В среду 19 апреля Международный Суд ООН объявит первое решение по жалобе Украины против Российской Федерации. Вердикт о так называемых «временных мерах» зачитают в Гааге в четыре часа дня по киевскому времени. Но уже сейчас можно утверждать: не все просьбы Киева будут удовлетворены.
Более того, суд может наложить ограничения также на украинскую сторону — несмотря на то, что ответчиком по делу является Россия, а не Украина. Итак, попробуем разобраться: идет ли речь о «зраде»; почему не стоит надеяться на полное удовлетворение нашего иска; какие пункты решения суда являются для нас ключевыми, а какие — совсем нереальны? И, наконец, как повлияет нынешнее решение (со всеми его возможными опциями) на окончательный вердикт МС ООН, то есть на наказание России за ее преступления? Обо всем этом — в статье накануне обнародования решения гаагского суда.
Что решаем?
Юридическая материя — штука тонкая, а международное право — и подавно. Не удивительно, что упоминания о судебном процессе, который начался в Международном Суде ООН в Гааге, нередко содержат ошибки. Иногда его называют трибуналом (что принципиально неверно), порой путают с другими органами, расположенными в Гааге, порой — возлагают неоправданные надежды.
Поэтому стоит объяснить, что же должны обнародовать в Гааге 19 апреля по делу «Украина против России». Это еще не будет решением по существу дела, но от этого его значимость не падает. Сейчас Суд должен наложить ограничения на российскую сторону — или же отказаться это делать. Как известно, Украина обвиняет Россию в нарушении двух конвенций: о финансировании терроризма и о расовой дискриминации (кстати, не обращайте внимания на то, что этот термин звучит странно, в конвенции говорится также об этнической и других видах дискриминации). По правилам Суда ООН, на обвиняемую страну могут быть наложены ограничения еще до начала рассмотрения дела по существу. Именно на этом этапе мы находимся сейчас.
И это — вовсе не формальность. Киев просит у суда немало: здесь и немедленное возобновление деятельности Меджлиса крымско-татарского народа (запрещенная в России организация — прим. ред.), и запрет поставок боевикам «Л/ДНР» (мы уже публиковали полный перевод исковых требований и претензий; перечень запрошенных временных мер — в конце публикации). Промежуточный вердикт МС ООН в значительной мере определит, каким может быть окончательное судебное решение по нашему иску.
Но самое главное то, что все запрошенные ограничения, в случае их утверждения в Гааге, дают Украине дополнительный рычаг давления на РФ и дополнительные козыри в процессе. Россию обяжут остановить поставки оружия боевикам, но она этого делать не будет? Что ж, мир получит еще одно доказательство, что РФ плевать на международное право, а Гааге будут представлены дополнительные доказательства неуважения российской стороны к Суду ООН. Одна проблема: уверенности в том, что утвердит суд, до сих пор нет даже в МИД — это подтвердили ЕП несколько должностных лиц, ответственных за юридическое сопровождение процесса.
Победа не в кармане
Источником «зрады», по опыту, очень часто являются чрезмерные ожидания. Это может ударить по Украине и в гаагском деле. «Европейская правда» подробно следила за началом процесса, где стороны представляли позицию для утверждения временных мер. Читатели этих строк, вероятно, прочли наши публикации о лжи в показаниях российского правительства, а также доклад агента Украины в Гааге и обоснование украинской позиции. И если судить по «человеческим критериям», победа Украины вроде бы не вызывает сомнения. Но юридический процесс более сложен. Россия не пытается доказать, что мы неправы. У них другой аргумент: РФ настаивает, что Суд ООН не имеет права решать этот спор. Именно здесь — самая большая угроза для нашего иска. Именно на этом основывалась юридическая позиция РФ на слушаниях в марте.
А теперь хорошая новость. Грузинский пример дает основания рассчитывать на то, что в среду суд огласит положительное решение по крайней мере по одной из конвенций. Речь идет об «антидискриминационной» конвенции, где мы оспариваем действия РФ в Крыму. Дело в том, что грузинская жалоба касалась этой же конвенции. Она была подготовлена значительно хуже украинской (Грузия обратилась в суд всего через пять дней после начала российской агрессии), и все равно в Гааге нашлись голоса для того, чтобы утвердить временные меры. По второй конвенции, где речь идет об агрессии на Донбассе, такой уверенности нет.
«Если Суд не будет отступать от логики 2008 года, то по Конвенции о ликвидации всех форм расовой дискриминации шансы на признание юрисдикции prima facie в деле «Украина против России» очень высоки… В случае Конвенции о борьбе с финансированием терроризма Суд вступает на неизведанную территорию — никаких дел с ней МС ООН не рассматривал», — объясняет международный юрист Николай Гнатовский (интервью-комментарий Гнатовского читайте ниже в этой публикации). Возможно, украинскому читателю кажется, что финансирование террористов со стороны РФ является очевидным, но у юристов уверенности нет. Даже в МИД признают: все зависит от того, какое прочтение конвенции выберет Суд ООН. Николай Гнатовский не исключает, что Суд решит «избавиться от украинского дела» и примет решение об отсутствии даже prima facie юрисдикции, чтобы не открывать первые слушания по конвенции о противодействии терроризму. А формальные основания для этого найдутся.
Интересная деталь: на слушаниях в Гааге россияне не оспаривали даже тот факт, что «Бук», который сбил пассажирский Boeing, был завезен из РФ и после выстрела вернулся в Россию. Защита РФ сконцентрировалась на доказывании того, что у операторов зенитно-ракетного комплекса не было умысла сбивать именно пассажирский самолет. Еще одна линия РФ — попытка доказать, что во время военных действий терроризм невозможен в принципе. Украина доказывает, что и война, и терроризм встречаются одновременно. «Юридическая позиция Украины очень хорошо обоснованна; вопрос в том, какую позицию займет Суд», — считает советник министра иностранных дел Тарас Качка. «При этом Россия требует не применять мер вообще. Поэтому временные меры в любой формулировке будут победой Украины», — подчеркнул он.
Ограничения для Украины
У МИД действительно есть основания считать «победой» утверждение любых временных мер (точнее, их неутверждение будет означать наше поражение). Тем не менее, формулировки тоже важны. «Не все просьбы Киева будут удовлетворены», — говорится в начале статьи. Об этом действительно можно говорить уже сейчас, до публикации решения. Нет сомнений, что юристы, которые формировали украинскую «запросную позицию», также понимали: суд согласится не на все. Самый яркий пример — просьба Украины о том, чтобы Суд обязал РФ приостановить действие указа Путина о запрете Меджлиса. По мнению автора этих строк, шансы на удовлетворение этого пункта близки к нулю. И это не будет виной Украины. На этом этапе Гаага, скорее всего, вообще не будет упоминать конкретных организаций — ни Меджлис, ни «Л/ДНР». Скорее всего, в среду мы получим решение, вообще не похожее на то, о чем мы просили.
Но есть один пункт, заслуживающий отдельного внимания. В документах, поданных Украиной в Гаагу, он звучит так: «Российская Федерация должна останавливать и предотвращать осуществление всех денежных переводов с территории РФ, а также поставки оружия, транспортных средств, оборудования, обучение групп, принимающих участие в террористических актах против мирного населения на Украине, или тех, о которых РФ известно, что они могут участвовать в террористических актах в будущем, включая, но не ограничиваясь «ДНР», «ЛНР», группой «Харьковские партизаны» и связанными с ними группами и лицами».
И здесь важна не формулировка (она точно не сохранится). Важна суть. Если в промежуточном решении Суда ООН сохранится прямой запрет на поддержку Россией боевиков, это позволит говорить о неоспоримой победе Украины. И, наконец, о том, что почти наверняка будет в решении и что точно не является «зрадой». Суд ООН часто налагает временные меры на обе стороны процесса. Особенно — по жалобам, подобным украинской. Поэтому не удивляйтесь, если в решении Суда будут ограничения и требования в наш адрес — их появления ожидают все юристы-международники, с которыми общалась ЕП. Конечно, в случае, если prima facie юрисдикция вообще будет подтверждена.
Почти наверняка Суд ООН обяжет Украину соблюдать права национальных меньшинств (ведь россияне в представленных Гааге документах приводят привычные нам мифы о «притеснениях русскоязычных»). Вполне вероятно, что судьи напомнят как Москве, так и Киеву о недопустимости поддержки террористической деятельности, от кого бы она ни исходила. Согласно одному из предположений, суд может упомянуть как пророссийских боевиков, так и украинские «добровольческие батальоны». Это не означает их уравнивания; это лишь будет свидетельствовать, что Киеву придется убедить Гаагу в том, что реформирование добробатов завершено, а нарушителей закона наказывают независимо от того, есть ли у них военный опыт. Все эти задачи Киеву выполнить несложно. Главное, чтобы временные меры вообще были утверждены. Об этом, а также об их содержании мы узнаем очень скоро. А пока вашему вниманию — интервью-комментарий Николая Гнатовского, юриста-международника, президента Европейского комитета по предотвращению пыток и негуманного или унизительного обращения, в котором он рассказывает о возможных действиях Киева- в том числе в случае, если в среду Суд ООН примет решение не в пользу Украины.
— Можно ли быть уверенным в признании судом юрисдикции prima facie по обеим конвенциям? Если нет — то по какой из конвенций ситуация более размыта?
— В делах такого рода ни в чем нельзя быть уверенным. Конечно, если говорить о Конвенции о ликвидации всех форм расовой дискриминации (КЛРД, по-английски — CERD), то напрашивается упоминание о деле «Грузия против России». В 2008 году Международный Суд издал приказ о временных мерах по просьбе Грузии. Если Суд не будет отступать от логики 2008 года, то по этой конвенции
шансы на признание юрисдикции prima facie в деле «Украина против России» очень высоки. Впрочем, не следует забывать, что, во-первых, в 2008 году приказ МС ООН был принят лишь с минимальным перевесом голосов «за» (8 голосов судей против 7), а во-вторых, в конечном итоге Международный Суд заявление Грузии отклонил. В случае Конвенции о борьбе с финансированием терроризма (CSFT) Международный Суд вступает на неизведанную территорию — никаких дел по ней МС ООН не рассматривал. Что-то отдаленно похожее было разве что в делах, связанных с трагедией над Локерби (в 1988 году в результате взрыва на борту Boeing 747, организованного властями Ливии, погибло 270 человек), но здесь аналогия является опосредованной. В нашем деле Международный Суд уже на этапе временных мер стоит перед важным выбором: он может либо выполнить важную функцию международного правосудия в борьбе с терроризмом, издав приказ о временных мерах и рассмотрев далее дело по существу; либо как можно скорее найти формальную причину отказать Украине в рассмотрении этой жалобы.
Второй вариант станет досадной потерей Международным Судом уникального шанса стать действительно важным международным органом, но, конечно, он облегчит жизнь судьям, поскольку потребует значительно меньше профессиональной работы. Избавиться от украинского дела просто. Например, можно зацепиться за процедуру урегулирования спора до его передачи, которая сложнее той, что предусмотрена в CERD, и предполагает, помимо переговоров, создание арбитража, и оценить соответствующие усилия Украины как недостаточные (квалифицировав предложение Украины создать камеру ad hoc Международного Суда как не являющееся предложением создать арбитраж). Другой вариант — согласиться с парадоксальным, как его очень дипломатично назвала украинская сторона, аргументом представителей России, что обязанность государства предотвращать терроризм не включает обязанность к нему не прибегать и т.п.
— Известно, что суд в своих выводах часто накладывает ограничения на обе стороны конфликта. Но как это возможно в украинском деле, если по обеим конвенциям наши требования касаются исключительно действий России, на которые Киев не влияет (к примеру, запрет Меджлиса или поставки оружия боевикам «Л/ДНР»)?
— Всегда можно сформулировать соответствующие меры абстрактным языком, плюс добавить то, что находится под контролем Украины. Например, можно потребовать от украинской стороны не препятствовать доставке гуманитарной помощи и т.д.
— Распространен ли в практике суда подход, когда временные меры полностью переписываются и выдается что-то свое?
— Да, довольно распространен. Это произошло не только в деле, наиболее похожем на наше — «Грузия против России» в 2008 г., но и в ряде других дел, в частности «Демократическая Республика Конго против Уганды» (приказ Международного Суда о временных мерах 2000 г.), «Камерун против Нигерии» (1998 г.), «Босния и Герцеговина против Югославии/Сербии и Черногории» (1993 г.) и др. Суд неоднократно подчеркивал, что у него есть полномочия принимать временные меры, частично или полностью отличающиеся от тех, о которых его просили государства. Более того, Суд имеет право принимать временные меры, даже если стороны его об этом не просили, по собственной инициативе (proprio motu). Суд отмечает, что цель временных мер — обеспечить права, которые формируют предмет рассмотрения дела.
— Если в конце концов МС ООН откажет во временных мерах по одной из конвенций, будет ли это означать для нас, что в рассмотрении дела по существу мы также близки к проигрышу?
— Конечно, это будет плохим знаком, хотя формально рассмотрение продолжится. В среду только объявят приказ (order) Международного Суда о временных мерах, до решения (judgment) еще далеко. Если содержание приказа будет совсем плохим, Украине стоило бы подумать о том, чтобы «достать» Суд с другой стороны. Одним из возможных, хотя и непростых путей является организация обращения Генассамблеи ООН к Международному Суду с запросом о консультативном заключении. В таком случае не будет нужды ограничиваться предметом конвенций (CERD или CSFT), а можно ставить широкие вопросы о квалификации действий РФ в Крыму и, возможно, в восточных областях Украины. Хотя консультативное заключение, в отличие от решения в споре между государствами, само по себе не создает юридических обязательств, его практическое значение для Украины вряд ли было бы существенно ниже.
