«Блокада» — термин, который звучит уже несколько лет и особой популярностью пользуется с начала года, когда отдельные политики, общественные деятели, журналисты начали его использовать активно и зачастую по-своему. Термин, который необходимо брать в кавычки, потому что по сути своей решение СНБО от 15 марта 2017 года о временном прекращении перемещения грузов через линию разграничения в ОРДЛО (точнее: «О неотложных дополнительных мерах по противодействию гибридным угрозам национальной безопасности Украины») никак не отождествлено с официальным международным определением блокады, ведь в решении СНБО четко указано, что прекращается сообщение грузов, «кроме грузов, имеющих гуманитарный характер и предоставляющимися украинскими и международными гуманитарными организациями».
То есть никто не блокирует украинских граждан. Более того, согласно Женевской Конвенции 1949 года, обязанность содержать оккупированные территории берет на себя оккупант. Но в том то и дело, что нет ни единого законодательного акта, который бы признал часть территории Донбасса, где хозяйничают российские бандитские главари вместе с российскими регулярными войсками, оккупированной. Оккупированным признан только Крым, поэтому и блокада полуострова логично вписалась, как в украинское законодательство, так и в риторику самой России, которая не отрицает факт аннексии.
«Путаница между действиями «добровольцев» и официальным решением властей, фрагментарность и неосторожность оценок и неточность (возможно умышленная) отдельных комментариев не только повышают градус внутриполитической дестабилизации, но и вредят международному имиджу Украины, — отметил в своей вступительной речи директор НИСИ, доктор технических наук, профессор, академик НАН Украины Владимир Горбулин. — Тяжелое решение СНБО основывается на безусловном признании территории ОРДЛО территорией Украины. Украина оставляет за собой право требовать компенсаций от нарушителей суверенитета в рамках национальной и международной юрисдикции. Поскольку безопасность должна быть превыше всего. Экономический детерминизм в дискурсе безопасности неуместен. Введение контрольно-проверочных, ограничительных мер в зонах ведения боевых действий является общемировой практикой. Конечно, установление ограничений и контроля над перемещением лиц, транспортных средств и грузов через линию разграничения в пределах Донецкой и Луганской областей является вынужденной мерой, однако его положительные последствия не подлежат сомнению. Эта мера имеет целью прежде всего локализацию конфликта, предотвращение его распространения, противодействие вражеской разведывательно-подрывной деятельности и, как следствие, снижение уровня военной, террористической и других угроз для остальной территории Украины».
Что касается позитива от мер прекращения грузовых перевозок из ОРДЛО пока что существуют лишь теоретические выкладки. Конечно, такой «позитив» условный. Участники пресс-конференции отмечают, что если в 2014 году такое «блокирование» проводить было слишком рано, ведь Украина не готова была к этому, то лучшим периодом для ВППГ была осень 2015 года. По крайней мере так утверждают присутствующие аналитики, будто бы оправдывая власти в том, что «блокада», если и была запоздалой, то все равно необходимой. На обнародованном в аналитической работе графике «радара» угроз национальной безопасности в результате ВППГ по всем категориям Институт дал оценку ниже половины. А это и внутренняя и внешняя политика, макроэкономика, микроэкономика, финансы, энергетика, социальная сфера и информационно-коммуникативная среда. Если же отойти от экспертных мнений и проследить шаги власти на протяжении лет войны, то очевидным становится непоследовательность высшего руководства, а следовательно отсутствие видения перспектив и реакций на ситуацию. Поэтому сложно себе представить в аморфном поведении власти возможность давать обстоятельную и объективную оценку в такой сверхсложной сфере как отношения с оккупированными территориями и страной агрессором.
«Система национальной безопасности, к сожалению, в своей основе имела гибридную мораль, — сказал на встрече с прессой первый заместитель директора НИСИ, член-корреспондент НАН Украины Александр Власюк. — Гибридная мораль заключалась в том, что на протяжении последних трех лет мы считали возможным воевать с агрессором и одновременно торговать… В этом плане решение СНБО позволит сделать несколько важных шагов для оздоровления общественной морали. Теперь мы имеем возможность возобновить общенациональный консенсус и по крайней мере снизить уровень недоверия населения к системе власти. После этого решения многим будет неудобно афишировать или артикулировать понятия «торговля на крови» или «война выгодна коррумпированной власти и олигархам». Второе. Это решение позволяет укрепить моральный дух нашего населения, которое последние три года живет с чувством унижения из-за территориальных потерь, поражений. Не зря именно в эту точку бьет российская пропаганда для того, чтобы уменьшить силу сопротивления. Моральный дух — это очень эластичная категория, ведь она заменяет и отсутствие ресурсов, и отсутствие эффективного государственного управления. Кроме того, такое решение позволяет восстановить веру в идеалы Майдана». На самом деле довольно странно слышать о том, что» блокада» как-то восстановит те или иные идеалы, хотя бы потому, что сами идеалы являются категорией достаточно абстрактной. Насущные потребности в обществе сейчас заключаются не столько в «идеалах Майдана», сколько в необходимости завершения войны и экономической стабилизации. Опять же — безопасность должна гарантировать и экономическое развитие. Так способна ли «блокада» при очевидном отсутствии государственной стратегии эффективно обеспечить победу? Подчеркнем — победу, а не просто прекращение боевых действий. Последнее целиком и полностью зависит от агрессора. Победа же зависит от нас. Причем само слово — «победа» — вовсе не означает привлечение исключительно военных действий. Победа начинается с ясного видения стратегических алгоритмов, с четкого курса. Когда мы говорим о государственных стратегиях, то стоит вспомнить заявления и действия самого Главы государства. Весной 2014-го года тогда еще кандидат в президенты Петр Порошенко четко заявил, что «террористы понимают только язык силы». Сразу после инаугурации он ввел перемирие. Следующей из уст Президента прозвучала крамольная фраза о «наших» детях, которые пойдут в школу, и «их», которые будут сидеть в подвалах (фраза, на которой делал акцент российская пропаганда). Затем, ни во время Иловайска, ни во время событий в ДАПе, ни во время Дебальцево торговля с оккупантом и агрессором не прекращалась. После того как активисты с одной стороны и популисты с другой начали ставить редуты и напряжение начало расти, фактически открывая второй фронт в государстве, власть ввела порядок блокирования транспортировки грузов, то есть стала во главе «блокады». Можно ли назвать такое поведение стратегией?
На вопрос «Дня», прислушивается ли власть к исследованиям и практическим советам Института, Владимир Горбулин ответил: «Корреляция между нашими разработками и реакцией власти есть, однако, с нашей точки зрения, она недостаточна. Мы регулярно отправляем в различные министерства, ведомства и структуры безопасности свои исследования. Не могу говорить о том, насколько отрабатываются эти документы. Но это не тот уровень, который нас мог бы устроить в плане заангажированности в принятии решений. Первое чего не хватает — это платформ, на которых нужно было бы объединяться. И речь идет не только о нашем Институте, но и о других экспертных средах, общественных объединениях, где звучат порой очень интересные и конструктивные предложения. К сожалению, сейчас существует определенная партийная расхлябанность, когда в принятии решений исходят не из государственных интересов, а из интересов политических партий».
Эксперты Национального института стратегических исследований отмечают, что угроза экономической нагрузки на население в энергетической сфере есть, но эти проблемы целиком могут быть решены. В том числе за счет диверсификации закупки антрацита, от которого Украина зависит на 50%. Тем не менее, как отметил Владимир Горбулин, существует значительная проблема не столько с поставками топлива на АЭС, сколько с утилизацией соответствующих отходов. Здесь мы еще зависимы от РФ. К сожалению, за годы войны в этом направлении мало что было сделано для минимизации подобной зависимости и рисков. Получается, что о крайней необходимости поисков и реализации альтернативных решений в энергетическом секторе заговорили лишь только после кардинальных (часто радикальных) действий со стороны самого общества. А это является тревожной практикой, ведь броуновские движения в обществе, подстрекаемые спекулятивными заявлениями отдельных сил, при отсутствии упомянутых государственных стратегий могут только обнажить наши болевые точки. Точки, в которые обязательно попадет враг.
