Основная проблема заключается в том, что российское видение международного порядка обретает с каждым разом все больше сторонников. Число «путинцев» в западном мире растет.
Девятого мая, в тот день, когда у нас под звуки Девятой симфонии Бетховена праздновали День Европы, в путинской России парадом с участием 140 тысяч военнослужащих российских Вооруженных сил отмечали День Победы. Столь масштабные и помпезные торжества на Красной площади проходят каждый год. В конце концов, это была последняя крупная международная победа России, которая досталась ей ценой 20 миллионов жизней и по праву стала одной из главных составляющих национальной идентичности.
Путин поднялся на трибуну и в своей десятиминутной речи успел затронуть четыре основные темы: объединение русского народа вокруг трагических событий отечественной истории и истинно российских ценностей, значимость вооруженных сил, которые должны сохранять свою мощь, чтобы отразить «любую потенциальную агрессию», ключевую роль России в истории современного мира, а также условия, при которых Москва готова сотрудничать с «международным сообществом». Эти четыре момента крайне важны для того, чтобы понять Москву и ее поведение — одновременно оборонительное и навязчивое — на международной арене.
Говоря о ценностях, Путин с особым пиететом подчеркнул мужество народа — всех советских семей и этнических групп — который заплатил высочайшую цену, чтобы обеспечить выживание империи (Путин не употребил слово «империя», но речь шла именно о ней). Затем президент с гордостью отметил «патриотизм» и «преданность» русских. Так он искусно свел в своей речи национальное единство с конкретными ценностями российской идентичности, которые имеют мало общего с западными. В подобных выступлениях нет случайных слов. Опрос, в прошлом году проведенный немецким фондом Фридриха Наумана, показал, что 70% россиян не интересует свобода слова, 66% считают, что правительство в праве шпионить за гражданами, а 60% высказались в пользу большего контроля государства над экономикой и более тесных отношений между государством и церковью. Другими словами, отсутствие демократических традиций, а также короткий и разрушительный опыт рыночной экономики в 1990-е годы заставили большинство россиян принять репрессию как возвращение к желаемой норме. Нравится нам это или нет, внутренняя легитимность может принимать разные формы.
Тогда Путина восприняли не иначе как спасителя. В нем видели сильного и решительного лидера, который вернет Россию на ее истинный исторический путь, убирая с дороги недовольных (бизнесменов, журналистов, демократов), по очереди садясь Дмитрием Медведевым в президентское кресло, чтобы не упустить контроль над нацией, используя нефтедоллары, чтобы создавать иллюзию экономического роста, распределяя богатства между ключевыми секторами общества, контролируя прессу, используя Православную церковь в качестве средства для достижения собственных целей, а также возвращаясь к риторике патриотизма и национальной исключительности. Он сделался «отцом нации», заручившись у граждан поддержкой для проведения дерзкой внешней политики, целью которой было восстановление международного авторитета и славы униженной России.
Все это объясняет остальные темы, которых Путин коснулся в своей речи: прославление вооруженных сил, условия для международного сотрудничества и важность использования силы для противодействия угрозам суверенитету. Правда, Москва опасается по сути не существующих угроз: даже НАТО, которая фигурирует в стратегических документах национальной безопасности как угроза существованию России, на самом деле таковой не является. Путину нужен обыкновенный призрак, носитель нероссийских ценностей для того, чтобы оправдать российскую международную доктрину — суверенитет как непреложную ценность международного права — и, как следствие, право на защиту границ и российских граждан, проживающих за их пределами, обещание внести свой вклад в строительство многополярного мира, сотрудничество только на равноправной основе, требование уважения к собственной сфере влияния и законность применения силы в случае нарушения этих прав.
Речь идет о жесткой внешней политике, управлении железной рукой в стиле императоров ХIХ века. Но именно эта доктрина узаконила войну в Грузии (2008) и аннексию Крыма (2014). Именно она придает легитимность тесным связям с европейскими политическими партиями промосковского толка (начиная с Syriza и заканчивая Национальным фронтом) и скрытому вмешательству в демократические выборы посредством удаленного доступа и распространения информации. Эти подрывные методы вполне приемлемы для Кремля с его националистическими воззрениями (не зря же Путин был агентом КГБ) и не вступают в противоречие с правом на суверенитет. В конце концов, в 1800 году без тайной дипломатии было не обойтись, а войны и присоединение территорий ближнего зарубежья под предлогом защиты гражданского населения и сфер влияния были широко распространенными и законными практиками.
Главная проблема заключается в том, что подобное видение международного порядка обретает все больше сторонников. Число «путинцев» в западном мире растет. Последний оплот когда-то принадлежавшей им славы видят в Путине прежде всего европейцы, тоскующие по имперской эпохе, равно как и участвующие в европейских выборах политические партии и движения, которые выбирают Путина своим главным союзником хотя бы для того, чтобы подчеркнуть свою антиевропейскую сущность. А теперь это и сам американский президент, который на днях принимал у себя российского министра иностранных дел Сергея Лаврова как представителя равноправной нации, хотя нестабильные отношения с Россией уже стоили ему двух отставок в высших эшелонах власти — советника по национальной безопасности генерала Майка Флинна, ушедшего из-за незаконных переговоров с послом России в ходе президентской кампании, а теперь и директора ФБР Джеймса Коми, уволенного по еще не до конца ясным причинам, имеющим отношение к России.
Так, под знаменами патриотизма, суверенитета и международного авторитета Москва постепенно набирает силу, навязывая собственное видение внешней политики без существенных ограничений и безнаказанно вторгаясь в дела западных демократий. И происходит это, хотим мы того или нет, во многом из-за попустительства представителей либеральной системы. Вот почему так важно говорить о растущем влиянии западных сторонников Путина. Они существуют. Даже несмотря на то, что Европа празднует 9 мая рукопожатиями и гимнами, воспевающими мир, а Россия — военными парадами, пушечными залпами и речами о восстановлении былого величия.
