«Россия смогла относительно быстро преодолеть последствия распада СССР. А американской гегемонистской политике должен кто-то противостоять. Как представляется, Россия является самым естественным кандидатом на роль противовеса США. Сопротивляясь имперской политике Вашингтона, Россия сможет найти себе в мире новых союзников».
Так еще 10 лет назад говорил Ян Чарногурский — бывший диссидент, в начале 90-х — непродолжительное время премьер Словакии, консервативный политик и председатель «Словацко-русского общества», в 2015 году призывавшего власти этой страны не присоединяться к санкциям Евросоюза против России. Если еще в прошлом десятилетии такие взгляды были для центральноевропейских политиков совсем не типичными, то сейчас картина иная. За последние годы Кремлю удалось обзавестись в странах, бывших когда-то сателлитами СССР, рядом влиятельных союзников — включая, например, президента Чехии Милоша Земана и премьер-министра Венгрии Виктора Орбана.
Аналитики не первый год изучают феномен роста российского влияния в Центральной и Восточной Европе. Причин обычно выделяют несколько. Это и недовольство части населения переменами, которые принесло с собой членство в ЕС, и определенная ностальгия по более «стабильным» коммунистическим временам, и, наконец, усилия Москвы в сфере пропаганды и привлечения на свою сторону некоторых политических сил и общественного мнения. Механизмы здесь могут быть разными — от активизации разведывательной деятельности до кампании дезинформации в интернете.
Сотрудники ряда аналитических центров из Венгрии, Польши, Словакии и Чехии под эгидой института GLOBSEC, базирующегося в Братиславе, решили проанализировать и свести воедино все обстоятельства, связанные с российским влиянием в странах «Вишеградской группы» (V4). Так возникло исследование, результатом которого стал «индекс уязвимости» (vulnerability index) четырех стран по отношению к политическим, экономическим и информационным факторам риска со стороны Кремля. Индекс рассчитывался по стобалльной шкале. Чем больше баллов набрала отдельная страна, тем выше, по мнению аналитиков, ее уязвимость. В итоге Венгрия и Словакия (57 и 51 балл соответственно) заметно оторвались от Чехии (38) и Польши (30 баллов).
О том, как именно рассчитывался «индекс уязвимости», в чем его смысл и в какую сторону дрейфует политика и общественное мнение стран V4, Радио Свобода рассказал аналитик института GLOBSEC, один из авторов исследования Даниэль Мило.
Радио Свобода: Как вы «раздавали» баллы отдельным странам? Какова была методика подсчета «индекса уязвимости»?
Даниэль Мило: Мы составили список из 40 вопросов в пяти разных областях. Первая — общественное мнение, тут мы исходили из данных опросов, касающихся отношения населения той или иной страны к Евросоюзу, НАТО, России и США. Вторая область — политическая сцена. Тут мы оценивали позиции правящих и оппозиционных партий по отношению к политике России. Третья сфера — СМИ, степень их независимости и то, насколько прокремлевские взгляды находят в них отражение. Четвертая область — государственные меры безопасности, принимаемые в отношении российского политического, экономического и информационного влияния. Пятая — деятельность общественных организаций в данной стране, в том числе тех, которые служат проводниками российского влияния. Соответствующие вопросы были предложены 38 экспертам в каждой из пяти областей, во всех четырех странах. Они и давали оценки по стобалльной шкале. Таким образом были получены индексы в каждой из пяти областей, после чего методом сопоставления показателей для каждой страны мы получили совокупный Vulnerability Index.
— Худший индекс — 57 баллов — в итоге оказался у Венгрии. Почему? Это следствие «приветливой» политики правительства Виктора Орбана в отношении Кремля или сыграли роль и другие факторы?
— Венгрия оказалась наиболее уязвимой в нескольких областях. Да, политическая сцена к ним тоже относится. Как вы верно заметили, один из факторов — дружественное отношение Орбана и его партии «Фидес» к Кремлю, что проявляется, в частности, в тесных экономических связях, особенно в энергетике (наиболее известен недавно заключенный контракт с Россией о завершении строительства АЭС «Пакш»). Для Венгрии также характерно то, что вторая по популярности политическая сила, националистическая партия «Йоббик», выступает с еще более пророссийских позиций, чем «Фидес». Ее представители открыто поддерживали аннексию Крыма и участвовали в качестве наблюдателей в крымском референдуме в марте 2014 года.
Другая область, где у Венгрии наибольшее число «баллов уязвимости», — это меры безопасности. В отличие от других стран региона, в Венгрии нет ни одного документа, выпущенного правительством или спецслужбами, где среди факторов, угрожающих национальной безопасности, упоминался бы российский. При этом есть все основания предполагать, что Венгрия сталкивается с «гибридными» угрозами не в меньшей степени, чем остальные страны региона. Более того, эти угрозы вообще не затронуты в стратегии национальной безопасности Венгрии и других документах такого рода. Третьей областью, где Венгрия тоже набрала больше всего баллов, оказалась медиасфера. Правящая партия «Фидес» поставила венгерский рынок СМИ под свой почти полный контроль. Из общественных СМИ де-факто стали государственные, они полностью солидарны с политической линией правительства. Частные медиа при этом все чаще попадают под контроль бизнес-групп, близких к правительству.
— При этом из приводимых вами социологических выкладок следует, что пророссийская позиция кабинета Орбана не соответствует преобладающим в венгерском обществе прозападным настроениям. Как это объяснить?
— Да, это любопытный феномен. В Венгрии преобладает позитивное отношение к Евросоюзу и НАТО — при этом сейчас в рамках проводимой властями кампании весь Будапешт обклеен плакатами, осуждающими «диктат Брюсселя». Но похоже, эти усилия не очень успешны. Членство страны в ЕС поддерживает заметно больше половины венгров. Также более половины опрошенных выступает в поддержку пребывания в НАТО. Одно из объяснений — то, что партия «Фидес» представляет не более 30% венгерских избирателей. У Венгрии есть такая специфика: там высока доля избирателей, которые не ходят на выборы, потому что не видят среди нынешних партий тех, кого считали бы своими репрезентантами. При этом при опросах общественного мнения они выражают свои взгляды.
— У Польши оказался самый низкий «индекс уязвимости». Какую роль тут сыграли традиционно напряженные по историческим причинам польско-российские отношения?
— Да, исторический опыт Польши делает ее слабо уязвимой по отношению к каким бы то ни было попыткам изменить политическую ориентацию этой страны на Запад — на США, Европейский союз и НАТО. В то же время, и это подчеркивается в нашем исследовании, и в Польше отмечены попытки использования некоторых националистических групп и объединений в интересах политики Кремля. Там это приобретает форму раздувания ненависти между Польшей и Украиной. Как известно, в 2014 году Польша сыграла заметную роль в поддержке демократических сил на Украине, в какой-то мере это предопределило успех тогдашнего революционного движения. Но сейчас в Польше активизировались националистические организации, делающие упор на исторические обиды, существующие между Польшей и Украиной, с целью нарушить дружественные отношения между двумя странами. В Польше нет предпосылок для появления массовых пророссийских настроений, но есть попытки использования настроений антиукраинских в интересах политики Кремля.
— Можно ли говорить о каких-то общих угрозах для всех стран «Вишеградской четверки», или в каждой стране действует своя совокупность факторов?
— Это один из главных наших выводов: «точки уязвимости» у каждой страны свои. Например, в Словакии они сосредоточены в сфере общественного мнения, где сильны ностальгически славянофильские настроения, и в области государственных мер безопасности. В Польше это деятельность некоторых общественных организаций, в Венгрии — факторы, о которых мы говорили выше, и так далее. То есть и контрмеры должны быть неодинаковыми в каждой стране.
— Какова практическая цель вашего Vulnerability Index? Вы предложите результаты своего исследования политическому руководству четырех стран? Что это за инструмент, для кого он предназначен?
— Главной нашей целью было создать своего рода карту региона и предложить ее аналитикам, политическим деятелям, масс-медиа. V4 часто воспринимается как регион, обладающий многими общими чертами и проблемами. В какой-то мере это так, но мы сосредоточились как раз на национальной специфике — в том, что касается российского влияния и способов его усиления. Тут есть огромные различия. Результаты нашего исследования мы постараемся довести до сведения политиков. Оно будет официально представлено на конференции GLOBSEC по вопросам безопасности в конце мая — так, чтобы с ним могла познакомиться широкая международная общественность.
Матеуш Пискорский, лидер партии «Перемена», обвиненный властями Польши в шпионаже в пользу России
Матеуш Пискорский, лидер партии «Перемена», обвиненный властями Польши в шпионаже в пользу России
Радио Свобода: Вы не считаете, что исследование, посвященное российскому влиянию и борьбе с ним, может быть истолковано как попытка начать нечто вроде «охоты на ведьм»? Ведь ваши выводы можно интерпретировать и так: любые связи с Россией, интерес, скажем, к русской культуре, языку и жизни в этой стране могут быть истолкованы как угроза национальной безопасности. Вы не боитесь обвинений в нетерпимости?
Матеуш Пискорский: Никто из нас, работавших над этим докладом, русофобом не является. Мы четко отличаем нынешнюю политику России, направленную на реализацию определенных геополитических амбиций в Центральной Европе, попытки добиться изменения политической ориентации наших стран — и русскую культуру, к которой относимся с большим уважением. Как, скажем, мы не ставим под сомнение и выдающийся вклад России — точнее, тогдашнего Советского Союза — в разгром фашизма. Это разные вещи. «Индекс уязвимости» совершенно не означает стремление обозначить какую-либо деятельность, связанную с Россией, как заведомо негативную. Но проблема есть, и нашей задачей было исследовать нынешнее влияние России на общественно-политические процессы в странах региона с точки зрения безопасности.
