На этой неделе Москву должен посетить госсекретарь Рекс Тиллерсон (Rex Tillerson). В ходе его визита главной темой будет Сирия — причем ставки сейчас в этом вопросе крайне высоки. Если администрация Трампа и Кремль не смогут сойтись во взглядах по Сирии, это может угрожать опасным столкновением между двумя ядерными державами.
Утром в пятницу 59 американских ракет «Томагавк» ударили по сирийской авиабазе Шайрат. Это стало ответом на вопиющие действия сил президента Башара Асада, двумя дня раньше осуществивших химическую атаку, в результате которой погибли десятки мирных жителей. Ракетные удары выглядели неожиданным шагом со стороны президента Трампа, который в аналогичной ситуации в 2013 году призывал своего предшественника не атаковать Сирию. Более того, еще пять дней назад администрация Трампа давала понять, что она спокойно относится к Асаду.
Решительные действия Трампа были горячо одобрены как многими в Вашингтоне, так и союзниками Америки. Однако Москва — главный покровитель Асада — пришла в ярость. Кремль назвал удар «актом агрессии», а российский премьер-министр Дмитрий Медведев заявил, что случившееся поставило Соединенные Штаты «на грань боевых столкновений с Россией». Одновременно российские военные закрыли «горячую линию», созданную, чтобы избегать инцидентов между американскими и российскими силами в Сирии, и объявили о своем намерении усилить сирийскую ПВО.
Однако сколь бы оправданным и правильным с моральной точки зрения ни было применение военной силы, это всегда серьезное дело. Даже такие ограниченные по масштабу удары могут подтолкнуть Соединенные Штаты и Россию к эскалации обстановки.
Американские официальные лица говорят о целях ударов слишком экспансивно. Это опасно, так как увеличивает риск бесконтрольного расширения операции. В своем заявлении об ударах по Сирии, Трамп заявил, что их задача — «предотвратить и удержать распространение и использование химического оружия». Другие представители его администрации оправдывают удары такими же соображениями. Однако Трамп также подчеркнул, что его решение было частью более широкой инициативы по «остановке резни и кровопролития в Сирии». Это подразумевает, что ради прекращения войны в Сирии он может прибегнуть и к более масштабной военной операции. Представитель США при ООН Никки Хейли (Nikki Haley) откровенно дала это понять, заявив в пятницу: «Мы готовы на большее, но надеемся, что это не понадобится. Всем цивилизованным странам пора остановить происходящие в Сирии ужасы и потребовать политического урегулирования».
Чем шире будут цели администрации в Сирии, тем более уязвим будет Белый дом для давления, подталкивающего к эскалации. Некоторые региональные союзники (в частности, Турция), давно мечтающие втянуть Соединенные Штаты в войну с Асадом, уже назвали удары «недостаточными» и теперь призывают Америку действовать решительнее. Ястребы из Конгресса — такие, как сенатор-республиканец от Аризоны Джон Маккейн (John McCain) и сенатор-республиканец от Флориды Марко Рубио (Marco Rubio), — в свою очередь, призывают Трампа поставить сирийским оппозиционным силам больше оружия, создать бесполетные зоны и продолжать ракетные удары, которые должны заставить Россию и Асада согласиться на политическое урегулирование. Между тем сирийские ВВС возобновили бомбардировки северо-западного города Хан-Шейхуна, который на прошлой неделе режим подверг химической атаке. Таким образом, Асад продолжает убивать мирное население — как с помощью химического оружия, так и без его помощи, — и на этом фоне призывы к более активным действиям США, направленным на свержение Асада, будут нарастать.
Если Соединенные Штаты последуют этим призывам, перспективы военного столкновения с Москвой станут реальными. Сейчас по ключевым сирийским военным базам распределены несколько тысяч российских военнослужащих. Москва также разместила в Сирии свои системы ПВО — одни из наиболее совершенных в мире, — а российские самолеты патрулируют сирийское воздушное пространство. Соответственно, широкая американская кампания, нацеленная на то, чтобы воздействовать на Асада с помощью ударов сирийским авиабазам и командным центрам, несет опасность гибели российских военных. То же самое относится и к созданию бесполетной зоны, которое, скорее всего, потребует противодействовать российской и сирийской ПВО и может привести к воздушным инцидентам между российскими и американскими самолетами. В обоих случаях опасность скатиться к прямой конфронтации усугубляется решением Москвы заморозить канал для предотвращения конфликтов между российскими и американскими военными.
Дополнительно осложняет ситуацию то, что Россия и режим Асада, скорее всего, будут пытаться противодействовать американским ударам или созданию бесполетной зоны. Для этого они либо переориентируют свою интегрированную систему противовоздушной обороны против самолетов США и стран коалиции, участвующих в борьбе с «Исламским государством» (организация, запрещенная в России, — прим. перев.), либо атакуют занятые оппозицией территории на севере Сирии, на которых находятся почти 1 000 американских военных. Это может помешать кампании против «Исламского государства» как раз в тот момент, когда Ракка — столица этой воинствующей группировки — находится под ударом поддерживаемых США сил. Вдобавок под угрозой могут оказаться жизни американских военнослужащих.
Впрочем, серьезные риски эскалации возникают, даже если администрация Трампа не пойдет по этому пути и ограничится заявленными узкими целями — то есть предотвращением новых химических атак.
Как сообщали журналисты, перед ударами Трампу были предложены варианты ответных ударов по силам Асада. В частности, предлагалось нанести «массированные удары» по десяткам сирийских авиабаз и других военных объектов, чтобы лишить Асада возможности использовать ВВС для химических атак. Аналогичный вариант, предположительно рассматривал в 2013 году президент Барак Обама.
Однако Трамп, по настоянию министра обороны Джима Мэттиса (Jim Mattis) и советника по национальной безопасности Г. Р. Макмастера (H. R. McMaster), отверг эту идею и сделал выбор в пользу ударов крылатыми ракетками по одной авиабазе. Судя по всему, такой ответ в Вашингтоне сочли, во-первых, пропорциональным, а во-вторых, намного меньше угрожающим жизни российских военных. Хотя, как сообщается, в Шайрате были размещены около сотни российских военнослужащих, администрация заранее предупредила Москву, а ракеты ударили по удаленной от российских казарм части авиабазы.
Другими словами, Трамп предпочел вариант с ограниченными ударами именно потому, что и он, и его советники осознают, насколько опасно было бы для Соединенных Штатов атаковать более широкий ряд целей.
Это и порождает ключевую дилемму, перед которой оказался Трамп. Чтобы сдерживание было успешным, должна существовать весомая угроза новых ударов по силам Асада на тот случай, если режим продолжит использовать химическое оружие или будет совершать другие преступления. Однако, если Трамп с ходу отвергает идею масштабного военного вмешательства из-за связанных с ним угроз, ему будет сложно убедить Асада, что он будет готов решиться на этот шаг в ответ на определенные действия режима.
Соответственно, возникает опасность ошибки в расчетах. Сирийский диктатор (возможно, под влиянием России или Ирана) может снова попробовать Трампа на прочность, надеясь, что президент окажется «бумажным тигром». Между тем Трамп, личная репутация которого зависит от его готовности проявлять твердость, может оказаться психологически или политически вынужденным реагировать жестко, даже если это будет означать реальную угрозу прямого военного столкновения с Россией.
До того, как Тиллерсон в среду прибудет в Москву, администрации нужно выработать план, который позволит ей избежать этого опасного пути. Для этого Трампу и его команде необходимо точнее определиться с задачами, которые они ставят перед собой. Хотят ли они исключительно предотвратить новые химические атаки или они пытаются положить конец сирийскому конфликту? Во втором случае, будет ли администрация настаивать на уходе Асада или она готова к другим решениям, позволяющим ограничить конфронтацию и заставить Дамаск поделиться властью, оставив при этом Асада правителем?
В воскресенье представители администрации сделали ряд заявление, содержавших все эти варианты. Хейли заявила CNN, что «никакое политическое урегулирование невозможно, пока Асад остается во главе режима». Однако Тилерсон в своем интервью программе This Week на канале ABC заметил, что смена режима может быть опасной. Он также сообщил в эфире программы Face the Nation на канале CBS, что администрация Трампа будет пытаться остановить гражданскую войну в Сирии, создавая зоны прекращения огня и восстанавливая политический процесс. Он подчеркнул, что в этом процессе должны будут участвовать Асад и Россия.
Дополнительно усиливает неопределенность заявление Тиллерсона о том, что Соединенные Штаты не будут фокусироваться на инициативах по стабилизации Сирии, пока не будет «устранена или уменьшена» угроза со стороны «Исламского государства».
Что бы ни решила администрация, ее подход должен будет сочетать весомую военную составляющую с шагами по снижению рисков (в частности, ей следует найти способ восстановить каналы связи между российскими и американскими военными). Военные операции администрации должны дополняться дипломатической стратегией, которая будет опираться на влияние, завоеванное с помощью военных ударов, но при этом не будет переходить определенных границ. Так как у России есть в Сирии жизненно важные интересы, Москва вряд ли будет положительно реагировать на американские ультиматумы и максималистские требования. Если администрация не предоставит Кремлю возможности выйти из противостояния, сохранив лицо, намного вероятнее, что Москва пойдет на конфликт, а не на примирение.
Когда окончательно утихнет вызванная ракетными ударами восторженная реакция, первоочередной задачей станет защищать американские интересы в Сирии, избегая при этом войны с Россией. В конце концов, влипнуть в сирийскую трясину уже достаточно скверно, но Третья мировая война — это нечто намного худшее.
