Мы должны соблюдать осторожность, чтобы не свыкнуться с этой идеей. Давайте оградим себя от пророчеств, которые сбываются, даже несмотря на то, что в воздухе несомненно пахнет войной и витает все более крепнущее ощущение, что вот-вот что-то грянет. Чувствуется почти необходимость раз и навсегда определить соотношение силы в этом мире, который становится все более пугающим, потому что люди перестают его понимать.
Ситуация, в которой мы находимся, сложилась не за один день. Она является результатом медленной, длительной, почти незаметной эволюции. Но если нам надо датировать эти эпохальные перемены, то нам нужно обратить внимание на весну 2014 года. В марте того года Россия аннексировала принадлежавший Украине Крым. Впервые со времен окончания Второй мировой войны европейская держава аннексировала территорию другого европейского государства, и Россия немедленно начала укреплять, вооружать и финансировать все еще активное повстанческое движение на востоке Украины.
Можно, конечно, утверждать, что Крым принадлежал России до 1954 года, что восточную часть Украины можно назвать столь же российской, сколь и украинской, что Кремль боялся сближения Украины с Североатлантическим альянсом и последующей утраты военно-морской базы в Севастополе. На это можно было бы ответить, что до того, как стать российской территорией, Крым принадлежал Османской империи, что в сущности это татарская земля. К тому же фактом остается аннексия, проведенная вопреки всем существующим законам.
Было нарушено одно основополагающее табу, и его последствия — пусть и не столь очевидные, как открытый конфликт (например, те, которые мы можем наблюдать на Ближнем Востоке) — оказались разрушительными. США и ЕС наложили на Россию экономические санкции, сказавшиеся на ней в той же мере, что и на странах Запада.
Испугавшись подобного прецедента, три прибалтийских государства и Польша добились от НАТО наращивания ее присутствия на своих территориях. На восточной границе Европейского союза русские теперь стоят против западных военных, вероятность возникновения военного конфликта у берегов Балтийского моря стала намного реальнее, учитывая еще и ежедневные провокационные полеты российской авиации.
Аннексия Крыма стала настоящим поворотным моментом, потому что Владимир Путин предпочел решить методом военной силы тот вопрос, который он считал проблемным для национальной безопасности своей страны. Таким образом были резко отменены сразу два табу. Аналогично тому, как применяла силу Россия, сегодня Дональд Трамп отправляет к корейским берегам авианосец после распоряжения уничтожить военно-воздушную базу Башара Асада в Сирии.
Разумеется, было бы чудовищно, если бы мясник из Дамаска вновь получил возможность безнаказанно применять химическое оружие против своего народа. И хорошо, что северокорейский «Король Убю» знает, что он больше не может творить все, что ему взбредет в голову. Но, опять же, это породило дискуссии, потому что американский президент распорядился нанести ракетный удар по Сирии, не получив на то мандата от ООН, а его манипуляции в открытом море у берегов Кореи могут однажды спровоцировать действия, которые будет невозможно контролировать, когда Пхеньян решит провести новые испытания ядерного оружия.
После Москвы Вашингтон также возвращается к применению силы в качестве политического инструмента. Обе столицы делают это в открытом порядке, не стесняясь и сохраняя полное спокойствие. И это еще не все. Почему китайские руководители укрепляют и трансформируют в военные базы оспариваемые необитаемые островки в Южно-Китайском море?
Очевидный, вполне прозрачный ответ состоит в том, что самая густонаселенная страна в мире хочет таким образом напугать своих соседей — прежде всего Тайвань — демонстрируя им, что Китай никого не боится, является доминирующей державой азиатского континента, а, быть может, даже и Тихого океана, которую никак нельзя сбрасывать со счетов.
Наравне с Вашингтоном и Москвой Пекин рассчитывает на свои вооруженные силы, чей бюджет стремительно с каждым годом увеличивается. Великая мечта ООН о создании межнационального парламента, где можно было бы спокойно разрешать возникающие конфликты, кажется все менее реализуемой, а страны ЕС начинают рассматривать возможность создания общей системы безопасности и увеличения своих военных расходов. То, что они ощущают необходимость идти в этом направлении, является символом эпохи, так как при уже неочевидном покровительстве США в случае возникновения напряжения на востоке и учитывая хаос на юге, они смогут рассчитывать только на самих себя.
Можно сказать, что под луной не происходит ничего нового, можно возражать, что в этом направлении не происходит никакого прогресса. Но в течение всей холодной войны Советский Союз и Соединенные Штаты Америки только и делали, что производили все большее количество ядерных боеголовок, оказавшись в одном шаге от риска уничтожения мира в период Карибского ядерного кризиса. В результате они избежали прямого столкновения, но не переставали вести опосредованные войны от Вьетнама до Афганистана и не миновали даже Африки и Латинской Америки.
Это так. Мы не завершаем эпоху мира и всепланетной гармонии, но спустя десятилетия, предшествовавшие падению Берлинской стены, и те, что за ними последовали, между двумя этими эпохами возникли настолько серьезные расхождения, что ситуация в мире кардинально меняется.
В эпоху существования Советского Союза Россия простиралась внутри имперских границ, определенных еще при царской России, и проецировала свое влияние в центральноевропейских странах, аннексированных Сталиным. Сегодня Россия остается самой большой страной в мире, но, за исключением Польши, которую она стерла с географической карты мира в 19-м веке, она потеряла Центральную Азию, большую часть Кавказа, а также Украину — колыбель, в которой она появилась больше тысячи лет назад.
Она все еще испытывает фантомные боли после этих ампутаций. Она охвачена реваншистской лихорадкой. В бывших советских республиках, сегодня ставших независимыми государствами, Россия может оказывать значительное влияние на русское меньшинство и другие народы, поселившиеся в этих регионах в советское время и еще раньше, в царскую эпоху.
Российский вопрос, по сути своей являющийся вопросом границ, продолжает создавать напряжение, и одновременно с этим процессом в Азии после длительной летаргии пробудился и экономически самоутвердился целый континент. Он, как вчерашняя Европа, ищет равновесия среди своих больших держав. В парализованной Китаем (так же, как Европа была парализована Францией Людовика XIV и Наполеона) Азии назревают конфликты, бурлящие в Китайском море. А есть еще и мусульманский мир.
Наибольшее беспокойство вызывает даже не ИГИЛ (организация признана террористической и запрещена в России, — прим. ред.) и не исламистский терроризм, который продолжит наносить свои удары. Ни один город, ни одна страна, ни один континент не защищен от этой угрозы, но ИГИЛ, уже намного ослабевшее, не непобедимо. В то же время Ближний Восток вступает в Столетнюю войну, где переплетаются тысячелетнее противостояние его стран, религия и крах колониальных границ. Чтобы разделять и властвовать, Франция и Великобритания на обломках Османской империи образовали государства, где должны были сосуществовать разные исламские и христианские конфессии, не говоря уже о друзах, курдах и езидах. Холодная война укрепила эти границы, потому что два блока делили между собой также Ближний Восток. Однако сегодня, когда ни колониального, ни биполярного мира не существует, реальность вновь берет свое.
Все хотят жить у себя дома, потому что все хотят быть хозяевами собственной судьбы. Постколониальные государства разрушаются, и этот процесс происходит тем быстрее, чем сильнее возрождение Персии под покровами современного Ирана разжигает соперничество между двумя направлениями ислама — суннитами и шиитами — и воскрешает противостояние арабского мира с персидским.
От Азии до Ближнего Востока, включая территорию России, окончание холодной войны пробудило бесчисленное количество конфликтов, остававшихся в течение продолжительного времени «замороженными». Мы наблюдаем первые схватки при появлении на свет нового мира, и страх, который они порождают, накладывается на уже существующие опасения, связанные с экономической глобализацией, с ее переносом производств, с ее новыми формами конкуренции, с влиянием, которое она оказывает на доходы и систему социальной защиты западных рабочих, живущих на заработную плату.
В результате всех этих страхов, в свою очередь, произошел откат к национализму и крайне правым политическим силам в Соединенных Штатах, в Европе и в Азии. Почти 22% французов проголосовали за Марин Ле Пен во Франции. Этого ей не хватит, чтобы стать президентом республики, однако это уже очень большой результат, и схожие с ней политические фигуры уже пришли к власти в Вашингтоне и в Дели, в Москве и в Иерусалиме, в Пекине, Будапеште и Варшаве. Национализм является все более распространенной тенденцией в начале этого века. Но национализм — это и есть война.
