Отодвинув в сторону давнюю традицию американской исключительности, Трамп постепенно превращает США в более мягкую версию авторитарной России. Это вызывает серьезную тревогу и оказывает деморализующее воздействие. Однако это также может означать, что американское и российское общества теперь вынуждены бороться с одними и теми же проблемами.
Американцы всегда много думали и говорили о России, однако этот процесс зачастую был направлен на то, чтобы сформировать и выразить словами некое видение Америки. Особенно в период холодной войны в своих попытках понять СССР многие эксперты и журналисты пристрастились к манихейской концепции, в рамках которой Россия считалась противоположностью Америки. В дискуссиях вокруг этих двух сверхдержав не было места полутонам. Западные ученые и комментаторы, специализировавшиеся на России, как правило, были убеждены в том, что они находятся на более просвещенной стороне Просвещения: они исповедовали идеи капитализма, уважения к частной собственности, идеи приоритетности правды, свободы, индивидуализма и выбора, а также более высокие нравственные ценности, которые зачастую связывались с верой в Бога. У тех американцев, которые поднимали глаза к небу и смотрели свысока на Россию, была масса причин для того, чтобы считать, что США намного лучше СССР.
Та Америка была местом, заметно отличавшимся от пространства, над которым властвовал Кремль. СССР представлял собой мир, где господствовали принуждение и обман, неуважение к частной собственности, сочетавшееся с материализмом, который подразумевал духовную пустоту. Все это подкреплялось предположениями о внутренней предрасположенности русских людей к тирании, об их нереализованном стремлении к демократии, свободному рынку и потребительским товарам. И не стоит обращать внимание на скрытое здесь противоречие.
Разумеется, такие разграничения не всегда соответствовали действительности. Более того, с ними не все и не всегда были согласны. Многие жители Запада восхищались сталинской Россией за ее чрезвычайно высокие экономические показатели в 1930-х годах, когда благодаря стремительному процессу индустриализации, инициированному Сталиным, Россия оставила западные экономики далеко позади. Западные мыслители, впечатленные таким прорывом, чаще всего знали о массовых убийствах Сталина, которые сопровождали этот потрясающий экономический рост, становясь своеобразной расплатой за него. Однако они предпочитали игнорировать эту информацию, считая, что это вполне приемлемая цена за все те блага, которые советский народ, как они полагали, получал взамен: идеальное общество, которое коммунизм обещал и которое Сталин, если верить его словам, уже начал строить.
В научных кругах возникла несколько более детализированная версия этой манихейской концепции. В 1960-х годах многие социальные историки стали относиться к СССР с большей симпатией. Движимые своим отношением к системному неравенству в США, а также своей реакцией на войну американского правительства во Вьетнаме, они принялись исправлять очевидные преувеличения рыцарей холодной войны, зачастую описывая СССР просто как несколько иное проявление нормы. Однако для широкой публики те дебаты оставались малопонятными, поскольку они как правило велись среди историографов или в радикальных журналах. Официальная версия холодной войны продолжала формировать общественное восприятие России и Америки и влиять на то, как американцы видели свою собственную страну. И, если речь Рональда Рейгана об «империи зла» стала отражением такого черно-белого восприятия мира, то революции 1989 года в Восточной Европе и последующий распад СССР помогли окончательно закрепить этот образ.
Триумфализм Америки после окончания холодной войны способствовал укреплению склонности США потворствовать своим желаниям, которая в полной мере проявилась в 1990-и и 2000-е годы. Очевидная неполноценность советской системы еще больше подпитывала самоуверенность США. То же самое делали и западные ученые, которые внезапно получили доступ к «рассекреченным документам» бывших коммунистических режимов. Выделяя тот факт, что Сталин понимал безопасность как необходимость постоянно расширять территории, а также его параноидальную личность и его абсолютную политическую власть в качестве обязательных предпосылок начала холодной войны, те историки приходили к выводу, что виновницей этого глобального конфликта была именно Россия. А за пределами башни из слоновой кости весьма любопытные научные дискуссии о неизбежном экономическом и социальном суициде Советского Союза полностью затмевались мощным образом стены из известного призыва Рейгана, обращенного к его советскому коллеге: «Г-н Горбачев, снесите ту стену!»
Позже, когда Россия замкнулась на себе, пытаясь справиться с наследием коммунизма и хаосом реформ, сама холодная война перешла в разряд истории, что способствовало отделению российского прошлого от американского настоящего. В 1998 году выдающийся историк Джон Льюис Гэддис (John Lewis Gaddis) процитировал слова Граучо Маркса (Groucho Marx), чтобы подчеркнуть преимущества нового выгодного положения. «Собака, как книга, — лучший друг человека, но познавать ее внутренний мир — это то же самое, что читать в темноте», — написал он. Юмор также использовался для передачи идеи о том, что после окончания холодной войны в американской поп-культуре Россия играла крайне незначительную роль.
Помните Линду Лицке (в исполнении Фрэнсис Макдорманд (Frances McDormand)) из фильма братьев Коэнов «После прочтения сжечь»? Когда она передает секретные документы ЦРУ в российское посольство, кажется, что даже самого шефа ЦРУ застает врасплох сообщение о том, к кому именно она пошла. «К русским?» — переспрашивает он, недоверчиво прищуриваясь. Эти самые русские тоже отнеслись к происходящему с недоверием, отправив на встречу с неожиданной гостьей помощника атташе по культурным вопросам. Таким образом, новые данные и свежий взгляд на Россию придали новый импульс исторической дисциплине, но при этом существенно уменьшили роль России в самоопределении Америки.
В попытках восстановить за Россией статус великой державы и залечить раны на национальной гордости, Владимир Путин постарался сделать так, чтобы Россия вернула себе эту роль. После 1991 года многие представители Запада — если они вообще об этом задумывались — считали, что, несмотря на болезненность переходного периода, Россия рано или поздно станет либеральной демократией. Однако, когда режим Путина начал наступление на оппозиционные движения, партии и издания, и начал использовать суды и полицию ради достижения своих политических целей, оптимизм представителей Запада стал стремительно улетучиваться. При его администрации от России начала исходить жесткая антилиберальная риторика, густо приправленная резкими антизападными и антиамериканскими тонами, заставив всех тех, кто следил за происходящим, вспомнить о контрастах и сравнениях.
СМИ и правительство решительно осуждали реальные и воображаемые факты вмешательства Америки во внутренние дела России — от разжигания антиправительственных протестов в России и на Украине и финансирования неправительственных организаций до попыток расширить границы НАТО. В официальной риторике Америка снова стала заклятым врагом России. И американцы, в первую очередь президент Барак Обама, еще больше злили Россию, отказываясь видеть в ней равного партнера, которым Россия изо всех сил старалась стать.
Сейчас мы гораздо серьезнее относимся к России. Это объясняется тем, что за последние два года Кремль наглядно продемонстрировал свою готовность выстраивать свою империю и разрушить западный либерально-демократический порядок. Мы обращаем на нее гораздо больше внимание в связи еще и с тем, что тень России нависает над президентством Дональда Трампа — от обвинений во кибервмешательстве России в ход президентских выборов до информации о многочисленных контактах членов команды Трампа с Россией. Теперь на ум больше не приходит комедия братьев Коэнов в качестве кинематографического аналога событий, происходящих в реальности. На ум скорее приходит жуткий фильм «Маньчжурский кандидат» 1962 года.
Тем не менее, присутствие России в американской политике и ее влияние на наше будущее выходят за рамки очевидного. За ежедневным потоком новостей о твитах и спорах вокруг Трампа, а также за бесконечными повторениями лозунга «Америка в первую очередь» мы не замечаем его настойчивого, исторически значимого и чрезвычайно тревожного переосмысления Америки и превращения ее в смягченную версию России. Американские политики слишком часто ссылались на исключительность США, чтобы оправдывать свою империалистическую политику во многих уголках мира. Но не стоит забывать о том, что присущее этой стране ощущение своей уникальности и своей особой миссии способствовало формированию «оптимальных методов», официальных ценностей, стандартов и устремлений, противопоставляемых устремлениям и ценностям различных авторитарных режимов. Отказываясь от этой традиции, Трамп говорит американскому народу и всему миру, что теперь нам все равно.
Дональд Трамп отвергает эту традицию в своих собственных выступлениях. Вспомните, к примеру, его странные попытки подменить понятия в ходе интервью, которое он дал Биллу О'Рейлли (Bill O'Reilly). Отвечая на комментарий ведущего о том, что «Путин — убийца», президент попытался перевести разговор, заявив: «В мире много убийц. У нас тоже много убийц. Или вы считаете, что наша страна такая уж невинная?» Все верно. И не стоит обращать внимание на то, что такой критический взгляд на историю США озвучивает человек, который стал президентом, безапелляционно изображая американцев жертвами остального мира. Не стоит обращать внимание и на то, что он пытался поставить знак равно между двумя правительствами, которые страдают от абсолютно разных несовершенств: одно из них, к великому сожалению, отказывается от гуманитарных принципов, чтобы защитить своих граждан (и регулярно сталкивается с сопротивлением правозащитных организаций и СМИ), а другое пользуется подобными методами, что запугать своих граждан и заставить замолчать всех людей и все институты, которые смеют высказывать свою точку зрения вслух.
Трамп еще больше меняет Америку своими действиями, имитируя путинский стиль правления. Этот стиль предполагает централизацию и персонификацию власти в ущерб другим ветвям правительства и формальным структурам в целом. Оба эти феномена хорошо знакомы в России, однако в США они являются беспрецедентными. Этот стиль также предполагает оскорбления и запугивание критиков — такая практика является нормой по российским меркам и совершеннейшим исключением в рамках американской демократии — секретность, чрезмерную зависимость от антилиберального популизма, который помогает играть на экономической неустроенности простых людей, расизм, ксенофобию и глубокое лицемерие.
Заявляя о том, что они защищают простых граждан, Путин и Трамп попросту откупаются от них, одновременно превращая государство в машину для извлечения личной выгоды. Путин извлекает выгоду из своего положения главы гигантского коррумпированного, клептократического государства. Не захотев отказаться от своего бизнеса, Трамп превращает государство в маркетинговый офис своего собственного бренда. Российские правители часто рассматривали государственную собственность как свою личную. Отказавшись признать фундаментальный конфликт интересов, Трамп нарушает давно установленные правила, становясь наихудшим президентом, который когда-либо правил Америкой.
Своей внешней политикой Трамп непосредственным образом помогает Путина и продвигает его авторитарную программу. Трамп уже спровоцировал смятение своими резкими твитами, телефонными звонками и публичными заявлениями, касающимися самых деликатных аспектов международных отношений, таких как многолетние конфликты в Восточной Азии и на Ближнем Востоке, поставил под сомнение целесообразность существования НАТО, вдохновил европейские ультраправые движения, стремящиеся развалить Евросоюз, и напугал остальных — цитируя письмо главы Европейского совета Дональда Туска, адресованное европейским лидерам — «поставив под сомнение последние 70 лет американской внешней политики».
Он сумел оскорбить как минимум одного верного союзника США — Австралию. Более того, он обосновал заявления ИГИЛ (террористическая организация, запрещенная на территории РФ — прим. ред.) о столкновении цивилизаций, обрушившись на мусульман и попытавшись выдворить их из США. Продолжая сбивать с толку верных союзников США и наживать новых врагов на Ближнем Востоке, Трамп непосредственным образом помогает Путину. Вместо того чтобы защищать принципы демократии и международного сотрудничества, как это делали американские президенты на протяжении большей части 20 века, Трамп играет с миром в русскую рулетку.
Однако изменения, которые Трамп привносит в Америку, выходят за рамки его синергизма с путинской Россией. Стиль работы его правительства очень напоминает методы главного соперника Америки эпохи холодной войны — советского государства.
После революции 1917 года большевики решительно принялись уничтожать прежний мир ради создания нового, более совершенного мира, который они обещали построить. Ради этого они уничтожили памятники, символы, институты и тех людей, которые посмели встать на их пути. Затем, с 1930-х годов, под руководством Сталина они стали менять сельский и городской ландшафты по всему Советскому Союзу, а также начали наступление на религию, искусство и целые классы людей, выступавших против режима, которых называли врагами и с которыми обращались как с врагами только ради того, чтобы бюрократы, ответственные за «разоблачение» вредителей, смогли выполнить свои нормы.
Прежде всего большевики хотели уничтожить традиционное значение правды. Они монополизировали культуру и СМИ, что позволяло им скрывать собственные преступления и ошибки, сглаживать страдания миллионов людей и заставлять массы приносить новые жертвы ради светлого будущего. Все политики так или иначе искажают правду, но в советской России ложь носила системный характер. Именно это имел в виду Джон Ле Карре (John Le Carré), когда он написал о «классической, бессрочной, всероссийской наглой, чудовищной лжи».
Многие историки сделали себе карьеры на сравнении двух советских реальностей — виртуальной и реальной. Важно привести хотя бы один пример, чтобы объяснить нашу профессионально мотивированную панику вокруг сегодняшней ситуации в Америке. Возьмем, к примеру, безжалостную политику коллективизации в сельском хозяйстве, начавшуюся в 1929-1930 годах. К весне 1930 года сотни тысяч крестьян стали жертвами насилия, которое государство санкционировало и к которому оно побуждало людей: крестьян убивали, депортировали, у них отбирали все имущество и ставили на них клеймо «кулаков».
Однако в своей статье, опубликованной в газете «Правда», Сталин подчеркнул, что эта инициатива оказалась чрезвычайно успешной. Он ссылался на впечатляющие статистические данные, касающиеся скорости коллективизации и количества зерна, забыв упомянуть о числе погибших и пострадавших. Он использовал цифры, чтобы заявить, что «коренной поворот деревни к социализму можно считать уже обеспеченным». Любому, кто смел усомниться в этом заявлении, грозила тюрьма или смерть. Поэтому многие — очень многие — не смели сомневаться. Некоторые не хотели сомневаться, потому что Сталин наделил их властью и позволил им извлекать выгоду из этих преступлений — а миллионы людей твердо верили, что, что бы ни случилось, «партия всегда права».
Многие не могут избавиться от ощущения, что Трамп тоже пришел к власти, чтобы уничтожать. Поднявшись на волне недовольства чрезвычайно несовершенным статусом кво, он уничтожил механизмы, которые могли бы помочь исправить систему. Он лишает дееспособности институты, назначая на должности их руководителей некомпетентных людей, которые не верят в миссии этих самых институтов. Он разрушает общество, обостряя те глубокие разногласия, которые стали его неотъемлемой чертой, внушая ему злобу и ненависть в то самое время, когда людям крайне необходимо разговаривать друг с другом и налаживать связи. Он опошляет общественное обсуждение, выступая с личными оскорблениями в адрес судей и своих критиков, а нарушая дипломатический протокол и оскорбляя лидеров иностранных государств и сами эти государства, он ставит под угрозу отношения Америки с миром.
Как и советское правительство, Трамп стремится уничтожить традиционную, основанную на фактах идею правды. В той виртуальной реальности, которую он, его советники и представители неустанно формируют, Дональд Трамп действительно одержал победу на голосовании избирателей, он ни на что не жаловался во время своей инаугурационной речи, а толпа собравшихся перед Капитолием 8 ноября по своей численности действительно превысила толпы американцев, собиравшихся поприветствовать предыдущих 44 президентов. Звучит банально? Но это еще не конец.
В этой воображаемой реальности изменение климата — это вымысел китайцев, все мусульмане — террористы, независимые судьи, которые выступают против исполнительных указов Трампа, ставят всю нацию под угрозу, тогда как те немногие издания, которым удается пробиться сквозь потоки лжи Белого дома, приобретают клеймо распространителей «фейковых новостей». Последнее очень напоминает ту стратегию, которой Советский Союз пользовался в период холодной войны. Вспомните фильм Григория Александрова «Встреча на Эльбе» 1949 года, в котором американские солдаты, освобождавшие Германию, изображаются как разношерстная толпа недисциплинированных пьяниц. Однако всем известно, что склонность к пьянству, насилию и воровству была характерна именно для солдат Красной Армии.
Больше всего тревоги вызывает последовательность и упорство команды Трампа в распространении лжи, их чрезвычайная чувствительность к любой, даже самой мягкой критикой, их склонность отвечать на сатиру яростью, а не собственным юмором, настойчивость, с которой они продолжают отстаивать ложные заявления, несмотря на очевидные доказательства обратного, их постоянные преувеличения и в целом очевидная склонность определять нашу сложную реальность в абсолютных терминах. Вспомните: «Только я могу все исправить». В апокалиптическом трамповском восприятии современной Америки, нашедшем свое отражение в его инаугурационной речи, нет места сдержанности и мягким тонам.
Попытка оградиться от окружающего мира при помощи полного запрета на иммиграцию и стены на границе подразумевает стойкое стремление видеть мир в черно-белых тонах: эти меры могут немного утешить в наше неспокойное время, но они ошибочны. Если рассматривать все это по отдельности, то можно счесть это фигурами речи, простительными ошибками или оговорками. Но вместе они формируют картину «наглой, чудовищной лжи», очень напоминающей ту, которую Ле Карре приписывал советскому правительству.
Итак, какие выводы можно сделать касательно этих изменившихся российско-американских связей? Таких выводов как минимум два.
Во-первых, мы должны признать, что с учетом прочных традиций демократии и индивидуализма, Америка, возможно, не подвержена многим российским недугам. Но также нужно признать, что, учитывая решительное стремление Трампа разрушить правовые и политические нормы своей страны, довольно безрассудно и опасно пытаться видеть в нем только хорошее, как это делают сейчас многие образованные американцы. Как минимум потому что сейчас у нас есть все причины полагать, что, если у Трампа ничего не получится, он может попытаться повысить свою популярность внутри Америки при помощи войны — как это сделал Путин, когда его рейтинг популярности начал снижаться в результате падения цен на нефть.
Во-вторых, мы должны спросить себя: может ли отказ Трампа от давней традиции американской исключительности в сравнении с Россией означать, что американцы и россияне, которые поддерживают своих доморощенных авторитарных лидеров, больше не живут в странах, являющихся противоположностями друг другу?
Во многих отношениях это действительно так. Истинные идеологические и экономические разногласия больше не разделяют США и Россию так, как они разделяли их прежде. Напротив, многие американцы и россияне уже данным давно высказывают одни и те же претензии и жалобы на демократию и капитализм, которые их предали.
В России бывшая коммунистическая элита и преступные группировки украли у общества его капитал, накопления и систему социальных гарантий, бросив слабых на произвол судьбы в этой новой экосистеме «свободного рынка». В США огромное множество граждан стали жертвами многолетнего невмешательства государства в экономику, беспечности Уолл-Стрит, агрессивной глобализации, фундаментально антидемократических практик, каких как лоббирование и финансирование предвыборных кампаний — и все это оправдывалось слепой верой в экономику просачивания благ сверху вниз, в магическим образом мобилизующую силу «стимулирования», в совершенно рациональные движения невидимой руки, а также в исключительную жизнестойкость и предпринимательские инстинкты закаленных жизнью американцев.
Российские власти используют законы по своему усмотрению, чтобы поддерживать бандитский капитализм, коррупцию и социальное неравенство. В Америке неолиберальные экономические принципы позволили крупным предпринимателям и конгрессменам закрепить эгоизм и неравенство в законах. Ставшие результатом всего этого безнадежность и отчаяние во многом и определяют политический выбор огромного множества американцев и россиян. Это является еще одной причиной того, что русское слово «Путин» так легко перевести на американский английский как «Трамп».
И уже неважно, что ни Трамп, ни Путин не защищают интересы униженных и оскорбленных. Важно то, что народные массы считают их наилучшим вариантом из предложенного. Президент Дональд Трамп — это симптом серьезного недуга, которым страдает Америка: черпающий силы в отчаянии народа, он считает себя вправе руководить страной так, как это делает Владимир Путин. Тогда давайте зададим себе вопрос, который русские люди часто задавали в тяжелые периоды своей истории: что делать? Мы однозначно должны оказать мощное сопротивление сближению Трампа с Россией на недемократических условиях Путина. Мы должны решительно воспротивиться его попыткам изменить Америку в соответствии с принципами и практиками, которые прежде были характерны для авторитарного противника США — для Советского Союза. Но борясь с трампизмом, мы должны четко понимать одно: почему миллионы американцев устраивает то, что нынешний президент старательно размывает границы между прежде противоборствующими системами ценностей, идентичностями и идеалами?
Причина может заключаться в том, что американское и российское общества, населяющие единое капиталистическое пространство, сталкиваются с одними и теми же социальными и экономическими структурными проблемами. Коротко говоря, попытки Трампа искоренить традицию исключительности США, возможно, объясняются тем, что на более глубоком уровне Америка просто больше не является такой исключительной, какой она была прежде.
Патрик Бабираки — профессор истории России и Восточной Европы в Техасском университете в Арлингтоне и редактор журнала Cultural History, издаваемого Эдинбургским университетом.
