Почти ни одно описание советского вторжения в Афганистан в 1979 году не обходится без знаменитой цитаты советника американского президента Бжезинского: «Мы не подталкивали русских к вторжению, но мы сознательно повышали вероятность того, что они это сделают. Эта секретная операция была прекрасной идеей. Она заманила русских в афганскую ловушку». Он, по его словам, в тот же день «по смыслу» написал президенту Картеру: «Теперь у нас есть возможность устроить СССР его вьетнамскую войну».
Эта цитата из интервью от 1998 года, то есть в определенном смысле «постфактическая». Слишком правдиво, чтобы быть правдой?
Всю правду мы узнаем лишь тогда, когда станут доступны еще закрытие или уже опять закрытые архивы американских и советских служб того времени. В России это было возможно в начале 90-х годов с ограничениями и очень недолго, так что историки пока должны довольствоваться лишь официальными и опубликованными свидетельствами и интервью в газетах. Исходя из этого, надо признать, что доклады на состоявшейся в 2013 году международной конференции Гамбургского университета имени Гельмута Шмидта, посвященной Афганистану во время холодной войны и концу Советского Союза, все же представляют насыщенный фактами обзор имеющихся на сегодняшний день исторических сведений.
В своем докладе о существующей интерпретации и дебатах кёльнский политолог Мартин Дойерляйн (Martin Deuerlein) различает три позиции западных исследователей: ортодоксальный тезис о том, что Советы хотели «ухватить мировую власть», предполагает как идеологические,. так и геополитические мотивы Советского Союза. «Ревизионистский» антитезис предполагает, что американское правительство спровоцировало Советы на интервенцию, а само преследовало геополитические мотивы для подавления Советов, чтобы защитить собственные нефтяные интересы в регионе Персидского залива. Третий тезис от «пост-ревизионистов» отвергает обе интерпретации и представляет вторжение Советов как «оборонную агрессию», ставшую возможной из-за сплетения случайностей, неверной интерпретации, а также из-за дефицита коммуникации и информации.
Близко к этому тезису подходит объяснение кельнского историка Эльке Байер (Elke Beyer), которая — на базе своих исследований городов и истории планирования — исходит из «короткого замыкания» долгосрочной российской стратегии в Афганистане. Она напоминает о том, что Советский Союз с 50-х годов активно помогал значительными средствами на развитие не коммунистическому правительству Дауда, чтобы усилить свои позиции в этой стране, находящейся с XIX века скорее под британским влиянием. Для этого Хрущев инвестировал в 1955 году сто миллионов долларов и велел построить Политехнический институт, который изгнал архитектурный вуз, построенный США.
Тогда Афганистан был своего рода координируемым ООН «местом сборищ конкурирующей помощи на развитие», на которой американские, немецкие, датские, французские и японские проекты столкнулись с амбициозным российским «Генеральным планом» по развитию города Кабул. Водоснабжение организовали японские фирмы, электросеть и электростанции создавали совместно немцы и русские, а аэропорт Кабула хотя и строили Совета, но систему коммуникации обеспечили американские техники. Модель модернизации Кабула хотя был такой же, которой следовали все международные строительные фирмы — готовые бетонные блоки, системы стоков и электрофикация —, но в русских проектах все шло по советским стандартам и типовым проектам. Советы даже поставили полностью укомплектованный домостроительный комбинат. Как своего рода памятник их — только частично завершенных — замыслов можно еще и сегодня посетить в Кабуле поселок «Микрорайон № 1», комфорт которого его жильцы продолжают ценить, хотя на западный взгляд выглядит он уныло.
К «короткому замыканию» советского вторжения — так считают авторы других докладов — привели сами афганские коммунисты, когда они в 1978 году с помощью армии и путча пришли к власти и навязали стране с древними традициями модернизацию по советской модели. Расколовшись на две фракции, они на короткое время смогли подавить зароöдающееся сопротивление, но без русской военной помощи не смогли удержаться. После 21-го призыва о помощи из Кабула советский Большой брат потерял терпение и решил путем вторжения также разрешить фракционный спор в пользу Бабрака Кармаля, который тогда его соотечественникам должен был казаться советской марионеткой. Все нарастающее восстание вооруженных — прежде всего из-за границы, как из США, так и из мусульманских государств — моджахедов привело в 1985 году к власти новое, умеренное исламское правительство Мохаммада Наджибуллы. Оно пережило даже уход Советов в 1989 году, пока не было изгнано движением Талибан (организация, запрещенная в РФ — прим. перев.) из Кабула, которое в свою очередь уступило «Северному альянсу» генерала Дустума. В конце концов НАТО и афганская Лоя Джирга установили новое правительство Карзая.
Большое внимание документация конгресса уделила последствиям афганской авантюры для России и советских ветеранов в государствах-преемниках Советского Союза. Из более чем 600 тысяч советских солдат, в основном, военнообязанных, многие были не только из Белоруссии и Украины, но и 120 тысяч из мусульманских советских республик. С сегодняшней точки зрения может удивить, что они скорее чувствовали себя более связанными с советской государственной властью, чем со своими мусульманскими братьями в Афганистане, хотя большинство ветеранов нижних чинов жаловалиcь на притеснения, злоупотребление наркотиками и издевательства со стороны товарищей и начальников. Они были, как считает презрительно один из вернувшихся «звездными отбросами общества». Поскольку и большинство населения страны войну в Афганистане до сегодняшнего дня считает политической ошибкой и болезненным поражением, то многие ветераны чувствовали себя на родине не признанными. В то время как победоносных ветеранов второй мировой войны чтили как героев и хорошо снабжали, то сначала очень мало делалось для реабилитации и интеграции «афганцев», так что многие опустились, начали пить или упорно слагали военные легенды. «И все же мы победили», это припев одной из многих задокументированных песен ветеранов.
Только включение их в крупные ветеранские объединения славного советского прошлого и новый национальный милитаризм Путина привели к тому, что и ветеранов-афганцев отчизна стала благодарить за их героизм. В Белоруссии их чтят даже в рамках ностальгии по Сталину.
Медицинская реабилитация ветеранов с серьезными военными травмами и посттравматическими осложнениями осуществилась примечательным образом в сотрудничестве с американскими экспертами по реабилитации ветеранов вьетнамской войны, болезни которых удивительным образом походили на таковые «афганцев». Так что и в этом плане название книги очень точное — даже если это не ответ на цитату Бжезинского.
