Перед встречей с председателем КНР Си Цзиньпином президент США Дональд Трамп предупреждал, что переговоры будут «очень трудными», во многом из-за разногласий по внешней торговле. Но чтобы сократить раздутый торговый дефицит Америки, Трампу нужно прежде всего понять, что стоит за этим показателем.
Сегодня отрицательное сальдо торгового баланса, как правило, не связано с валютными манипуляциями или заградительными пошлинами. В XIX веке тарифное регулирование было главным инструментом торговых интервенций, а с 1920-х и 1930-х годов оно стало сопровождаться и валютными махинациями. После Бреттон-Вудских соглашений в международных нормах — в основном по настоянию США — были оговорены ограничения на тарифные меры. Но Европа и Япония, пользуясь ситуацией холодной войны, десятилетиями защищали свою промышленность, поддерживая низкий курс национальной валюты к доллару.
В то время торговые дисбалансы были в основном обусловлены разницей в стоимости поставленных товаров, а капитал перетекал из одних стран в другие главным образом для того, чтобы сбалансировать внешнеторговые потоки. Сегодня ситуация кардинально изменилась. Потоки капитала по своим масштабам сильно превосходят реальный товарооборот, а их направление и размеры определяются менеджерами инвестфондов.
Это оказало огромное влияние на внешнюю торговлю. Значительное отрицательное сальдо — как в торговле между Китаем и США, — становится следствием уже не меркантилистских мер, а специфической макроэкономической политики, при которой производство субсидируется за счет домохозяйств, а сбережения подавляются.
Посмотрите на Германию: после десятилетия торгового дефицита и высокой безработицы в 2003-2005 годах правительство провело реформу рынка труда, главным последствием которой стало ограничение роста зарплат. Безработица сократилась, прибыль компаний резко выросла, а доля национального дохода, приходящаяся на рядовые домохозяйства, упала, вследствие чего уменьшилась и доля потребления в ВВП.
Но немецкие компании вместо того, чтобы реинвестировать эти огромные прибыли, стали выплачивать взятые ранее кредиты. В результате доля национального дохода, приходящаяся на сбережения, выросла, а разрыв между сбережениями и инвестициями и торговый профицит достигли рекордных масштабов. Сначала немецкие банки экспортировали избыточные сбережения в другие европейские страны, а после 2009 года, когда несколько членов ЕС утратили платежеспособность, перенаправили эти потоки за пределы Европы.
Опыт Китая и Японии может казаться очень разным, но макроэкономическая политика этих стран привела к похожим последствиям. К примеру, Китай ради стимулирования роста жестко подавлял процентные ставки. Это привело к резкому снижению доли домохозяйств в ВВП и рекордному росту сбережений. В результате, несмотря на самый стремительный в мире рост инвестиций, Китай и дальше нуждался в высоком положительном сальдо, чтобы компенсировать слабый внутренний спрос.
Следующий аргумент явно собьет с толку экономистов, не понимающих, насколько изменилась ситуация во внешней торговле. Когда новый капитал перетекает в развитые экономики, никогда не испытывавшие проблем с инвестициями (как в США и южной Европе), инвестиции не растут, а вместо этого автоматически сокращаются сбережения.
Это может происходить в самых разных формах. Из-за притока капитала может вырасти реальный обменный курс. Это повышает покупательную способность домохозяйств и, как следствие, приводит к сокращению сбережений. Приток капитала также может вызвать снижение процентных ставок и требований к заемщикам, а значит, разгул потребления. Он может спровоцировать «эффект богатства»: благодаря иностранным деньгам, перетекающим в сектор недвижимости, домохозяйства внезапно чувствуют себя более состоятельными. Наконец, приток капитала может привести к росту безработицы, из-за чего работники начинают тратить сбережения.
Такая автоматическая корректировка принудительно снижает норму сбережений в странах-реципиентах капитала. США, где рынок капитала весьма развитый и гибкий, а доллар имеет статус глобальной резервной валюты, особенно уязвимы к такому влиянию. Это единственная страна, способная переварить столь масштабный приток внешнего капитала; сейчас она принимает почти половину избыточных сбережений всего мира.
Если Трамп хочет разобраться с отрицательным сальдо американо-китайской торговли, то ему, как ни парадоксально, нужно сосредоточиться не на торговле, а на движении капитала. Вместо введения новых пошлин нужна политика, которая позволит продуктивнее осваивать иностранный капитал — например, пользуясь рекордно низкими процентными ставками, инвестировать в крайне необходимую инфраструктуру, экономические преимущества которой ощутит не только бизнес. Или же нужно предотвратить переток дисбаланса сбережений в американскую экономику — например, обложить налогом капитал, поступающий извне (такие меры США вводили еще в 1960-е годы).
А вот чего делать не стоит, так это ввязываться в тарифную войну с Китаем: она не затронет реальные причины дисбаланса. В современном мире справиться с торговым дисбалансом невозможно, не решив проблему дисбаланса сбережений. И никакие переговоры с Си Цзиньпином этого не изменят.
Майкл Петтис — старший научный сотрудник Центра Карнеги.
