Профессор социологии Смюэль Тригано считает, что развал партийной системы Франции связан с доминирующей идеологией, которая стирает границы в политической сфере, и отжившей свое критикой Нацфронта.
Есть нечто систематическое в крахе французской партийной системы, который представляется следствием доминирующей сегодня постмодернистской идеологии (я писал о ней в 2012 году в книге «Новая доминирующая идеология: постмодернизм»). Напомню, что в социологическом плане одно из главных свойств доминирующей идеологии заключается в том, что ее не воспринимают как таковую, а путают с существующей действительностью и системой ценностей.
Больше нет ни «внутри», ни «снаружи»
Одна из основных черт данной идеологии заключается в отрицании национальной формы коллективного существования и, следовательно, суверенитета государства. Она вырисовывает перспективу конца национальных образований и границ, то есть принципа, который был ключевым для современного демократического мира, но оказался подорванным объединением Европы. Я полагаю, что хаос в нынешней избирательной кампании является прямым следствием продвижения этой идеологии, которую можно было бы охарактеризовать как «постмарксизм».
Принцип границы, то есть черты между тем, что внутри, и тем, что снаружи, имеет смысл не только в международных отношениях, но и с точки зрения отношения к самому себе, будь то один человек или группа людей. Он неразрывно связан с существованием любого образования, потому что у того обязательно должны быть пределы. У демократического режима, в котором суверенный народ является источником власти законов, есть свое «внутри» и «снаружи». Внутри — это коллектив людей, которые формируют суверенное образование в силу «договора». Снаружи — это прочие суверенные образования. Кроме того, сам договор предполагает существование «внутри» и «снаружи» у созданной им политической системы. Именно благодаря такому различию политическая инстанция представляет собой последовательную и рациональную систему.
В основополагающем для демократической теории трактате «Об общественном договоре» Руссо писал: «Это лицо юридическое, образующееся следовательно в результате объединения всех других, некогда именовалось Гражданскою общиной, ныне же именуется Республикою, или Политическим организмом: его члены называют этот Политический организм Государством, когда он пассивен, Сувереном, когда он активен, Державою при сопоставлении его с ему подобными. Что до членов ассоциации, то они в совокупности получают имя народа, а в отдельности называются гражданами как участвующие в верховной власти, и подданными как подчиняющиеся законам Государства».
Праймериз — поле постмодернизма
В нашем случае, постмодернистское неприятие этого необходимого для существования любого образования принципа косвенно проявило себя с праймериз, которые подавались так, словно проходили на общенациональном уровне, хотя на самом деле проводились в партийных рамках. Хотя речь шла о праймериз конкретных партий, они были открыты для избирателей из других лагерей. Например, на праймериз правых социалисты могли голосовать против Николя Саркози. Различие между партийными «внутри» и «снаружи» исчезло. Электораты, партии и предвыборные задачи смешались. Праймериз (особенно у правых) были организованы как подобие общенациональных выборов, которые в результате лишились смысла еще до начала. Фийон объективно был избран всеобщим голосованием, пусть и в рамках конкретной партии. Подобная инвалидация национальных выборов, кстати говоря, сочетается с бесконечными опросами в СМИ, которые постоянно ее замыкают.
Кроме того, сегодня перед нами во всей красе предстает и другая решающая составляющая краха демократической политической системы. Место политики сейчас уже не округ, государство и гражданство, а телевизионная студия. Это поле является не национальным и публичным, а частным и скрыто необъективным. Оно находится в руках денег и сфер влияния и стало одной из излюбленных сцен постмодернизма, как показал опыт 20 последних лет. Так, СМИ стали устанавливать порядки в предвыборных дебатах, определять новости дня и главные темы обсуждения, классифицировать собеседников на основании результатов опросов, которые сами же заказывают (и, следовательно, направляют), еще до непосредственного голосования избирателей. На телеканале BFM дошли до того, что стали называть интервью с кандидатами «собеседованиями!» Политическое поле исчезло.
Формы распада
Результат этого распада не заставил себя ждать и проявляется систематически. Как среди левых, так и среди правых, естественные лидеры (Олланд и Саркози) вышли из борьбы, несмотря на представленную СМИ обманку (Жюппе у правых и Вальс среди левых). Вместо этой обманки, праймериз привели к победе кандидатов, которые придерживаются крайних взглядов в своем политическом спектре: Фийон правее Жюппе, а Амон левее Вальса. Как бы то ни было, за спиной обманок и избранных кандидатов возникли две неожиданные фигуры, которые закоротили результаты организованных праймериз. Два этих кандидата (Меланшон на левом фланге и Макрон на правом), отказались принимать эти правила. Их появление ведет к автоматической перебалансировке по отношению к победителям праймериз, которые воплощают крайние взгляды, поскольку избирателям партий пришлось занять более жесткую позицию, чтобы не дать волю перебежчикам, способным навязать им манипулятивный выбор (например, против Саркози).
Проигнорировавшие праймериз Макрон и Меланшон (они представляют в некотором роде «либеральную» и «социалистическую» стороны) воплощают в себе тот же самый отказ от нации: словом и делом у Макрона и только делом у Меланшона, который вводит всех в заблуждение ораторским талантом и тоном старой Франции (он анархист, как и 50 лет назад). Рассматриваемая нами система может играть на руку лишь лидерам подобного типа в соответствии с развалом демократического режима. Ими движет одна идеология (больше с системной точки зрения, чем по содержанию), хотя в случае Меланшона легко просматривается призрак марксизма.
В обоих случаях результат вызывает тревогу, поскольку два этих кандидата могут идти лишь к концу демократии под прикрытием левой демагогии или либерализма. Магия слова Меланшона, его уличные митинги и голограммы рисуют перспективу режима по типу Латинской Америки (разве Меланшон не почитает Кастро и не защищает Чавеса?). Что касается Макрона, покладистые толпы на его собраниях (их устраивает придерживающаяся пропагандистских методов организация), «вдохновленный» ораторский стиль, сжатые у груди кулаки и закрытые глаза (кого-то все это напоминает!) — в высшей степени тревожный сигнал. Если говорить о перспективах этих кандидатов, в случае избрания мы увидим власть одного человека против масс, поскольку за ними не встанет ни одна организованная партия (если только сборная солянка из остатков традиционных партий).
Инфернальная машина
Остается рассмотреть случай Национального фронта, который не устраивал праймериз и со времен Миттерана играет стержневую роль в политической системе, что прекрасно соответствует проанализированной мной конфигурации и является одним из последствий такого положения дел. Напомним, с чего все началось. В стремлении сохранить власть, в том числе и в своей собственной партии, Миттеран разработал коварную стратегию «Антифашистского фронта» против угрозы Ле Пена, которую он на самом деле сфабриковал в собственных целях. Он стремился взять правых в тиски и поставить их перед выбором между «республиканцами» (то есть, социалистами) и фашистами. Ему прекрасно это удалось, правые были раздроблены, однако взрывом задело и его собственную партию, которая пострадала от «зеленых» и «фрондеров». Нацфронт же лишь укреплялся с течением лет и стал реальной силой.
Нынешний развал стал прямым следствием этой инфернальной машины, символической бомбы замедленного действия. Чередование правых и левых теперь без конца спотыкается о камень НФ, который все же не может прийти к власти из-за системы, что обеспечивает одновременно его успех и неизбежный провал. Так, судя по всему, если Марин Ле Пен пройдет во второй тур, там ей ничего не светит: другой кандидат получит голоса лишь в пику ей, а не благодаря своей программе. Совершенно очевидно, что левые будут голосовать за кого угодно, только не за Ле Пен.
Как бы то ни было, вполне вероятно, что в долгосрочной перспективе сформированный Миттераном механизм все же приведет НФ к власти, так как с точки зрения логики системы это может быть единственным способом вывести Францию из тупика, в который она себя загнала. В прошлом избрание Николя Саркози могло бы продвинуть нас к выходу из порочного круга, если бы он на самом деле следовал политике, ради которой его выбрали… Фийон тоже представляет собой альтернативу подобного типа. Дело в том, что в системном плане решение кроется среди правых. Не стоит забывать, что стратегия Антифашистского фронта была направлена на то, чтобы раздробить их, зажать в тиски ультраправых и вызвать отвращение (в силу «фашизма») к основополагающим ценностям.
Вновь утвердить эти ценности в республике, значит подорвать монополию НФ на них в эпоху постмодернизма. Становится понятно, почему сторонники этой идеологии решили выбить почву из-под ног у набравшего разгон кандидата от правых, что запомнит и впоследствии прояснит политическая история. Избрание Фийона на волне массовой поддержки открывало возможность для реструктуризации домиттерановской системы. Может быть, это еще возможно, хотя Макрон, а теперь еще и Меланшон закрепляют мысль о дуэли между Ле Пен и «Системой», как утверждают в Нацфронте, системой, стержнем которой он сам при этом является.
Через несколько дней нам станет ясно, получится ли у электората, выступающего за суверенитет вновь заявить о себе.
