29 апреля исполнится сто дней с тех пор, как Дональд Трамп обосновался в Овальном кабинете. Для большинства людей роскошь жизни при относительно стабильной демократии заключается в том, чтобы позволить себе не следить за политикой с раздражающим постоянством. Трамп этого обеспечить не в состоянии. Для всех, кого волнуют вопросы глобальной безопасности, охраны природы, общественного здравоохранения, конституционализма, гражданских прав, уголовного правосудия, свободной прессы, науки, государственного образования и границы между фактами и тем, что им противоположно, его президентство стало ежедневным ввергающим в отчаяние наваждением. Стодневный срок никогда не может быть в полной мере надежным показателем четырехлетнего мандата, однако стоит напомнить, что Франклин Рузвельт и Барак Обама пришли к власти в период национального кризиса и им удалось проявить необходимую дисциплинированность, подготовку и твердость, чтобы взять совершенно новый курс. Импульсивный, эгоцентричный и склонный ко лжи Трамп за тот же отрезок времени умудрился подорвать целостность собственного кабинета.
Трамп никогда не скрывал сущности своих взаимоотношений с правдой и того, как он предпочитает управлять мировыми делами. В 1980 году, собираясь объявить о планах строительства Trump Tower, 58-этажного здания на пересечении Пятой авеню и 56-й улицы, он так наставлял своего архитектора перед встречей с группой журналистов. «Наплети им там что-нибудь в духе Трампа, — сказал он. — Скажи, что это будет здание в миллион квадратных футов, что там будет 68 этажей».
Таков имидж, который Трамп сам себе создал — имидж беспринципного, дерзкого, беззастенчивого пройдохи, который во имя достижения своих мишурных целей готов кого угодно оскорбить, наколоть или предать. «Я такой, какой я есть», — говорит он. Но то, что когда-то было местечковым развлечением, сегодня представляет угрозу стране и миру. Трамп настолько бесцеремонно попирает истину и либеральные ценности, что подрывает страну, которой избран служить, и стабильность, которую поклялся обеспечивать. Его пустословие порождает всеобщую тревогу: похоже, на президента Соединенных Штатов едва ли можно положиться в большей степени, чем на кого-нибудь из мировых автократов. Когда Ким Ин-Рен, представитель радикального режима Северной Кореи, предупреждает, что Трамп и его провокационные твиты создают «опасную ситуацию, в которой в любой момент может разразиться термоядерная война», разве можно сказать, что один из этих людей выражается более здраво, чем другой? Когда Трамп спешит поздравить Реджепа Тайипа Эрдогана с референдумом, который укрепляет автократическое правление в Турции — или после того, как за неприветливой и оскорбительной беседой с Ангелой Меркель следует восторженная встреча с Абдулом-Фаттахом Ас-Сиси, военным диктатором Египта — как сторонникам либеральных и демократических ценностей по всей Европе следует реагировать на нового американского лидера?
Кажется, Трамп самодовольно шествует по миру, бесконечно упражняясь в собственной роли. Он мыслит вслух и не способен к рефлексии. Он не серьезен, не сосредоточен, а временами, кажется, вообще немного не в себе. Журналистов приглашают в Овальный кабинет, чтобы они задали президенту вопросы касательно инфраструктуры; он меняет тему разговора на то, какой Билл О'Рейли, бывший телеведущий Fox News, «хороший человек», неповинный, как и он сам, в сексуальных домогательствах. Репортер спрашивает о ракетном нападении на Сирию, Трамп кормит ее самодовольным описанием того, как преподнес своим китайским гостям в Мар-а-Лаго известие об авиаударе над «самым прекрасным кусочком шоколадного торта, который вам когда-либо доводилось видеть».
В ходе этого президентства мало что удается хранить в секрете долгое время. Журналисты, которые освещают события Белого дома, говорят, что, несмотря на их постоянную обеспокоенность попытками Трампа игнорировать СМИ, сведений полным-полно. Каждый норовит слить информацию про остальных. Вместо того, чтобы призвать окружающих к порядку, Трамп откидывается на спинку кресла и следит за результатами в новостях по кабельным каналам. Его администрация — это не столько команда соперников, сколько новая форма реалити-шоу: «Внутрипартийные разборки».
Сплошное разочарование. За первые сто дней пребывания в должности Трамп так и не избавился от популистской риторики, но действовал почти целиком как плутократ. Его кабинет и группа советников полнятся мультимиллионерами и миллиардерами. Его позиции по вопросам здравоохранения, налоговой реформы и финансового регулирования в высшей степени привлекательны для супербогачей. Как он намерен улучшить положение среднего класса, остается неясным. В одном репортаже в Politico рассказывается, как 30 штатных сотрудников засели в конференц-зале в здании Исполнительного управления, пытаясь «переосмыслить» этот первый этап в жизни администрации Трампа. Помощники яростно составляли на досках «списки ранних успехов».
Один успех, который они могут назвать — назначение Нила Горсача в Верховный суд, хотя демократы справедливо считают, что это место было украдено у кандидата Обамы, Меррика Гарленда. Самыми незабываемыми мерами Трампа в первые сто дней на новом посту стали потерпевшая неудачу в судах попытка запретить въезд в страну путешественникам из шести мусульманских стран и идея «отменить и заменить» программу доступного медицинского страхования, которая потерпела крах в Палате представителей. Список внутренних инициатив в основном ограничивается обращением вспять достижений эпохи Обамы. Трамп предложил расширить тюрьму в Гуантанамо и приказал смягчить финансовый регламент Додда — Франка. Он свернул проекты по спасению сильно увлажненных земель и защите водных путей от угольных отходов; отменил распоряжения, которые запрещали продажу оружия душевнобольным и защищали ЛГБТ федеральных служащих от дискриминации; его вице-президент отдал свой решающий голос в Сенате за то, чтобы позволить штатам лишать финансирования клиники по планированию семьи. Из-за привычки к роскошным путешествиям, характеризующей всю семью Трамп, новый президент становится самым дорогим лидером в истории. Между тем, если в Конгрессе будут приняты его бюджетные предложения, сократится финансирование программ продленного дня в школах, программ по поддержке арендаторов, программы субсидирования блока общинного развития, правовой помощи для бедных, Национального фонда искусств и Национального фонда гуманитарных наук. Выполненные обещания станут новыми очками на счету у Трампа. Блюстители демократических ценностей и окружающей среды, защитники экономических возможностей и национального благосостояния будут рассматривать их как неуклонно растущий отчет об ущербе.
«В самой мысли о том, что вам предстоит быть лидером свободного мира, есть легкое безумие», — признался Обама перед тем, как выйти вперед и победить на президентских выборах. Но даже после антисемитских тирад Ричарда Никсона и составляемых астрологом рабочих графиков Рональда Рейгана с Дональдом Трампом мы оказываемся на новом уровне странности — о чем всегда можно было судить по его биографии.
Трамп — не выходец из простонародья и не дитя современной меритократии. Он унаследовал империю своего отца, занимавшегося недвижимостью в ряде нецентральных районов Нью-Йорка — внушительное предприятие, отличавшееся расистскими нарушениями федерального жилищного кодекса — и перенес ее в Манхэттен. Он вошел в мир подрядчиков, операторов казино, Роя Кона, звезд профессионального рукопашного боя, Руперта Мердока, многочисленных банкротств, таблоидных разводов, турниров по гольфу в Мар-а-Лаго и реалити-телевидения. В городских административных делах Нью-Йорка Трамп реального участия не принимал. Состоятельный человек, он почти не выделял средства на благотворительные цели. Был приверженцем не слишком пристойного шика. В Studio 54 он сказал: «Я наблюдал за тем, как супермоделей трахали… на скамейке посреди комнаты». У него не было близких друзей. Главным образом он предпочитал работать, играть в гольф и проводить время дома у телевизора. Он никогда не скрывал своего женоненавистничества и скверного характера. Когда ему чем-то не угодила безобидная журналистка из Palm Beach society по имени Шэннон Доннелли (Shannon Donnelly), он в письме сказал ей, что, если она будет придерживаться его стандартов благоразумия, «я обещаю не выставлять вас как неказистую, толстую и противную замарашку, которой, как всем известно, вы являетесь». В той мере, в какой можно говорить о его политических взглядах, они отличались непоследовательностью и были по сути очередной формой перформанса, частью болтовни из его ток-шоу. Взносы Трампа в политические кампании не имели отношения к его собственным убеждениям; он выделял средства исключительно для того, чтобы выслужиться перед теми, кто мог принести пользу его бизнесу. Он ни во что не верил.
К середине 90-х годов инвестиционные перспективы Трампа рухнули. Банки лишили его финансирования. Он стал обращаться ко все более сомнительным источникам кредитования и возможностям брендинга, открывавшимся в стране и за рубежом. Типичная сделка, связанная с одной гостиницей в Баку (подробно описанная на этих страницах Адамом Дэвидсоном), в качестве партнеров включала семью азербайджанцев, известную своей непомерной коррумпированностью и связями с некоторыми иранскими братьями, которые служили выгодным фасадом для Революционной гвардии Ирана.
Нет особой тайны в том, почему Трамп нарушил обычай и отказался обнародовать свои налоговые декларации. В этих документах — весь отчет о его колоссальных налоговых льготах, ассоциациях, сделках и собственном капитале. Может оказаться, что сделки, подобные азербайджанской, будут неотступно преследовать его в ходе президентства не меньше, чем гротескные конфликты интересов или любые из возможных связей с Россией, которые в настоящее время расследуют ФБР и спецкомитет Конгресса.
Поскольку бизнес Трампа переживал трудные времена, предприниматель заключил сделку с NBC, чтобы вести игру The Apprentice, где на протяжении четырнадцати сезонов выступал в роли корпоративного лидера. Именно там он отточил свое мастерство шоумена и получил доступ к массовой аудитории за пределами Нью-Йорка, совершенствуя образ, который стал ядром его президентской кампании: популиста-миллиардера. Эта роль для американской истории не нова: в семидесятые годы 19 века состоятельные лидеры движения «Избавителей», южной фракции «Бурбонных демократов», связанных с Ку-клукс-кланом и другими белыми военизированными группировками, вознамерились лишить финансирования государственные школы, сократить правительство, снизить налоги для землевладельцев и ослабить позиции нового поколения темнокожих политиков.
Правда, Трамп быстро понял, что управлять реалиями национальной политики гораздо сложнее, чем вести телешоу. В переходный период между днем выборов и инаугурацией помощникам Обамы было сказано, что Трамп, не способный на чем-либо долго задерживать свое внимание, не намерен читать слишком подробные отчеты; он предпочитает одно- или двухстраничные конспекты, наглядные картинки и графику. Обама провел с Трампом одну встречу и разговаривал по телефону примерно десять раз. Беседы так и не смогли изменить мнения Обамы о Трампе, которого он считал «исключительно не квалифицированным» для того, чтобы занимать должность президента. Понимание новым президентом насущных вопросов было в лучшем случае рудиментарным. Выслушав разъяснения Обамы по поводу условий ядерного соглашения с Ираном — сделки, которую ранее Трамп считал «ужасной» и поклялся свернуть — он признал, что, возможно, оно и в самом деле не лишено смысла. В одной из многочисленных книг, автором которых он числится, «Думай как миллиардер», Трамп говорит: «Тот день, когда я понял, что мыслить поверхностно может быть большим плюсом, стал для меня днем больших открытий».
В день инаугурации в Капитолии Трамп уже не выказывал никакого благоговейного трепета ввиду стоящей перед ним задачи или уважения к своим предшественникам. Он произнес яростную отповедь в адрес сидевших за его спиной избранных чиновников и международного порядка, которому они служили. Используя риторику популистских демагогов, начиная с Хьюи Лонга и заканчивая Джорджем Уоллесом и Сильвио Берлускони, новый президент пытался донести мысль о том, что он, Лидер, пребывает в совершенной связи с народом и что вместе они избавят страну от «американской резни» и вернут ей безгреховное состояние благодати. В этом союзе, казалось, не было места для большинства электората, проголосовавшего за Хиллари Клинтон. Афро-американцы, американцы-мусульмане, латиноамериканцы, иммигранты — трудно было понять, относятся ли они к тому же самому народу в понимании Трампа. Скорее всего они, как и во время кампании, оставались для него объектами беспокойства, страха и презрения. Покидая трибуну, Джордж Буш, как сообщает New York, пробурчал: «Бред какой-то».
По всеобщему признанию, западное крыло Белого дома стало полем битвы противоборствующих лагерей. Самый влиятельный из них и одновременно единственный лагерь, который может похвастаться гарантией постоянства — семья, в частности дочь Трампа Иванка и его зять Джаред Кушнер. (Его сыновья Эрик и Дональд-младший остались в Нью-Йорке, чтобы управлять семейным бизнесом. Несмотря на обязанность ставить интересы страны выше личной выгоды, президент не желает отказываться от своего бизнеса). У Кушнера нет соответствующего опыта работы во внутренней или внешней политике. Тем не менее ему поручают установить мир между израильтянами и палестинцами, направлять отношения США с Китаем и Мексикой, реорганизовать федеральное правительство и помочь вести борьбу с эпидемией употребления опиоидов. Трудно понять, управляет ли Кушнер как руководитель всем или вообще ничем. Но в роли советника он, безусловно, достаточно силен, чтобы своим нашептыванием на ухо тестю понижать шансы соперничающих с ним советников, включая и самого отвратительного белого националиста новой администрации, Стива Бэннона. Обязанности Иванки Трамп менее жесткие, чем у ее мужа, но они, похоже, касаются того, чтобы ее отец деликатнее подходил к вопросам ЛГБТ и прав женщин, и смягчал свой нрав.
То, как Трамп распределил членов своей семьи по властным и прибыльным позициям, напоминает образ действий мелкотравчатых диктаторов. Он может колебаться в вопросах идеологии, но его приверженность семейной фирме непоколебима и не подвластна этическим нормам. Конфликты и привилегии не укладываются в рамки приличий, потенциальные доходы потрясают воображение. В тот день, когда семья Трампа принимала Си Цзиньпина в Палм-Бич, китайское правительство одобрило расширение торговых марок Иванки, чтобы она могла продавать свои туфли и сумочки на обширном рынке от Харбина до Гуанчжоу.
Трамп с подозрением относится к экспертам. Во время кампании он выражал свое недоверие к ученым, военным стратегам, университетским профессорам, дипломатам и разведчикам. Свою исполнительную ветвь власти он составил соответствующим образом, назначив на должность руководителя Агентства по охране окружающей среды лицо, отрицающее факт изменения климата; министром образования того, кто во время слушаний по утверждению в должности продемонстрировал вопиющее незнание сферы государственного образования; министром энергетики человека, который ранее призывал к закрытию Министерства энергетики; постоянные представителем США при ООН того, чей международный опыт ограничивается торговыми миссиями штата Южная Каролина; а советником по вопросам национальной безопасности человека, увлекавшегося исламофобскими теориями заговора, пока после трех недель на посту тот не был вынужден подать в отставку, потому что лгал вице-президенту Пенсу о своих связях с российским правительством.
Трамп оставил открытыми сотни важных правительственных должностей во многом потому, что не видит в них никакого смысла. «На многие из этих постов я не хочу никого назначать, потому что без них можно легко обойтись, — сказал он. — Послушайте, ну, что делают все эти люди? Все эти рабочие места никому не нужны». К тем многим федеральным ведомствам, которые ныне прозябают без руководства, относятся Госдепартамент, министерство финансов, торговли, здравоохранения и управление социального обеспечения, министерство национальной безопаности и обороны. Недавняя статья в The Atlantic описывает сотрудников Государственного департамента как «потерянных и безучастных», люди не уверены в том, какие на них возложены обязанности, от нечего делать они собираются в кафетерии, делятся своими домыслами и рано уходят с работы.
Похоже, Трамп убежден, что для ведения иностранных дел особого ума не требуется. В его администрации самые авторитетные голоса принадлежат генералам. По мнению президента, чья стратегия нацелена на то, чтобы «выбить дерьмо» из ИГИЛ (запрещенной в России террористической организации — прим.ред.), это те, кто должен выступать за международное право, эффективность НАТО, безнравственность пыток и нецелесообразность использования риторики «радикального исламского терроризма». В то же время темпы бомбардировок в Сирии, Ираке, Афганистане и Йемене растут; напряжение в отношениях с Ираном, Россией и Северной Кореей обостряется. Непредсказуемый и импульсивный выразитель собственного политического курса, Трамп нуждается в компетентных гражданских консультантах хотя бы в качестве противовеса военной точке зрения и его собственным самолюбивым прихотям. Когда консервативные обозреватели пишут о Трампе и с любовью вспоминают «безумную теорию» международных отношений Ричарда Никсона — умышленную непредсказуемость, направленную против северных вьетнамцев — они склонны упускать из виду тот факт, что эта теория не сработала. После никсоновской политики конфронтации война в Юго-Восточной Азии продолжалась еще в течение многих лет.
Президентство Трампа представляет собой бунт против самого либерализма — яростную атаку на достижения групп людей, которые за последние полвека испытали значительное, хотя и не бесперебойное, расширение прав и возможностей. В публичных заявлениях Трампа нет ничего, что указывало бы на то, что он приветствует эти моральные достижения; его язык, его тон, его личное поведение и его курс — все они подразумевают и поощряют политику негодования. Во всем виноваты Другие — этническое меньшинство, иммигранты — это они закрыли ваши фабрики, заняли ваши рабочие места, угрожают вашей безопасности.
Трампианский бунт против либеральной демократии не есть явление местного значения; он — часть тревожной мировой тенденции. Когда в 1989 году рухнула Берлинская стена, а два года спустя распался Советский Союз, начался рост демократического движения, а либерализм стремительно стал двигаться вперед, причем не только в Восточной и Центральной Европе. За тридцать лет число демократий в мире увеличилось с тридцати до примерно ста. Но начиная с 2000 года ряд значимых государств — включая Россию, Венгрию, Таиланд и Филиппины — пошли в противоположном, авторитарном, направлении. Индия, Индонезия и Великобритания стали склоняться к национализму. Арабская весна почти везде закончилась провалом. Сегодня под вопросом оказывается престиж и эффективность самой демократии. Коммунистическая партия Китая, которая в 1989 году разгромила движение за демократию на площади Тяньаньмэнь, затем поставила себе задачу доказать, что она может добиться невероятного экономического роста, игнорируя при этом требования по правам человека и политическим свободам. В России Владимир Путин заглушил политическую конкуренцию, зарождающиеся независимые СМИ и уничтожил какую бы то ни было надежду на независимую судебную власть или законодательство, в то же время сумев убедить миллионы своих соотечественников в том, что Соединенные Штаты лицемерны и аморальны, а демократичны в не большей степени, чем любая другая страна. В Турции Эрдоган упек за решетку десятки тысяч политических оппонентов, заткнул рот прессе и с незначительным большинством голосов выиграл референдум, предоставивший ему почти диктаторские полномочия. Западная Европа также находится под вопросом. Во Франции лидер Национального фронта Марин Ле Пен уверенно собирает голоса в президентской кампании под руководством двух своих давних соратников и сторонников фашизма Фредерика Шатийона и Акселя Лусто.
То, что поставлено на карту в условиях этой антидемократической волны, нельзя переоценить. Также нельзя игнорировать, до какой степени авторитарным государствам удалось сыграть на неудачах Запада — включая войны во Вьетнаме, Ираке и Ливии — и использовать их для снижения морального престижа самой демократии. Как пишет Эдвард Люс в книге «Отступление западного либерализма» ("The Retreat of Western Liberalism"): «А вот что нам пока не известно, так это, обернется ли мировой демократический кризис глобальной депрессией».
Если мы когда-нибудь были настолько наивны, чтобы верить в то, что прогресс в политической жизни неизбежен, то сейчас сталкиваемся с обратным. Freedom House, неправительственная организация, которая исследует глобальные тенденции в сфере политической свободы, выявила одиннадцатилетний спад в демократических государствах по всему миру и теперь публикует список «стран, ситуация в которых требует постоянного наблюдения». Это страны, где, «возможно, скоро случится важный поворотный момент в траектории развития их демократий». Больше всего Freedom House обеспокоена обстановкой в Южной Африке, Ираке, Кыргызстане, Эквадоре, Зимбабве и, в самой крупной из этих стран, Соединенных Штатах. Причиной, по которой в эту группу попадают США, является «нетрадиционная» президентская кампания Трампа и его «взгляд на гражданские свободы и роль Соединенных Штатов в мире».
В 1814 году Джон Адамс сослался на аристотелевское представление о том, что демократия неизбежно вырождается в анархию. «Помните, демократия никогда не длится долго, — писал он в 1814 году бывшему сенатору США из Вирджинии Джону Тейлору. — Она быстро растрачивается, истощается и убивает саму себя. Нет демократии, которая бы не покончила жизнь самоубийством». Как президент Дональд Трамп со своим шовинистским и чисто деловым взглядом на политику рискует оказаться самым безрассудным блюстителем демократии и исполнителем мрачного пророчества Адамса.
Противостоять трампизму будет нелегко. Даже если президент откажется от некоторых из своих самых суровых обещаний, даже если он выбросит свой смартфон в Потомак и перестанет приятно щекотать нервы электорату «методом собачьего свистка» и провоцировать врагов легкомысленной бравадой, он все равно останется во главе республиканского Конгресса, и ему все равно предстоит совершить ряд пугающих политических побед. Безусловно, он еще не оставил свои попытки отменить Obamacare так, чтобы лишить миллионы людей медицинского страхования; он, конечно же, не собирается откладывать в долгий ящик меры по введению жестких иммиграционных ограничений; он, разумеется, не оставит идею о сворачивании законодательных и международных усилий по спасению окружающей среды, которая уже страдает от тяжелых последствий изменения климата.
Трамп заставляет нас признать хрупкость дорогих нам вещей. Тем не менее есть признаки того, что Адамс и те, кто прочит демократическим ценностям короткую жизнь, окажутся не правы. Надежду внушают толпы людей, ставших участниками многочисленных женских маршей по всей стране на следующий день после инаугурации, недавних демонстраций в поддержку науки и более гуманной, разумной иммиграционной политики; серьезная работа судов, которые заблокировали «запрет на въезд мусульман», и ряд сенаторов и членов Палаты в обеих партиях, которые, в отличие от Митча Макконнелла и Пола Райана, отказались поставить цинизм и практическую целесообразность выше честности; образцовая работа расследовательской журналистики, которую ведут традиционные и новые средства массовой информации; достижения выступающих против Трампа кандидатов на недавних выборах в Конгресс в штатах Канзас и Джорджия.
Оппозиция Трампу также должна серьезнее задуматься о том, почему демагогу с таким скромным и причудливым опытом удалось достучаться до сердец десятков миллионов избирателей, озабоченных своей жизнью и перспективами на будущее, в то время как кандидат от Демократической партии этого сделать не смогла. Стоящая впереди интеллектуальная и политическая задача заключается в том, чтобы устоять перед самыми уродливыми проявлениями нового правого популизма — теми страхами, на которых он играет, и разногласиями, которые порождает — и противостоять последствиям глобализма, технологий и культурных перемен. Политики и граждане, которые намерены победить силы реакции и трампизма, должны вплотную заняться вопросами, связанными с потерями рабочих мест ввиду автоматизации и вывода производства за рубеж. Безработица составляет пять процентов, но этот показатель не дает точной картины положения среднего и рабочего классов, которые находятся под угрозой.
Все разъясняет политическая математика: 489 из самых богатых округов страны проголосовали за Клинтон; остальные 2623 округа, в основном состоящие из небольших городов, пригородов и сельских районов, проголосовали за Трампа. На выборы решили отправиться немногим менее пятидесяти пяти процентов всех взрослых граждан, по возрастному цензу способных участвовать в голосовании.
Эта статистика по крайней мере так же мучительна, как письмо Коми, российский взлом Национального комитета Демократической партии, стратегические неудачи кампании Клинтон и общий мрак кампании Трампа. Это статистика говорит о пассивности, которую демократия в эпоху Трампа больше не может себе позволить.
У молодых политиков еще есть время собрать силы к выборам в Конгресс в середине 2018 года и президентской гонке в 2020 году. Одна хорошо известная фигура, сенатор Элизабет Уоррен из Массачусетса, только что опубликовала «This Fight Is Our Fight», книгу об ухудшении перспектив среднего класса и консервативной идеологии со времен Рейгана. Это своего рода манифест, подобный «Дерзости надежды», который часто предвещает более высокие политические амбиции. На прошлой неделе Уоррен приехала в наш офис для часового интервью, и, по обычаю признавая ошибки, совершенные во время президентской гонки, она сосредотачивала внимание именно на тех вопросах, по которым Клинтон уступила Трампу в 2016 году. Когда придет время принять решение, Уоррен будет 69, но было бы глупо полагать, что она не относится к тем, кто разведывает обстановку.
За клоунской личиной трампизма скрывается истинная опасность. Манера Трампа лгать — это не шутка, это стратегия, способ замутнить наше сознание и ясность жизни в царстве истины. Говорят, что каждая эпоха мечтает о следующей. Теперь наша задача состоит не только в том, чтобы признать это президентство чрезвычайной ситуацией и противостоять его посягательствам на принципы реальности и ценности либеральной демократии, но и в том, чтобы думать о будущем, обсуждать, прислушиваться друг к другу, готовить, хранить и возрождать то, что нам дорого.
Дэвид Ремник — главный редактор The New Yorker (с 1998 года) и обозреватель (с 1992 года). Автор книги The Bridge: The Life and Rise of Barack Obama.
