Интервью Бриони Гордон с принцем Гарри.

 В среду 19 апреля 2017 года колумнистка издания The Telegraph Бриони Гордон взяла в Кенсингтонском дворце интервью у принца Уэльского Гарри. Ниже приводится расшифровка этого интервью.

Бриони Гордон (Bryony Gordon): Добрый день, это Бриони Гордон. Добро пожаловать на первый эпизод моего нового подкаста под названием «Безумный Мир». На протяжении этой серии из 10 эпизодов мы будем разговаривать с самими разными людьми об их опыте психических расстройств, и что важнее, мы поговорим о том, что чувствовать себя странно — совершенно нормально. Наш первый гость в представлениях не нуждается. К моей полнейшей радости, первым гостем на этом подкасте стал принц Гарри!
Принц Гарри: Добрый день.

— Добрый день!

— Я — первый гость? Я думал… Ладно.

— Да, ты — наш первый гость! Мы задали довольно-таки высокую планку.

— Прекрасно.

— Разве что ты попросишь свою бабушку прийти на следующей неделе!

— Хм… Кажется, она подписывается только на видеоинтервью и прочее в этом роде. Она пока не готова записаться на подкаст.

— Ну, что поделать…

— Я не особо слушаю подкасты, так что все это для меня в новинку…

— Правда?! Ну, подкаст — это что-то вроде неформальной беседы в пабе, только мы не в пабе, а в роскошной комнате в Кенсингтонском дворце.

— Всем нашим слушателям — только представьте: древние картины, висящие на стене…

— Еще там есть несколько твоих фотографий с подписью.

— Да, еще там есть несколько подписанных фотографий, но говорить об этом мы не будем, меня это смущает. У меня тут рядом чайник с чаем, это отлично.

— Большое спасибо, что согласился прийти. Обычно мы начинаем подкаст с вопроса «Как у вас дела? Как вы себя чувствуете?», поскольку мы задаем друг другу этот вопрос по сотне раз в день, верно? Мне кажется, что Heads Together, то, что вы делаете, чтобы изменить отношение к психическим расстройствам… Кстати, можно называть тебя «Гарри»? А еще лучше — «Хазза»?

— Без проблем.

— Что же, Хазза! Как у тебя дела?

— Хм… Знаешь, я провел большую часть жизни, отвечая «У меня все хорошо» аккурат в таких вот разговорах. Будучи примером для множества других людей, которые спрашивали: «Как у тебя дела, как у тебя дела?» — «Я в порядке, я в порядке!»; отвечать «Отлично» было куда проще, чем уходить в подробности, поскольку стоит тебе сказать «А знаете, не очень», за этим следует новый вопрос. А за ним еще один, и еще — и большинство из нас не готовы так в это углубляться…

— Да уж.

— Так что сегодня я в порядке. Немного взволнован, немного напряжен, но в остальном я в полном порядке!

— Не волнуйся!

— Ну, думаю, волнение тут можно понять.

— Я не кусаюсь, обещаю.

— Ладно, хотя я всякое слышал…

— Итак, я хочу поговорить о Heads Together и том, что вы делаете. Я собираюсь участвовать в марафоне для Heads Together, и это…

— Поздравляю, кстати говоря.

— …это буквально сумасшедшая затея, самое безумное, что я когда-либо делала, а я делала много безумных вещей.

— Я об этом слышал!

— Как все это вообще… В смысле, вы, ребята, могли поучаствовать в самых разных благотворительных мероприятиях — почему вас заинтересовали именно психические расстройства?

— По ряду причин, на самом деле. В числе прочего, из-за благотворительной работы, которую проводили мы с Уильямом и Кейт, будь то помощь бездомным, детям и прочее в этом роде, и разумеется из-за моих связей с ветеранами, куда бы мы ни пошли, мы сталкиваемся с проблемами, так или иначе связанными с психическим здоровьем. В итоге мы собрались и решили, что было бы неплохо привлечь внимание всей Великобритании и удостовериться, что мы сумеем изменить отношение к психическим расстройствам и повернуть их освещение в лучшую сторону, поскольку они связаны со множеством других проблем! И пока мы над этим работали, мы встречали все новых страдающих от этого людей. И мы подумали, что раньше никогда не занимались такой работой совместно, поскольку не были к этому готовы, но знаешь, на деле все это оказалось очень увлекательно. И у нас у всех есть свои чувства по поводу того, что мы делаем, все мы делаем это по разным причинам. Да, верно, у всех у нас были свои причины, но главной стало то, что это было подходящее время — об этом говорили люди, писали в газетах, появлялось все больше связанных с этим новостей. И нам пришло в голову: а не перевернуть ли обсуждение этой проблемы так, чтобы к нему присоединилась вся страна — по моему опыту, стоит начать это обсуждать, как ты понимаешь, что на самом деле далеко не один!

— Да, на самом деле это важно для множества людей.

— Именно так! Это важно для множества людей, и им крайне необходимо об этом выговориться. Не знаю, в чем дело, в британской сдержанности, или просто в том, что мы не способны говорить вслух о своих переживаниях, потому что считаем их слабостью — что-то в этом духе. После того как я провел пять-шесть лет, говоря с ушедшими из армии ребятами о посттравматическом синдроме, тревожной депрессии, приступах паники и алкоголизме — обо всех этих вещах — после этих разговоров мне стало совершенно очевидно, что даже маленькие проблемы из детства могут всплыть на поверхность из-за чего-то вроде Афганистана. Так что мы поняли, что независимо от того, кто ты, нужно выговориться, с чего-то нужно начать, иначе откуда тебе знать, к кому обратиться, куда пойти и как с этим разобраться?

— Совершенно верно. В этом-то все и дело — если будешь замалчивать, оно быстрее тебя убьет.

— Да. Нам не нужно мучиться молча. Ежегодно каждый четвертый из нас — а это значит, что все мы знаем кого-то…

— Точно.

— …кто прямо сейчас от чего-то страдает. Итак, у вас были личные причины — я не хочу быть чересчур любопытной, поскольку я тебя не слишком близко знаю. Хотя нет, разумеется хочу — у меня столько вопросов! Знаешь, мы только что упомянули о каждом четвертом и том, что чувствовать себя странно — абсолютно нормально, на самом деле страннее всегда чувствовать себя нормально.

— Да, неплохо сказано.

— Я это к чему — у тебя был опыт психических расстройств, или?..

— Да, в смысле, мне кажется, что был — особенно в начале этой кампании, да и до нее тоже. Я думаю, что если бы кто-то взглянул на мою жизнь — не могу говорить за остальных двух, разумеется, у них свои причины — но конкретно в моем случае, если вспомнить, что я потерял маму в двенадцатилетнем возрасте, находясь у всех на глазах, и потом так и оставался на публике со всеми связанными с этим переживаниями, потом отправился в Афганистан, а потом должен был — ну, не должен — потом работал в военном госпитале со множеством других солдат, и впитывал уже их проблемы — любой взглянет на это и скажет: «Парень, с тобой что-то должно быть не так. Ты не можешь быть в полном порядке, что-то с тобой да должно быть не так». И я вроде как сунул голову в песок на много-много лет, и некоторые люди написали об этом и предположили, что со мной что-то не так и что это может быть связано с Афганистаном. Могу сказать, что это не имеет отношения к Афганистану, я не из тех ребят, которые глядели, как их лучший друг взрывается рядом, а потом накладывали ему жгуты на обе ноги — слава Богу, я не из них. Однако могу наверняка сказать, что потеря мамы в двенадцатилетнем возрасте и погребение всех своих переживаний на следующие 20 лет серьезно повлияли не только на мою личную жизнь, но и на мою работу. И только три года назад — благодаря помощи окружающих, моего брата и других людей, как ни забавно — я наконец понял, что должен с этим разобраться, что нельзя просто убеждать себя, что на меня ничто не повлияло.

— Это был твой способ со всем этим справиться?

— Мой способ справиться с этим — да, сунуть голову в песок, отказаться вспоминать о маме, потому что, в конце концов, это не поможет, только сделает еще больнее и ее не вернет. Так что эмоциональном плане я сказал себе: «Так, не давай своим переживаниям ни на что-то влиять», и продолжил жить как обычный 20-25-28-летний человек, твердящий, что жизнь прекрасна, или, по крайней мере, неплоха.

— Да…

— И ровно таким я и был. А потом я провел несколько бесед, и вдруг все это горе, которое я так и не пережил как следует, всплыло наверх. Я осознал: «А ведь тут полным-полно того, с чем мне нужно разобраться», и все это наложилось на конфликтные ситуации, которые я не мог спокойно разрешить — тело сразу рвалось в драку. Мне изрядно повезло и продлилось это всего два года — но перед этим было 20 лет, которые я старался об этом не думать, а потом два года полного хаоса, и я никак не мог ухватить, понять наконец, что же со мной не так. Я думал, это было частью взросления или еще что-то в этом духе, а потому мне сказали: «Нет-нет, все это вполне понятно» — а после того, как я начал обсуждать это с друзьями, пару месяцев спустя они начали заводить разговоры — «Я сделал то-то да то-то» — и в этих разговорах они постепенно делились собственными проблемами, поскольку знали, что я могу их понять, и нет ничего лучше, чем иметь возможность поделиться своим опытом и попросить совета у кого-то, кто уже через это прошел, а не у полного незнакомца или кого-то, кто понятия не имеет, что ты пережил.

— Чем для тебя является Heads Together? Когда я говорю о своем душевном здоровье, обычно я не совсем бескорыстна, поскольку слушая рассказы других людей я понимаю, что так себя чувствовать — совершенно нормально.

— Да, абсолютно нормально. И знаешь, думаю, что вся эта история с военным госпиталем — я работал там добровольно и услышал от этих людей множество историй, и однажды утром встретился с тремя людьми: девушкой, которая пыталась покончить с собой и объяснила мне, как и почему, парнем, который так страдал от посттравматического синдрома, что трясся, моргал и не мог поддержать разговор, и еще одним, у которого звенело в ушах после того, как на учениях в Канаде ему в тоннель закинули тренировочную гранату, и из-за этого он не мог уснуть без записи дождя и грома, поскольку иначе всю ночь продолжался этот звон. Тем же вечером я был на мероприятии WellChild, встречался со смертельно больными детьми, говорил с их родителями, и знаешь, мне хотелось кричать. Ты вроде как загоняешь поглубже собственные проблемы из-за того, с чем столкнулся, и все, чего ты хочешь — помочь и слушать, но потом все это заканчивается, и ты думаешь: «Погоди-ка, и как мне теперь со всем этим жить? Я буквально впитал страдания множества других людей».

— Нужно разбираться и со своими проблемами.

— Верно. И думаю… Я поговорил с парой психологов или кем-то вроде того, и спросил: «Ребята, в чем секрет?», и мне кажется, что секрет в том, чтобы на каждые три часа, которые они слушают других людей, приходилось полчаса, в течение которых они выговариваются сами, поскольку человек не создан для того, чтобы впитывать переживания окружающих в таком количестве, разве что вы один из тех совершенно равнодушных людей, которых ничто не волнует. Но в возрасте 28 лет я дошел до момента, когда это начало по-настоящему меня беспокоить, когда мне было очень трудно понять, куда дальше двигаться в жизни, а к 30 годам я сказал себе: «Ух ты, так жить намного лучше!». Разбираться со всем этим горем, получить возможность поговорить об этом, разделить чужие страдания и знать, через что проходят другие — ты понимаешь: «Хорошо, теперь я действительно могу поговорить об этом с другими людьми, и надеюсь, они поймут, что у меня есть кое-какой опыт, которым я мог бы с ними поделиться», а значит у вас есть общий повод для общения, ты можете об этом пошутить, если надо, но если нужно, ты можешь взять человека за руку и помочь ему, когда ему плохо. Все это — то, через что прошел не только я сам, но и другие встреченные мною люди — крайне интересно. Мне страшно повезло встретиться с людьми, которые буквально развернули собственные жизни, и обсудить это, иметь возможность поговорить с братом или сестрой, родителями, коллегой или полным незнакомцем — уверен, ты и сама знаешь, что едва ли не проще всего выговориться мозгоправу — американцы называют их мозгоправами — кому-то, с кем ты никогда раньше не встречался. Ты садишься на кушетку и говоришь: «Слушай, мне не слишком нужны твои советы. Не мог ты просто послушать?» — и ты даешь всему этому прорваться.

— И ты это делал, верно?

— Да, пару раз — больше, чем пару раз. Но это классно, и мне трудно поверить, что я не делал этого раньше.

— Думаю, это должны делать все, это должна покрывать NHS (Национальная служба здравоохранения — прим. пер.), просто чтобы поддерживать их здоровье.

— Это было бы замечательно. У всех бывает сложная неделя — как хорошо было бы, будь у каждого кто-то, кому он мог бы выговориться, избавиться от накопившихся за неделю переживаний и ежедневного… Мне здесь можно ругаться?..

— Да-да, можешь ругаться.

— …всего ежедневного дерьма, которое мы вынуждены терпеть — и если бы его можно было целиком скинуть в пятницу, насколько лучше были бы наши выходные? Могу с уверенностью сказать, что когда я передаю все это барахло кому-то другому, я чувствую себя куда лучше. И нет, это не эгоизм, поскольку если это делается с профессиональной помощью, то, куда все это девать потом — забота профессионала. Они вроде как к этому привыкли. Так что я по себе знаю, насколько важно проговаривать свои проблемы, и единственное, чего можно добиться, держа их при себе — проблем не только для себя, но и для окружающих, поскольку проблемой становишься ты сам. И 20-летний я часто был проблемой. И я понятия не имел, как с этим бороться. Наверное, я разбирался с этим так же, как и ты, не знаю.

— Я много пила. Когда я была больна, я даже не знала о своей болезни, я просто закопала ее, попыталась заглушить все проблемы, всю боль. И от этого стало только хуже. Я много пила, случались и наркотики, и я твердила себе: «Дави это, дави», и это ненадолго срабатывает, а днем позже все возвращается в десять раз хуже. Это как многоголовая гидра — понимаешь, о чем я, да?

— Да, совершенно верно! И когда кто-то близкий подходит к тебе и говорит: «Послушай, мне кажется, что тебе нужно с этим разобраться»… Все зависит от нужного момента. В моем случае мне пытался помочь брат и продолжал твердить: «Знаешь, это ненормально, это неправильно, тебе нужно это проговорить», но это был неправильный момент. Ты должен сам в себе это почувствовать. Еще нужно найти правильного человека, чтобы с ним все обсудить. И самым большим поводом для злости, а еще самым большим откровением для меня стало то, как трудно найти такого человека, потому что вокруг так много разных людей. Кто-то отвернется и посмеется, кто-то начнет говорить: «А знаешь, все дело не в том, дело в этом…», а ты в ответ: «Слушай, это не слишком помогает, потому что я провел последние полтора года, добираясь до своего нынешнего состояния, а ты толкаешь меня обратно». Так что важно найти подходящего человека в нужных момент, но я настоятельно советую — да и ты тоже, я думаю — начать все проговаривать, и вы удивитесь, сколько вы получите поддержки и сколько людей хотят вас услышать. С некоторыми людьми у вас куда больше общего, чем вы ожидали.

— Ты не представляешь, насколько замечательно то, что ты сейчас сказал — честно, я не пытаюсь расцеловать тебя в задницу…

— Кстати, у нас все слушатели старше 18?

— Да, передачу придется пометить чем-то вроде «нецензурной лирики» — они это еще делают?

— Понятия не имею! Знаю только о пометке «12+», чересчур низкой с учетом того, что она позволяет увидеть.

— И что же она позволяет увидеть?

— Не стоит об этом, пожалуй.

— То, что вы делаете — очень важно. Знаешь, я помню, как пришла на запуск Heads Together прошлым маем — тогда я не очень хорошо себя чувствовала, и помню, как увидела детей, участвующих в программе, которые все знали о депрессии, и подумала: «Боже, да здесь находятся трое из самых известных людей в мире, и они говорят о душевном здоровье», и я просто хочу сказать — это замечательно, потому что если бы что-то такое произошло, когда мне было 12, моя жизнь могла бы повернуться совершенно иначе. Я в самом деле хочу поблагодарить вас за это, потому что заняться вопросом душевного здоровья…

— Не стоит нас благодарить, потому что рано или поздно эта тема все равно стала бы обсуждаться. Кроме того, как я уже говорил, мы занялись этим потому, что действительно в это верим. И моя мама считала — и это совершенно замечательно, мне кажется — что если ты обладаешь влиянием и находишься в привилегированном положении, и можешь подписаться под чем-то, во что по-настоящему веришь, во что верят и другие люди, ты можешь одолеть любые предрассудки и вдохновить кого угодно на что угодно. И я думаю, я надеюсь, что Heads Together это доказывает — это не о нас, это о каждом, кто страдает от ежедневного стресса, посттравматического синдрома, тревоги, алкоголизма, депрессии, чего угодно. Вот почему мы это делаем, мы делаем это для них, разумеется дело не в нас. Знаешь, хуже всего было бы провести эту кампанию и не получить поддержки от общества и прессы, так что я считаю, что звезды сошлись удачно.

— Да.

— И я считаю, что с учетом нашего собственного опыта вполне понятно, почему мы трое постарались вложить в это как можно больше сил.

— Вы берете отрицательный опыт и превращаете его в положительный. И это замечательно.

— Хочется верить, что мы делаем это с юмором, потому что после 10 лет, которые я провел в армии, я искренне верю, что когда ты садишься рядом с этими ребятами и обсуждаешь их проблемы, все это не обходится без черного юмора. Я знаю, что широкая публика может со мной не согласиться, но могу определенно сказать, что когда ребята проходят реабилитацию, мысль о том, что кто-то застрял в постели и опоздал на завтрак, потому что у него спрятали оба его протеза…

— Так ты со всем этим и справляешься!

— Так ты со всем этим и справляешься, в их случае. Не то чтобы я советовал делать то же самое всем остальным, потому что вряд ли это сработает и меня за это распнут, но это опыт, который я получил, работая с теми ребятами. Кому-то еще поможет что-то другое. Прежде всего мы пытаемся убедить людей, что проговаривать такие вещи — нормально, чтобы любой мог сесть за чашечкой кофе и сказать: «Знаешь, у меня был чертовски паршивый день. Можно с тобою поделиться?». А потом ты заканчиваешь и идешь дальше по своим делам, вместо того чтобы дать какой-то мелочи превратиться спустя неделю или 20 лет в огромный снежный ком, от которого ты не можешь избавиться, или можешь, но ценою кучи денег, времени, душевных сил и боли для себя, семьи и друзей.

— Теперь ты чувствуешь себя на своем месте?

— Да, теперь я чувствую себя на своем месте. Думаю… Это странно, поскольку да, хорошо, я принц, мне не нужно беспокоиться о будущем, у меня есть любимая работа, а перед ней была другая любимая работа, с которой я в итоге ушел по ряду причин, но теперь, благодаря прогрессу, который я проделал за последние два с половиной или три года, я могу нормально относиться к своей работе, нормально относиться к своей личной жизни, и сумел как следует вложиться в по-настоящему важные вещи, которые, по-моему, важны и для окружающих. Знаешь, если бы я не разобрался заранее со своими проблемами, Invictus никогда бы не взлетел. Для меня мои привилегии означают еще и массу ответственности. Если взять и то и другое и попытаться что-то изменить в мире вокруг, и делать это как можно искреннее, и надеяться, что остальные это заметят, ты получишь нужную поддержку и действительно начнешь менять мир, потому что знаешь, хуже всего было бы оказаться в положении с массой возможностей, но не найти слушателей. И когда все дойдет до этой точки — скорее всего это произойдет тогда, когда вырастут Джордж и Шарлотта, еще интереснее будет, если детей заведу и я — все будет вроде как…

— Но ты ждешь этого, верно?..

— Я жду этого, но мне кажется, что к тому моменту настанет пора уступить место другим. Но пока мы все еще в том возрасте, когда мы интересны людям, мы хотим изменить мир к лучшему настолько, насколько сумеем. И если Heads Together — когда Heads Together увенчается огромным успехом…

— Оно уже достигло больших успехов.

— Что же, раз так, поздравляю Великобританию, поздравляю всю Великобританию, каждого ее жителя, болен он или нет — в наши дни, когда происходят много всего нехорошего, для нас это повод для радости. Думаю, нам всем стоит как следует похлопать себя по плечу за то, что мы сумели довести Heads Together до нынешнего положения, и начали обсуждение этой проблемы в обществе. Надеюсь, что Heads Together и вся эта кампания избавит людей от клейма и позволит им рассказать о своих переживаниях, а что будет дальше — посмотрим.

— Все это захватывает, правда?

— Согласен. Душевное здоровье затрагивает великое множество других явлений. Как я уже говорил, оно связано и с повседневным стрессом, и с бездомностью, борьбой со СПИДом и тому подобным. Все это — части одного целого. Все от чего-то страдают. Мы ведь не роботы, мы люди.

— Необходимость вкладываться в душевное здоровье очевидна, потому что эти затраты окупаются. Счастливая страна — здоровая страна, и наоборот.

— Да. Но только представь себе, если бы все использовали свои умственные способности хотя бы на 50%. Представь, что мы могли бы сделать со своей страной — не хочу звучать слишком пафосно — представь, чего могла бы достичь наша страна, чего могли бы достичь мы сами, раскрой мы эти лишние 25%… Знаешь, я вычистил из своей головы все это ненужное барахло, и теперь я на 25% лучше как на работе, так и дома — да где угодно. И это ко всем относится, я думаю. Потому что неважно, принц ли ты, или домохозяйка, или гендиректор компании, или водитель грузовика, или школьник — неважно, кто ты, душевное здоровье важно для всех. И если начать о нем говорить, это приведет только к хорошему.

— Насчет дальнейших планов — ты уже задумываешься о детях, раз ты нашел свое место в жизни?

— Я уже стал крестным для многих детей моих друзей…

— Для скольких?

— Пяти или шести, вроде бы…

— Ты же шикарный крестный.

— Мне хочется в это верить. Но знаешь, мне кажется, что самое важное — не только вырасти, но и оставаться на связи со своим…

— Со своим внутренним ребенком.

— …со своим внутренним ребенком, да. И если для этого нужно наведаться в чей-то дом, посидеть за Playstation и надрать задницу их сыну в CounterStrike или Halo или еще что в этом роде — я постараюсь это сделать, хотя я немного в этом заржавел. Но вообще — конечно, я бы с радостью завел детей.

— Быстрый вопрос…

— У нас осталось не так много времени, верно?

— Действительно — оно просто пролетело!

— Ладно.

— Просто пролетело, Гарри. Как ты остаешься в своем уме? Какие маленькие трюки ты для этого используешь — тренируешься, играешь в гольф? Как ты спускаешь пар?

— Я очень плохо играю в гольф.

— Плохо играешь в гольф?

— Но все же иногда играю. Ты еще что-то упомянула, что-то… Что же это было?

— Хм…

— Не могу вспомнить… Тренировки? Нет, не оно. В общем, отвечая на твой вопрос — понятия не имею, как я остаюсь в своем уме. Говоря «я», подразумеваю всю нашу контору — мы все подвержены ежедневному давлению. Каждый ему подвержен, я знаю. Но вопрос ты задаешь мне, и я скажу, что не представляю, как мы остаемся в своем уме, у меня нет никаких секретов, и я не раз оказывался на грани срыва из-за горя, лжи и ошибок, которые сыплются на тебя со всех сторон. Но это часть моей работы. Это часть той роли, которую я должен исполнять, и труднее всего, мне кажется, не иметь возможности постоять за себя — ты должен пропустить все это через себя, в этом твой обязанность. Я надеюсь, что наша семья, мы как общественный институт сумеем напомнить людям о некоторых ключевых ценностях, ключевых принципах и том, что каждый может вынести страшный груз горя. Ты не обязательно должен это делать, но ты это можешь, и у некоторых людей есть свои способы, и мне кажется, что для меня лично таким способом стал бег или… Вообще говоря, в течение этих двух лет я понемногу занимался боксом, я занялся боксом, потому что все рекомендовали мне бокс, и это очень хороший способ выпустить злость, и меня это действительно спасло, потому что я был на грани того, чтобы кому-нибудь врезать — когда я мог побить кого-то в защитном снаряжении, мне определенно становилось легче. Я хочу бегать и тренироваться, тренироваться, тренироваться, и это в самом деле помогает, и ты бежишь марафон, и еще множество людей бегут марафон для Heads Together; для нас это такой — я хочу сказать, что это легкий выход, с чем ты не согласишься — но я имею в виду, что тренировки — легкий выход. Неважно, что ты из себя представляешь — ты можешь взяться за что угодно, и вместо того, чтобы постоянно от чего-то отказываться, как насчет того, чтобы браться за что-то новое? Каждый раз, когда люди предлагают от чего-то отказаться — особенно сейчас, в Пост — я думаю: «А почему бы вам за что-то не взяться?», потому что если браться за что-то новое, будь то ежедневная прогулка, если для нее есть время, или поход вдоль речки вместо поездки на метро, и прочее в этом духе — все это действительно многое меняет, а если вам действительно повезло и у вас есть возможность выехать за город — вперед, прикоснитесь к природе, она там не просто так! Если этого не делать, все теряет смысл, потому что это действительно настолько важно, это действительно настолько полезно, потому что стоит пробежать марафон — сколько в нем, 26 миль?

— Не помню точно, вроде бы 26,2 мили…

— Эти 0.2 мили проходят перед Букингемским дворцом, если не ошибаюсь?

— Да, хотя я к тому времени все равно буду ползти.

— Ты справишься, наверняка и в четыре часа уложишься.

— Вот уж не думаю!

— В общем, да, от души советую людям заняться чем-то новым, завести хобби, что угодно: бокс, спорт, гимнастика, велосипедная езда — эта страна помешана на велосипедах, в конце концов. Все вынуждены терпеть ежедневный стресс, у всех есть свои проблемы, и у каждого есть способы, благодаря которым он может преодолеть этот стресс и продолжить нормальную жизнь. Это поможет не только вам, это поможет и близким людям, которые о вас беспокоятся. Собственно, не знаю, что еще и сказать.

— Гарри, огромное спасибо! Это было просто чудесно!

— И тебе спасибо за разговор!

— Мне так и хочется снова прижать тебя к груди, но если я это сделаю, не смогу остановиться, а это не круто.

— Могу обняться с тобой попозже!

— Большое тебе спасибо, что принял участие, и большое спасибо за гостеприимство в твоем замечательном доме!