затраты на силовые структуры — для подавления потенциальных протестных выступлений.
Попытавшись мобилизовать недовольных на борьбу за социальные и трудовые права, оппозиция вполне могла бы иметь успех. Но практически все из десятков проведенных за последние два года акций протеста касаются исключительно исторической, культурно-этнической и государственнической тематики.
Национальная повестка полностью вытеснила социальную, тем самым отрезав от протестных акций большое количество людей, никак не заинтересованных в борьбе за национальные ценности. Один из самых характерных примеров такой тактики — недавнее заявление Белорусского народного фронта — самой узнаваемой оппозиционной политической партии. Когда в стране уже третью неделю идут протесты против «закона о тунеядстве», БНФ призывает отметить 12 марта день беларуского значка, что вполне ясно говорит об их приоритетах и уровне понимания проблем населения.
Результатом этого становится то, что на прошедших в феврале протестах против «закона о тунеядстве» оппозиция и все политические партии были представлены минимально. Единственной молодежной группой, открыто заявившей о себе в протесте, были анархисты, не имеющие организационной структуры и, тем более, поддержки крупных общественных организаций. Это можно назвать провалом традиционной оппозиции в деле мобилизации молодежи как раз там, где она больше всего нужна.
Тем не менее даже такое общественное сопротивление сталкивается со своего рода символическим противостоянием со стороны властей. Например, недавно белорусское телевидение показало фильм «Звонок другу», в котором высказываются подозрения, что протестующие, в том числе анархисты, получают зарубежное финансирование. Какова ваша оценка эффективности этой пропаганды? Как можно с ней бороться?
Я считаю ее эффективность крайне низкой. Во-первых, сегодня намного меньше людей, чем, например, 10 лет назад, черпают новости из телевидения. В основном это старшее поколение. Телепропаганда смотрит в прошлое, а не в будущее. Молодое поколение они уже упустили. Во-вторых, конкретно фильм «Звонок другу» сляпан на скорую руку. Он неубедителен, слаб. Даже в сравнении с той же российской пропагандой. Ну и, в-третьих, уровень доверия к власти и к тому, что она говорит, низок, как никогда. Поэтому такие передачи едва ли могут кого-то переубедить, скорее наоборот, разозлят откровенной ложью. С другой стороны, растиражировать этот печально известный ролик и заявления президента, нагнетающие страх, помогли как раз-таки независимые СМИ. Таким образом, пропагандистам удалось достичь своей аудитории и без телевизора. Именно из-за этой истерии оппозиционные лидеры, планирующие Марш 15 марта, решили вести его предложенной властью тропой, а не по центральным улицам, как они обещали буквально за несколько дней до этого.
Но тут стоит отметить, что грань между «мягкой силой», подспудно формирующей ценности и прямой пропагандой в пользу государства и против оппозиции, конечно, довольно тонка.
Многие вечерние телесюжеты государственного телевидения включают в себя истории счастливых семей о том, что устроившись на хорошие работы на государственное предприятие, семейная пара приобрела недвижимость по льготному кредиту и теперь наслаждается покупкой мебели и бытовой техники, растит детей. Непрестанно подпитывает данное дискурсивное поле и президент: «Демократия — это обеспеченный государством уровень жизни». Или, говоря об оппозиции: «…им нужен бунт! Бунт в парламенте, бунт на площади, борьба, палки, поленья, колья в окна, прирезать, задавить, зарезать…».
Ежедневно беларуские СМИ расссказывают о событиях в мире в ключе, выгодном белорусскому государству. «Беларусь сегодня» — газета с тиражом в 400 000 экземпляров, при населении Беларуси 9,5 млн человек, почти полностью заполнена неполитическими новостями. Любое возмущение, любой протест в любой точке мира подаются исключительно в негативной коннотации. Непрестанно рисуются картины ужасающего мигрантского кризиса в странах ЕС, притом зачастую с мощной ксенофобской подоплекой: высмеиванием западной толерантности, злорадством по поводу краха мультикультурализма и нагнетанием обстановки относительно исламской угрозы. Все эти негативные коннотации старательно увязываются с понятиями демократии и либерализма.
Особенно стоит отметить титаническую пропагандистскую работу, проделанную беларускими СМИ в связи с событиями на Майдане.
Поскольку революция там действительно сопровождалась немалым количеством жертв, телевидение сделало все, чтобы показать, что кровь и гражданская война — закономерный и неизбежный итог свержения власти, что любая нестабильность равняется кровавому хаосу, что статус-кво всегда лучше перемен. В каждой новостной передаче, в каждом «экспертном» комментарии, в каждом выступлении президента рефреном звучало: «Недовольны властью? Хотите, чтобы было как в Украине?»
У белорусов выработался устойчивый страх к революциям, которые отныне стали ассоциироваться с бомбежками, стрельбой и массовыми убийствами. Теперь условный «средний белорус», подумав, лучше стерпит новые унижения со стороны власти, нежели открыто выступит против нее на беларуском Майдане.
— Использует ли власть репрессии в открытой форме?
— Арсенал репрессивных действий государства банален. Для молодежи — исключение из университета, следующее за задержанием на оппозиционных акциях. Для людей постарше — увольнение с работы. В случае если человек работает на государственном предприятии (именно государство в Беларуси контролирует большую часть экономики) — это прямое указание его руководителю от КГБ, в случае, если на частном — может иметь место давление на директора предприятия и шантаж через натравливание налоговой инспекции.
Активно применяются штрафы и тюремные заключения на срок до 25 суток. Против активистов, открыто «перешедших грань» возбуждаются уголовные дела, они получают тюремные сроки. Уже давно расправившись с организованной политической оппозицией, репрессивный аппарат получил возможность действовать «на упреждение», начав активную работу против политизированных молодежных движений: антифашистов и футбольных фанатов. В результате фальсифицирования уголовных дел либо раздувания до уровня уголовных дел простых административных правонарушений сейчас в тюрьмах находятся десятки футбольных фанатов разных беларуских клубов. В первую очередь, конечно, туда попали те, чьи клубы во время Майдана и начала АТО заняли открыто проукраинскую позицию.
— Беларусь часто называют «последней диктатурой Европы» — страна находится в относительной политической изоляции и медленно деградирует, на нее зачастую смотрят как на аномалию, оторванную от европейских процессов. Как на ваш взгляд, Беларусь вписывается в мировой контекст?
— Сегодняшний триумф популистов, ультраправых и националистов в ряде стран Европы, а также приход Трампа к власти в США — все это говорит о том, что опасность потерять с таким трудом завоеванные свободы по-прежнему жива. Поэтому препарировать опыт постсоветской диктатуры, построенной руками популиста Лукашенко, может быть крайне полезно для тех, кто живет в странах Запада, считавшихся оплотом демократии.
Сквозь электоральные и политические шумы, особенно в восточных странах ЕС, уже сегодня можно расслышать тревожные звоночки. Например, установление государственного контроля над Конституционным судом в Польше. Поэтому борьба с авторитаризмом в Европе не закончена. Для лечения любой болезни необходимо вовремя разглядеть симптомы — в том числе те самые, которые уже 23 года цветут в Беларуси.
— Интересно отметить, что по всему постсоветскому пространству традиционный двигатель социальных изменений — студенты — тоже, кажется, страдают апатией. Каково их положение в Беларуси? Какие препятствия политической деятельности существуют?
— Да, апатия характерна для студенческой среды. Мне доводилось слышать от студенческих активистов, что студенчество не борется за свои права в первую очередь потому, что вообще не считает, что у него есть какие-то права.
Стремление получить образование и устроиться на хорошую работу превалирует над всеми остальными желаниями, и в сознании у молодежи напрочь отсутствует увязка гражданской активности с улучшением уровня жизни. В учебных учреждениях сокращается изучение гуманитарных предметов, в том числе истории, которая неразрывно связана с политикой. Избегается изучение и даже упоминание политических идеологий. Система образования работает таким образом, чтобы максимально избежать политизации молодежи и появления у нее критического мышления.
Довольно активно работает проправительственный Белорусский республиканский союз молодежи, открыто провозглашающий себя преемником ленинского комсомола. Они организуют мероприятия, на которых восхваляется существующая власть и «достижения» Лукашенко, устраивают массовые атаки «троллей» в интернете. Особенно БРСМ активизируется в период выборов, вовсю ретранслируя официальный курс белорусских СМИ и тиражируя выступления президента.
Параллельно БРСМ старается увести молодежь от участия в протестной жизни. Увещеваниями, поощрениями, предостережениями его активисты пытаются отвлечь молодежь от политики, например, организуя бесплатные концерты и дискотеки в дни, назначенные оппозицией для крупных протестных акций. На такие мероприятия студентов зачастую сгоняют принудительно, под угрозой проблем на учебе.
Апатия и политическая пассивность беларуской молодежи особенно видна на фоне других восточноевропейских стран, успешно боровшихся как с советскими, так и с постсоветскими диктатурами.
Беларусь пережила масштабнейшую политическую чистку в 1930-е годы: практически вся национальная интеллигенция вместе с критически мыслящими коммунистами были уничтожены. Теперь у белорусской молодежи отсутствует позитивный пример борьбы, образ «отцов, которые победили».
В период хрущевской оттепели в Беларуси не было крупного диссидентского движения и заметного националистического подполья. Группы сторонников независимости и антисоветски настроенной интеллигенции стали появляться лишь вместе с перестройкой, но даже в конце 1980-х они не смогли создать массового движения, наподобие польской «Солидарности» или литовского Саюдиса. Да, в Беларуси был свой «Народный Фронт», но по массовости он не дотягивал до аналогичных движений других стран СССР. Отсутствие успешных примеров из прошлого подавляет волю к сопротивлению и усложняет всем оппозиционным силам вербовку новых сторонников.
— В то же время, есть признаки того, что белорусская молодежь все же пытается найти дорогу в политику. Через что она сейчас реализует свои силы?
— Да, неверно было бы говорить, что молодежь полностью выпала из общественной жизни, оставив желание что-то изменить в стране.
У многих молодых людей изменились формы самовыражения и взаимодействия с политической сферой. Вместе с трендом на уменьшение участников уличных акций в последние годы четко обозначился тренд на беларусизацию, а значит и некоторую политизацию — ведь в Беларуси языковой вопрос предельно политизирован. Молодежные субкультуры и рост популярности общественных инициатив, на первый взгляд, не имеют прямого отношения к политике. В качестве примера можно привести культурные мероприятия вроде «Дня вышиванки» или концертов беларускоязычных групп, на которые сегодня собирается гораздо больше молодежи, чем в прошлые годы.
Здесь, конечно, ключевую роль играет то, что такие мероприятия реже попадают под удар государственных репрессий чем всевозможные митинги, пикеты и шествия — с объявлением Лукашенко курса на «мягкую белорусизацию» национальная парадигма стала более востребована системой.
Кроме этого продолжают жить и развиваться социальные инициативы с экологической, благотворительной и антикапиталистической повесткой: Еда Вместо бомб (Food not bombs), Фримаркет, Критическая масса. Первая инициатива представляет из себя бесплатную раздачу еды бездомным и малоимущим. Фримаркет — реализация идеи об обмене товарами и услугами на некоммерческой основе. Движение Критическая масса, ставящее своей целью экологизацию городского транспорта, пустило свои корни и в Минске. Впрочем, несмотря на их формальную неполитичность, государство по-прежнему не спускает глаз с подобного рода мероприятий.
Эффективность такой культурной борьбы в сопротивлении диктатуре — достаточно спорный вопрос. Но в перестроечные времена именно культурные кружки диссидентов заложили основы массовых народных движений. И если политические партии, ввиду их легального статуса, взять под контроль довольно просто, то неформальные объединения молодежи всегда были и будут для государственной власти головной болью. Их непредсказуемость, децентрализованность и внешняя неангажированность вполне могут стать — при определенных условиях, разумеется — фактором перемен.
