Франкфурт — Когда Эммануэль Макрон победил на президентских выборах во Франции, многие немцы вздохнули с глубоким облегчением. Проевропейский центрист убедительно выиграл у ультраправого популиста Марин Ле Пен из Национального фронта. Но для того чтобы националистическая угроза в Европе была действительно устранена, Германии придется поработать вместе с Макроном над решением экономических проблем, которые подтолкнули стольких избирателей выступить против Евросоюза.
Это будет не просто. Более того, уже спустя пару дней после выборов ключевые пункты экономической программы Макрона начали подвергаться критике в Германии. В первую очередь, со значительным критическим настроем были встречены предлагаемые им реформы управления в еврозоне.
В своем предвыборном манифесте Макрон выступил с идеей повышения уровня федерализма в еврозоне, что предполагает появление общего бюджета для обеспечения общественных благ в странах евро. Этим бюджетом должен управлять министр финансов и экономики еврозоны, а надзор за ним — осуществлять парламент еврозоны. Макрон призвал также к лучшей координации налоговых режимов и пограничного контроля, усилению защиты целостности внутреннего рынка и — на фоне растущей угрозы протекционизма в США — к введению политики закупок товаров и услуг, «сделанных в Европе».
Попытка вновь начать дискуссию по поводу выпуска европейских облигации и частичном обобществлении (мутуализации) государственных обязательств стран еврозоны была воспринята как утопическая выходка в пылу предвыборной борьбы. Кстати, в платформе Макрона этих предложений нигде нет. Намного больше немецких экспертов и политиков беспокоит желание Макрона, чтобы Германия направила свои бюджетные ресурсы на повышения внутреннего спроса и, тем самым, уменьшила свой огромный профицит счета текущих операций.
Это не новые идеи. С ними часто выступали представители Еврокомиссии и Международного валютного фонда, предшественники Макрона, а также экономисты многих стран Европы. Столь же предсказуемо правительство Германии их резко отвергает, опираясь на аргументы, которые, как и контраргументы, постоянно повторяются.
Большинство немецких экономистов и официальных лиц считают, что экономическая политика должна быть сосредоточена почти исключительно на стимулировании производства и рыночного предложения, занимаясь диагностикой и решением структурных проблем. При этом немецкие чиновника регулярно заявляют, что экономика страны приближается к пределам своих возможностей, определяемых потенциалом предложения.
Более того, правительство Германии не рассматривает профицит счета текущих операций как политическую проблему, а видит в нем проявление фундаментальной конкурентоспособности немецких компаний. Это позитивный результат ответственного поведения профсоюзов, которые позволяют компаниям сохранять необходимую гибкость в зарплатах.
Накопление внешних активов стало логическим следствием этого профицита, не говоря уже о том, что для стареющего общества подобное поведение является императивом. Немецкие политики считают критически важным снизить соотношение долга к ВВП до уровня 60%, установленного европейскими правилами. А когда еще, если не в хорошие времена, появляется шанс сделать сбережения?
Данная позиция не вполне совпадает с экономической программой Макрона. В ней не только содержатся значимые предложения по решению имеющихся проблем на стороне производства и рыночного предложения во французской экономике, но и поддерживаются идеи стабилизации объемов выпуска и, что еще важнее, увеличения расходов в таких сферах, как государственная инфраструктура, дигитализация, чистая энергетика, с целью повысить потенциальный рост экономики.
Несмотря на убедительную победу Макрона, ему предстоит тяжелая битва за реализацию своего экономического плана. Даже если Национальное собрание, которое будет избрано в июне, поддержит его программу реформ, сопротивление улиц будет не менее ожесточенным, чем в предыдущие несколько лет.
У Германии, впрочем, есть убедительная причина поддержать экономические реформы Макрона, касающиеся и рыночного предложения, и спроса. Дело в том, что Франция и Германия глубоко взаимосвязаны, а это значит, что Германия крайне заинтересована в судьбе Макрона.
Да, немецкое правительство действительно не может (к счастью) заниматься тонкой настройкой уровня зарплат, но оно может — хотя бы из чисто корыстных соображений — гарантировать свое будущее, увеличив инвестиции в человеческий и социальный капитал, в том числе в учебные заведения (от детских садов до университетов) и инфраструктуру (дороги, мосты, широкополосный интернет).
Такой подход позволил бы снизить стоимость капитала для частного сектора, тем самым, сделав частные инвестиции более привлекательным. Кроме того, появились бы реальные внутренние активы, снижающие зависимость Германии от зарубежных кредитных рисков. Снижение профицита счета текущих операций будет также означать повышение устойчивости позиции партнеров Германии в части их чистых финансовых обязательств.
Если Германия и Макрон не найдут общий язык, издержки для обоих сторон будут колоссальны. Нет никакой злобной внешней силы, которая навязывает Европе популизм. Он возникает органически и подпитывается реальным и растущим недовольством. Это недовольство не является исключительно экономическим, однако география популизма совпадает с географией экономических проблем в ЕС: положение слишком многих европейцев ухудшается уже слишком долго. И если Макрон не сможет выполнить свои обещания, тогда евроскептики, подобные Ле Пен, вполне могут выиграть на следующих выборах во Франции.
Для того чтобы избежать такого исхода, Макрону следует тверже, чем его предшественникам, проводить трудную, но — в конечном счете — полезную политику. Он мог бы взять урок у бывшего канцлера Германии Герхарда Шредера. В 2003 году Шердер сделал приоритетом реформы, а не строгое соблюдение норм Пакта стабильности и роста ЕС. Дополнительная бюджетная свобода была нужна для смягчения адаптации экономики к радикальным реформам на рынке труда, которые проводил Шредер. Решение сделать приоритетом реформы, а не настойчивое следование правилам, в итоге оказалось правильным.
Теперь момента политики в стиле Шредера наступил для Макрона. Он тоже, кажется, предпочитает разумный прагматизм, а не слепое следование строгим правилам (что в любых обстоятельствах является бессмысленным). К счастью, политические принципы не высечены на камне, причем даже в Германии. Вспомните, как немецкое правительство непреклонно отвергало идею создания банковского союза в еврозоне и Европейского стабилизационного механизма, но в итоге они были созданы (впрочем, есть те, кто считает, что сделано было слишком мало и слишком поздно).
Европа переживает сейчас сейсмический сдвиг: ее политическая система подрывается изнутри (и она становится уязвимой для российского давления извне). Страх перед «другими» и отношение к международной торговле как к игре с нулевой суммой встречается все чаще. В таких обстоятельствах необходимые решительные и последовательные действия не только со стороны Франции, но и со стороны Германии, которая, в конечном итоге, может потерять больше всех.
Ганс-Гельмут Котц — директор программы Исследовательского центра LOEWE Университета Гете во Франкфурте, приглашенный профессор экономики Центра европейских исследований Гарвардского Университета.
