В каждый отдельно взятый день бывает трудно отделить главное от второстепенного. Так или иначе, размышления предполагают именно это — обдумывая то, что случилось сегодня, мы можем предположить, что может произойти завтра.
В расположенном на берегу Черного моря курортном городе Сочи президент России Владимир Путин обсудил с президентом Турции Реджепом Тайипом Эрдоганом (Recep Tayyip Erdogan) возможную стратегию выхода из Сирии. Сегодняшняя встреча подчеркивает экстренность, с которой Россия пытается выпутаться из ситуации, в которой увязла, как в трясине. Одной из тем в ходе обсуждения было создание в Сирии зон деэскалации или так называемых безопасных зон в рамках инициативы продвижения политических переговоров о прекращении продолжающегося конфликта. Правда, по вопросу других территорий региона сирийские повстанцы отказались от участия в мирных переговорах в Астане третьего мая, чем сорвали попытки заставить сирийские воюющие стороны обсудить возможное урегулирование конфликта. Такой шаг России демонстрирует трудности, с которыми она столкнулась — и то, насколько маловероятно успешное осуществление Кремлем плана постепенного выхода из сирийского конфликта.
Тем не менее, сыграв главную роль в конфликте, Россия сейчас стремится своевременно выйти из него и прекратить участие в боевых действиях. Несмотря на все выгоды, полученные в результате своего участия в сирийском кризисе, Москва осознает и то, что понесла значительные потери. И, что более важно, понимает, что преимущества, которых она добилась на сегодняшний день, могут со временем легко сойти на нет — особенно если война затянется до такой степени, что ей не будет видно конца.
Отношения Москвы с такими важными союзниками и покровителями повстанческих сил, как Турция и Совет сотрудничества стран Персидского залива, также пошатнулись, особенно когда Россия активизировала свою поддержку Дамаска. Кроме того, эта поддержка обходится Москве очень дорого — ценой человеческих жизней и материальными затратами. Потери среди российских военнослужащих в последние несколько месяцев увеличились — в основном, в результате возросшего вмешательства российских войск в сирийский конфликт.
Хотя, наверное, важнее то, что Москва прекрасно понимает, что чем дольше она будет оставаться в Сирии, тем меньше у нее будет возможности достигнуть благоприятного и выгодного для нее соглашения. Россия давно пытается использовать свое положение в конфликте в качестве средства получения более серьезных уступок со стороны США и Европы, принуждая их сесть за стол переговоров. Однако, как показывает совершенная сирийской авиацией воздушная атака на город Хан Шейхун с использованием химического оружия, события могут мгновенно продемонстрировать пределы влияния России в стране. Между тем, российские войска и дальше оказываются лицом к лицу с полными решимости оппозиционными силами, и Москва уже испытывает те же проблемы, с которыми Соединенные Штаты сталкивались в последнее десятилетие в Ираке и Афганистане.
Россия в попытке избежать сценария, согласно которому она «увязнет в трясине», изменила свою позицию в конце прошлого года. Свидетельства этого впервые стали заметны во время переговоров с Соединенными Штатами и затем еще раз — когда Москва попыталась воспользоваться нормализацией отношений с Турцией, двигаясь в сторону политического решения путем переговоров, подкрепленного инициативами прекращения огня. Но Турция не хотела и не могла убедить становившиеся все более радикальными повстанческие силы пойти на уступки, которых добивалась Россия. И все это время возросшее участие России в конфликте подрывает попытки Анкары выступать в качестве посредника. Кроме того, сирийское правительство, как и Иран, по-прежнему скептически относится к инициативам и мотивам России, демонстрируя большую готовность добиваться военного решения конфликта, которое гораздо важнее для реализации основных интересов Дамаска и Тегерана.
Реальность такова, что политическое урегулирование сирийского конфликта путем переговоров сейчас еще менее вероятно, чем в то время, когда Россия впервые начала делать робкие шаги в сторону выхода из конфликта. Непрекращающееся насилие ослабляет оставшуюся веру в эффективность прекращения огня, которое объявляли уже не один раз — в перемирие, которое стало бы важной основой для дальнейших переговоров. При этом повстанческие группировки со временем стали придерживаться более жесткой линии, демонстрируя удивительную стойкость на фоне подавляющей огневой мощи лоялистов и их союзников. Становится все более очевидным, что даже при том, что в военном отношении повстанцы выбиты со своих позиций и вынуждены отступать, они скорее в массовом порядке прибегнут к повстанческой и партизанской тактике, чем сложат оружие. В то же время способность России играть роль посредника была основательно ослаблена по причине тяжелых воздушных кампаний, проводившихся ею против мятежных городов и сел — что особо подчеркивали повстанцы, покидая сегодняшние переговоры в Астане.
Россия — так же, как и Иран — увязла в затяжном конфликте, выйти из которого весьма сложно. Даже при том, что Москва продолжает размышлять над своим выходом, любое мирное урегулирование должно, в конечном счете, служить интересам Кремля, и, оказывается, достичь эту цель становится все труднее. Учитывая, что Москва не может совсем уйти из Дамаска и в равной степени не желает отказываться от своих интересов в Сирии, ее участие в конфликте может не столько помочь в ее попытках улучшить имеющие решающее значение отношения с такими странами, как США, Германия и Турция, сколько навредить. Подобно тому, как меняющаяся военная обстановка может в корне изменить результат битвы, шансы России в Сирии изменились — причем не в лучшую сторону. И поскольку встреча президентов России и Турции в Сочи сегодня завершается, у Кремля, несомненно, остается один вопрос: какой завершающий этап игры можно считать приемлемым?
