Правда ли, что Соединенные Штаты уступают Китаю в новой схватке за Африку? Не обыгрывают ли китайцы американцев в новой Большой игре?
В этом месяце The New York Times опубликовала две большие и тревожные статьи на эту тему. Первая — о бурном росте китайских инвестиций в Африке; а вторая — о тех огромных инфраструктурных инвестициях, которые Китай вкладывает в Юго-Восточной и Центральной Азии. Поскольку администрация Трампа все больше вязнет в болоте эгоистичного самообмана, принуждая к бездействию собственный дипломатический корпус и хвастаясь торговыми сделками, в которых Америка оказалась в проигрышном положении, Китай будет делать все больше хитрых ходов на глобальной шахматной доске. Тревога The New York Times кажется оправданной.
Но какую игру на самом деле ведет Китай? Он создает колониальную империю образца 21-го века? Если так, то надо ли беспокоиться по этому поводу Америке? И что мы можем (и должны) делать в таких обстоятельствах?
С одной стороны, ответ на этот ключевой вопрос очевиден. Китайская экономическая модель предусматривает государственное управление, и все стороны понимают, что его крупные инфраструктурные проекты за рубежом, как номинально частные (скажем, заглохший план прокладки канала через территорию Никарагуа), так и нет, осуществляются в тесном взаимодействии с режимом и служат его интересам. А интересы Китая, в свою очередь, сродни интересам колониалистов из 19-го века: контроль над главными природными ресурсами и открытые рынки для китайских производителей.
Более того, большинство комментариев о колоссальных тратах Китая вызывают воспоминания об экономике колониализма.
Например, у Китая очень много избыточных мощностей в строительстве. Если продолжать строить внутри страны, это будет давать все меньше и меньше финансовой прибыли, а сокращение строительных мощностей приведет к росту безработицы и создаст социальную напряженность. Поэтому Китай экспортирует эти мощности, строя автомагистрали, плотины, электростанции и железные дороги по всей Азии и Африке. Таким образом, он создает рынок для производимых в Китае материалов и дает работу компаниям, реализующим эти проекты. И здесь неважно, владеют ли китайские компании этими проектами или просто финансируют их через китайские банки: объекты строятся по всему миру, и эти объекты будут приносить Китаю дивиденды на протяжении десятилетий.
Именно эта динамика избыточных производственных мощностей (и избытка капитала), в понимании Ленина, заставила великие европейские державы колонизировать значительную часть мира, а в итоге привела к конфликту между ними и к борьбе за прибыли монополий в слабых государствах.
Конечно, с точки зрения сторонника капитализма и глобализации, эту самую динамику можно назвать выгодной и для Китая, и для наименее развитых стран мира. Если Китай способен посодействовать развитию Африки, то Африка от этого только выиграет, причем колоссально. А у Африки огромный экономический потенциал, хотя бы в силу демографического взрыва. Население Африки уже почти такое же, как в Китае, а к концу столетия оно будет в три раза больше. Где еще, если не в Китае, Африка сможет получить капитал и экспертные знания, необходимые для реализации такого потенциала? Где еще, если не в Африке, Китай найдет рынок, способный поддержать его стареющее население?
Если те огромные ставки, которые сделал Китай, окажутся выигрышными, такой оптимизм будет оправдан. В китайско-африканском столетии Америка и Европа могут оказаться на вторых ролях, но этот век будет периодом исключительного прогресса для большей части человечества, и только вечно недовольные брюзги не захотят, чтобы этот огромный потенциал пошел на пользу человеческой расе.
Но что если ставки окажутся проигрышными?
Аналогия с европейским колониализмом распадется, стоит только задуматься над этим ключевым вопросом. Китайцам хорошо известно, что колониализм 19-го века неизбежно строился на принуждении, как и колониализм 18-го века. Неважно, кто приходил первым, солдат или торговец: без канонерок ни тот, ни другой не продвинулся бы так далеко, как они это сделали. И хотя Китай вкладывает большие деньги в свои вооруженные силы, эти инвестиции направлены на противодействие колоссальному военному потенциалу США и их региональных союзников. Пока возможности Китая по проецированию военной мощи в лучшем случае находятся в зачаточном состоянии.
Итак, предположим, что часть огромных капиталовложений Китая окажется непродуктивной, и какая-то страна, скажем, Кения, не сможет обслуживать свои долги. Сумеет ли Пекин заставить ее платить? Или другой пример. Предположим, какие-то инвестиции оказались чрезвычайно продуктивными, и какая-то страна, например, Нигерия, решит, что согласованные много лет назад условия на сегодня неприемлемы. Какими рычагами обладает Китай, чтобы заставить ее выполнять действующие контракты?
Финансовая и экономическая власть — это не мелочь. Спросите Грецию, она вам об этом очень многое может рассказать. Но сами права собственности в конечном итоге изобретены государствами, обладающими монополией на применение силы. Если Китай все-таки построит этот никарагуанский канал, а Никарагуа решит его национализировать, как в свое время Насер поступил с Суэцким каналом, то Пекин сможет принудить ее отступиться от своего решения, только если будет способен применить силу.
И сделать это с разрешения американцев.
Либеральный режим международной торговли и финансов, лежавший в основе мирового порядка в прошлом веке, поддерживался американской армией, а в 19-м веке он поддерживался силой британского флота. Америка вряд ли задействует свою военную мощь для защиты интересов страны, открыто ведущей с нами конфронтационное соперничество с самыми высокими ставками.
Но что если Китаю по большому счету безразлична финансовая выгода? Что если он посредством гигантских строительных проектов покупает себе друзей по всему свету, дабы бросить вызов мировому порядку во главе с США? Транстихоокеанское партнерство президента Обамы было ключевым тактическим ходом в игре, задуманной именно таким образом — с целью сохранения американского влияния и противодействия влиянию Китая в странах тихоокеанского побережья.
Именно так во времена холодной войны думали о странах развивающегося мира Соединенные Штаты и Советский Союз, что создавало негативные последствия для них обоих. Американская зарубежная помощь в 1960-е годы не очень сильно помогла завоевать благорасположение стран-получателей (за исключением руководства этих стран). А если и когда это руководство свергали, мы возвращались в самое начало пути, а то и дальше. А советская помощь странам-сателлитам только ускорила банкротство самого Советского Союза. Инвестиции Китая в Африке и Азии указывают на то, что он идет иным путем. Но если бы он выбрал именно такой путь, это вряд ли является причиной для соперничества. Единственный способ победить в этой игре — не играть в нее.
В конечном счете, не так важно, что станет с китайскими ставками: принесут ли они ему крупные дивиденды, окупятся лишь частично или вообще будут списаны. Самое главное — это по-прежнему качество и масштабы самих ставок, а также то обстоятельство, что Китаю они вполне по карману. Это важное состязание, и мы в нем проигрываем.
Если мы будем вкладывать средства в людской и физический капитал, мы сможем использовать его с выгодой как для себя самих, так и для наших торговых и инвестиционных партнеров. Но если мы будем пренебрегать домашними делами, занимаясь демонстрацией своего превосходства за рубежом, это будет только на руку Китаю.
