Первой его поездкой после того, как он чуть не умер, стал визит в Прагу. Отец троих детей, журналист и видный представитель российской демократической оппозиции Владимир Кара-Мурза был отравлен второго февраля этого года. Хотя врачи сказали его супруге, что надежда на выживание всего пять процентов, в середине мая он уже отправился в Прагу на конференцию «Где начинается и заканчивается Европа», которую провела Библиотека имени Вацлава Гавела. Но чешское пиво ему пока нельзя пить. После первого отравления в 2015 году он восстанавливался год.
— Петра Прохазкова: Вы считаете, что два раза вас отравили одним и тем же веществом? Вероятно, это сделали и одни и те же люди?
— Владимир Кара-Мурза: Скорее всего, да, потому что в обоих случаях мой организм реагировал совершенно одинаково. У меня отказали все органы. Мы еще не знаем состав яда, но мои адвокаты получили образцы моей крови, которую взяли после отравления, и отправили их в зарубежные лаборатории.
— Наверное, это не крысиный яд, который легко купить в магазине…
— Специалисты считают, что это было довольно сложное вещество. За шесть часов оно полностью парализовало весь мой организм.
— Если вас пытались убить настоящие профессионалы, то, простите мой цинизм, почему у них это не получилось? Как правило, они добиваются своего уже с первой попытки, а уж со второй… Не хотели ли они Вас просто напугать?
— Совсем нет. Скорее всего, они ошиблись в расчетах. Я должен был лететь в Америку. Если бы яд начал действовать чуть позже, то я был бы уже в самолете, и уже ничего нельзя было бы поделать. Я бы не пережил десять часов полета. Но, возможно, мой организм был ослаблен после предыдущего отравления и отреагировал преждевременно, а не тогда, когда они рассчитывали. И это, что парадоксально, спасло мне жизнь, то есть то, что я был слаб. Однако метод совершения всего этого наводит меня на мысль, что на меня покушались те, кто в прошлом служили или продолжают служить в российских спецслужбах.
— Это была их инициатива, или поступил приказ сверху?
— Я не знаю. В 2015 году и сейчас мы подали заявление о возбуждении уголовного дела о покушении на убийство. Но мне ни разу никто не ответил. Это еще раз подтверждает, что нас, представителей оппозиции, российские законы не защищают. Два года назад застрелили представителя демократической оппозиции Бориса Немцова. Перед судом предстали только исполнители расстрела. Ни организаторы, ни те, кто заказал убийство, никогда не будут наказаны.
— Связывает ли что-то убийства российских журналистов Юрия Щекочихина, Пола Хлебникова, Анны Политковской, адвоката Станислава Маркелова, аудитора Сергея Магнитского, политика Бориса Немцова и многих других?
— Они критиковали Путина, и их убийц, настоящих убийц, которые их заказали, так и не наказали. За убийство этих людей политическую ответственность несет Путин.
— Как вы думаете, существует ли какой-то секретный центр, который организует убийства российских политиков и журналистов, или все это несвязанные друг с другом действия разных групп?
— Я не знаю, но с уверенностью могу сказать, что в России подозрительно часто умирают политические оппоненты и критики президента Путина. Когда его режим падет, мы удивимся, сколько всего выйдет наружу.
— Возможно, в этом же причина того, что Путин боится расстаться с безопасностью президентского кресла.
— Вне всяких сомнений. Но если бы все решали только диктаторы, они оставались бы у власти веками. Однажды правление Путина кончится, и это может произойти по-разному. Правда, точно не в результате выборов.
— Но пока я не вижу в России какой-то революционной обстановки. Как вы хотите заставить режим отказаться от власти самостоятельно?
— В 2011 году по России прокатились массовые протесты. А в этом году в конце марта снова совершенно неожиданно десятки тысяч людей по всей России вышли на улицы. Это были самые масштабные протесты со времен распада СССР. Люди уже протестовали не только против фальсификаций на выборах, но и против режима. Это прогресс. На демонстрации пришла молодежь, которая выросла уже при Владимире Путине. Они не знают ничего другого, и они сыты по горло. Когда на улицы выйдут сотни тысяч, остановить их уже не получится.
— Быть может, это ваши мечты, нечто вроде «желание — отец мысли»?
— Мы знаем: то, что произойдет через год в марте, никакими выборами не будет. Я думаю, что волна протестов медленно, но верно поднимется и спадет только тогда, когда рухнет нынешний режим. Доживу ли до этого я, не знаю. Но я точно знаю, что так и будет. Путин не вечен, пусть бы ему того и хотелось.
— Несмотря на то, что вы не верите в смысл выборов в современной России, вы их не бойкотируете? Кого из кандидатов вы будете поддерживать?
— Недавно в Таллинне прошла конференция движения «Открытая Россия». Там я принял решение поддержать Алексея Навального. Однако нет уверенности в том, что его зарегистрируют в качестве кандидата. Но это не столь важно, потому что мы не хотим Путина менять на Ходорковского или Навального, одного царя — на другого, который чуть лучше. Мы уже вообще не хотим царей. Нам нужно изменить всю систему.
— Существует убежденность, что у России нет демократической традиции, и что большинство россиян хочет власти сильной руки…
— Это один из мифов о России. Оскорбительных мифов. Каждый раз, когда в России по случайности проходили по-настоящему свободные выборы, и российские граждане могли выбрать между авторитаризмом и демократией, они всегда выбирали более свободный вариант. Всегда. Будь то в случае выборов в первую Думу в 1906 году, или в случае выборов в Учредительное собрание в 1917 году, или на выборах президента в 1991 году. Три раза, когда перед нами стоял исторический выбор между автократией и демократией, мы выбирали свободу. У каждой страны есть свои мифы. Вы, наверное, тоже не хотите, чтобы вас оценивали как народ швейков.
— Действительно ли популярность Владимира Путина так высока, как свидетельствуют социологические опросы?
— Согласно им, Путина поддерживает 86% россиян. Однако социология в авторитарном государстве не имеет никакого смысла. Представьте себе, что вы сидите дома и знаете, что творится в стране: людей сажают, преследуют только за их политические убеждения. И вдруг кто-то звонит в дверь. Там стоит человек с анкетой и спрашивает: «Вы за Путина или против?» Что вы ответите? Если бы Путина действительно поддерживали 86% граждан, ему не пришлось бы фальсифицировать выборы. Зачем ему тогда сажать своих оппонентов, зачем затыкать рты журналистам, зачем избивать мирных демонстрантов дубинками? Все потому, что Кремль знает: никаких 86% нет.
— Как вы оцениваете поведение Европы в отношениях с Россией?
— Санкции имеют смысл только в том случае, когда они подготовлены по следующей модели: страну оставить в покое, а за нарушения наказывать. То есть санкции должны быть адресными, персональными: блокировка зарубежных счетов конкретных лиц, отказ им в визах, конфискация их имущества за границей. Но для этого нужно вникнуть в сущность современного путинского режима. У него много общего с советским режимом: политзаключенные, цензура и прочее. Но есть одно отличие. Члены Политбюро Центрального комитета Коммунистической партии не хранили деньги в иностранных банках. Они не отправляли своих детей учиться на Запад, не скупали яхты, виллы, дворцы и виноградники на роскошных морских побережьях. Нынешняя власть все это делает. Эти люди, нарушающие базовые принципы западной демократии, не имеют права пользоваться благами свободной западной цивилизации. Сегодня уже две страны ЕС ввели исключительно адресные санкции: Эстония и Великобритания. Очень важно, чтобы этот процесс не прекращался, и чтобы персональные санкции за нарушение прав человека, за поддержку войны и прочее нашли ощутимую поддержку и у вас тоже.
— После того как ваш и наш президенты встретились в Китае, не похоже, чтобы мы выступили инициаторами подобных санкций…
— Все-таки у вас был Гавел, а он был человеком принципов. И к ним нужно вернуться.
— Раз уж мы говорим о принципах, вряд ли от Вас можно требовать, чтобы Вы выступили за возвращение Крыма Украине, ведь присоединение полуострова к России приветствует подавляющее большинство россиян?
— Российская демократическая оппозиция четко заявляет, что то, что Путин сделал с Крымом, совершенно незаконно. В результате мы живем в стране с непризнанными границами. Впервые за сто лет. А это противоречит интересам нашей страны. Любому, кто придет на смену Путину, придется решать вопрос Крыма, и это решение будет крайне сложным. Путин оставит нам после себя большую проблему.
— Придерживаетесь ли вы после двух покушений на себя каких-то специальных правил безопасности?
— Одно такое правило есть. Мои жена и дети уже не в России. Что я еще могу сделать? Ведь я не могу не есть, не могу не дышать.
— Но вы можете покинуть Россию…
— Реабилитацию я прохожу за пределами России. Я никого не осуждаю, но думаю, что видные фигуры российской оппозиции не имеют права бежать. Как это расценят наши сограждане, которые ожидают перемен? Что они подумают? Я вижу, что происходит в моей стране, и если я ничего не буду делать, то стану сообщником. Как только я поправлюсь, я вернусь в Россию.
