У моего коллеги Тома Николса (Tom Nichols) вышла очень интересная книга «Смерть экспертных знаний» (The Death of Expertise). Меня больше всего привлекло его утверждение о том, что на рынке публичных дискуссий снижается ценность экспертного мнения и анализа. Я вспомнил этот тезис Николса, когда анализировал сообщения СМИ о том, что аналитический центр под названием Российский институт стратегических исследований (РИСИ) подготовил две докладные записки, в которых изложил интересы России в результатах американских президентских выборов 2016 года, а также предложил стратегию, при помощи которой Москва могла бы повлиять на этот процесс в выгодном для российских национальных интересов направлении.
Когда вышли эти документы, экспертному сообществу предложили проанализировать их. Среди американских специалистов по России немедленно обнаружились два расхождения. Первое расхождение касается взаимоотношений этого института с российской властью. Является ли РИСИ де-факто кремлевским аналитическим центром, и влияют ли напрямую его доклады, которые пишут главным образом бывшие сотрудники спецслужб, на политику России? В конце концов, этот институт раньше был прикреплен к службе разведки, а сейчас он работает под эгидой президентской администрации, и его директора назначает президент Владимир Путин. А может, этот институт отстранен от политического процесса и является тем местом, где собрались отставные разведчики и дипломаты, пишущие доклады, которые руководство страны может читать, а может и не читать? Именно так считает обозреватель Марк Галеотти (Mark Galeotti), уже много лет специализирующийся на российской политике, стратегии и спецслужбах. Второе, и гораздо более серьезное расхождение заключается в том, имеет ли право Россия (да и любая другая страна, коль уж на то пошло) оказывать воздействие на выборы в США и добиваться выгодного для Москвы результата, как отмечается в документах РИСИ? Если да, то где допустимые границы такой деятельности?
Это очень важные дебаты. Первая тема важна из-за того, что нам необходимо знать, кто на самом деле влияет на российскую политику и на ее поведение на международной арене. Но в прошлом году у популярных американских СМИ появилась тенденция называть «приближенными» Путина буквально тысячи россиян, особенно если у кого-то из них были какие-нибудь контакты с людьми, хотя бы отдаленно связанными с предвыборным штабом Дональда Трампа. В результате в таких условиях стало трудно проводить беспристрастный анализ с целью выявить ключевых советников российского руководства и центры притяжения в российской политике. А если учесть, что почти любого россиянина, начиная с посла в Вашингтоне и кончая главным раввином страны, могут назвать зловещим и тайным агентом разведки, становится невозможно определить, откуда и от кого могут исходить реальные угрозы американским интересам.
Вторая тема важна в силу того, что в глобализованном мире все труднее провести разницу между «внутренними» и «международными» СМИ. Таким образом, страна, которая ставит своим СМИ (особенно тем, что финансируются государством) задачу участвовать во внутренней избирательной кампании, предоставляя трибуну тем силам, которые считаются маргинальными и периферийными, или публикуя нужную информацию (особенно конфиденциальную, похищенную из закрытых источников), обладает большим влиянием, чем прежде. Даже если очень немногие американцы будут смотреть Russia Today, читать пресс-релизы Sputnik и следить за лентами новостей от российских журналистов в Твиттере, появляющиеся там материалы неизбежно окажутся в американских средствах массовой информации, следуя закономерностям хорошо известного эффекта Мэтта Драджа. Драдж имеет обыкновение публиковать «неоднозначные» истории, а остальные СМИ начинают «освещать освещаемое». Таким образом, информацию, полученную в результате хакерских взломов Национального комитета Демократической партии, сообщения о состоянии здоровья Хиллари Клинтон и другие «новости» можно впрыснуть в кровоток СМИ.
Но здесь даже не очень важно, советовал или нет РИСИ Кремлю предпринять такие действия, или он просто «упал на хвост» того курса, который уже решили проводить российские лидеры. Важно другое. Выборы 2016 года должны были положить начало гораздо более активному диалогу о жизнестойкости и работоспособности американских институтов. Мало кто хочет заниматься неприятным вопросом о том, почему советские попытки повлиять на американскую политику не имели особого успеха, а вот малозатратная российская операция влияния так сильно подействовала на восприятия и предпочтения американских избирателей. И такие дебаты практически не ведутся. Просто идея о том, что Дональд Трамп «сибирский кандидат», слишком хороша, чтобы от нее отказываться — даже после того, как администрация Трампа нанесла ракетный удар по Башару аль-Асаду, продолжила размещать силы НАТО в Европе (сегодня даже сам президент признает, что трансатлантический альянс отнюдь не устарел) и отказалась дать компании Exxon в условиях санкций исключительное право на проведение буровых работ с российской государственной нефтяной компанией «Роснефть». Новая администрация не ратует за перемены в российско-американских отношениях — напротив, она полна решимости показать, что не намерена предпринимать никаких действий, которые могут посчитать выгодными для Москвы.
Парадокс состоит в том, что РИСИ в своих записках хотел дать совет о том, как Россия может найти более покладистого хозяина Овального кабинета, но прошло несколько месяцев, и ход событий показал, что произошло прямо противоположное. Даже если Дональд Трамп сохранит верность своим личным убеждениям, которые он изложил в прошлом году, и постарается найти способ сосуществования с Москвой, он встретит колоссальное сопротивление. Американский истэблишмент национальной безопасности и подавляющее большинство в конгрессе не дадут Трампу договориться с Кремлем, если российское правительство не изменит свой курс на Ближнем Востоке, на постсоветском пространстве и во внутренних делах. Глядя на происходящее издалека, я не вижу обстоятельств, при которых американские политики согласились бы на улучшение отношений с Россией, пока Владимир Путин остается у власти. (Исключение может составить какая-нибудь крупная катастрофа или кризис, которые заставят две страны действовать сообща.) Интересно, готовят ли какие-нибудь американские аналитические центры докладные записки о том, как могут произойти перемены и переход власти в российской политике? И читает ли их кто-то в администрации Трампа?
Николас Гвоздев — пишущий редактор National Interest, старший научный сотрудник Института исследований внешней политики (Foreign Policy Research Institute). Изложенные в статье взгляды принадлежат автору, и могут не отражать точку зрения редакции.
