Число жертв среди гражданского населения на востоке Украины в этом году достигло 219, что на 120% больше, чем в тот же период прошлого года. Часть докладов о человеческих потерях невозможно читать без содрогания, — признался в интервью порталу Delfi замглавы Специальной наблюдательной миссии ОБСЕ на Украине Александр Хуг — человек, который месяцами не выезжает из зоны вооруженного конфликта, где в апрелe на мине подорвался автомобиль с его коллегами (один человек умер, два — ранены). Среди «миссионеров» есть и граждане Латвии.
Наблюдая по телевидению за конкурсом «Евровидение» в Киеве или юмористической передачей «Квартал-95», трудно поверить, что на другом конце той же страны вовсю полыхает вооруженный конфликт, уносящий сотни жизней не только военных, но и гражданских.
Увы, но это так. Многотысячные случаи нарушения Минских соглашений, ведущих к нескончаемым жертвам с обеих сторон, ежедневно фиксируют наблюдатели Специальной мониторинговой миссии ОБСЕ (Организации по безопасности и сотрудничеству в Европе), которая была развернута 21 марта 2014 года по запросу правительства Украины. Создание такой структуры было акцептировано всеми 57 государствами-участницами ОБСЕ, в число которых входит и Россия. Они же финансируют работу группы. Также деньги и оборудование жертвуют неравнодушные меценаты.
Миссия отслеживает ситуацию с безопасностью в регионе и ежедневно описывает увиденное в докладах. Она же пытается способствовать диалогу конфликтующих сторон — на местах и в формате Трехсторонней контактной группы, куда входят представители России, Украины и ОБСЕ.
Как рассказал порталу Delfi замглавы Миссии Александр Хуг, сегодня в эту организацию входят 652 международных наблюдателя из 44 стран-участников ОБСЕ, 572 из них работают в Донецкой и Луганской областях, в 14 офисах в районах линии соприкосновения на Донбассе. У большинства есть опыт работы в зонах конфликтов, навыки решения вопросов политики и безопасности с помощью гуманитарных и дипломатических методов, у многих — опыт работы в полиции или вооруженных силах. Большое преимущество для наблюдателей на этой территории — знание украинского и/или русского языка, а также опыт работы в Восточной Европе и знание региона. Но строгих требований на сей счет нет.
Миссия делает все, чтобы соблюдать в своей работе принципы беспристрастности и прозрачности, даже в мыслях и занимая ничью сторону. Все наблюдатели, международные и национальные сотрудники, подписывают Кодекс поведения ОБСЕ, которому надо следовать как на работе, так и в свободное время. «Миссионеры» не могут принимать участия в чем-либо, несовместимом с их прямыми обязанностями, что бы ограничивало их независимость.
Замглавы миссии Александр Хуг — один из главных спикеров организации, который неделями и месяцами не выезжает из зоны конфликта. До назначения в украинскую Миссию он работал Руководителем секции и Старшим советником Верховного комиссара ОБСЕ по вопросам нацменьшинств. Профессиональный юрист, служил офицером в Швейцарской армии, был региональным командующим подразделения поддержки Швейцарского штаба ОБСЕ в Северной Боснии и Герцеговине. Работал в Миссии ОБСЕ в Косово, миссии временного пребывания международных сил в Хевроне, и Миссии Евросоюза по обеспечению верховенства закона и правопорядка в Косово.
В общем, человек знающий и опытный, невероятно корректный во всех своих высказываниях и выводах, отчего они обретают особый вес.
Delfi: Почему последнее время про ситуацию на Донбассе, в которой гибнет так много людей, говорят и пишут значительно меньше, чем про действия ИГИЛ (запрещенная в России организация — прим. ред.)? Европе это уже не так интересно?
Миссия ОБСЕ играет свою роль в повышении осведомленности о том, что происходит на местах: мы регулярно публикуем наши наблюдения на сайте и через аккаунты в соцсетях на трех языках — русском, украинском и английском.
— Насколько в данный момент на Донбассе выполняются Минские соглашения? Был ли период, когда они «работали»?
— Минские договоренности нарушаются с обеих сторон. Наша миссия регистрирует сотни, а иногда и тысячи случаев нарушения режима прекращения огня. Только на прошлой неделе более 85% таких нарушений было зафиксировано в трех «горячих точках»: в районе Авдеевка — Ясиноватая — аэропорт Донецк; к востоку от Мариуполя, на территории между Водянами, Пикузами (бывшее Коминтерново) и Саханкой, а также на юго-западе, юге и юго-востоке от Светлодарска.
Мы также продолжаем сообщать о наличии оружия в нарушение договоренностей — минометов, танков, артиллерийских орудий, в том числе многоразовых ракетных систем (МРС) — и регистрировать применение такого оружия. Например, на прошлой неделе миссия зафиксировала 144 взрыва, связанных именно с таким оружием.
Причем, нам известно, что стороны в состоянии прекратить боевые действия в любой момент, как только они этого захотят. Это явно не проблема отсутствия командования и контроля. Наши отчеты — ясное тому свидетельство. Приведу конкретный пример: стороны подтвердили прекращение огня перед началом учебного года в сентябре 2016 года. В течение нескольких часов зона конфликта молчала, за целый день наблюдатели не зафиксировали ни единого нарушения прекращения огня. К сожалению, реальность такова, что обе стороны могут как быстро прекратить насилие, так и начать его снова, так же оперативно.
— Извечный вопрос: присутствуют ли на Донбассе российские кадровые военные?
— Наша задача — сообщать факты по мере их фиксации. Мы не проводим расследований. Да, мы видели бойцов, которые носили одежду с эмблемами Российской Федерации. Мы взяли интервью у задержанных, которые утверждали, что они были членами подразделения Вооруженных Сил Российской Федерации. Вся эта информация документирована в наших отчетах, общедоступна на русском, украинском и английском языках. Мы не делаем выводов из наших наблюдений, а лишь честно сообщаем то, что видим или слышим — читатели могут сами сделать выводы на основе этой объективной информации наших отчетов.
— Можете ли вы утверждать, что какая-то из сторон чаще выступает инициатором или провокатором нарушений Минских соглашений?
— Трудно сказать, кто и что начал, потому что конфликт — это не операция в клинике. Это не просто выстрел с одной стороны и потом выстрел с другой.
Например, если наблюдатель стоит и видит, что одна сторона стреляет, он не может сказать определенно, является ли эта стрельба ответом на предыдущий выстрел или реакцией на перемещение танков. А возможно, где-нибудь в километре от этой пальбы идет другая стрельба, которая спровоцировала огонь в данном месте. В общем, это очень трудно, если не невозможно, с определенностью сказать, кто начал стрелять.
В данной ситуации куда важнее задать вопрос, какие шаги были предприняты в направлении выполнения соглашений, чтобы обеспечить стабилизацию ситуации.
— Переформулирую вопрос так: с какой стороны линии соприкосновения к вам чаще прислушиваются и меньше мешают работать?
— Наблюдатели сталкиваются с ограничениями на свободу передвижений и другими препятствиями по обе стороны линии соприкосновения. Но характер этих ограничений разный. Они несут гораздо больше опасности и угрозы в районах, находящихся за пределами правительственного контроля.
С начала года число подобных инцидентов возросло. Кульминации они достигли 23 апреля, когда в результате взрыва был серьезно поврежден автомобиль миссии в районе контролируемого так называемой ЛНР села Пришиб. В итоге один из членов патруля погиб, а двое получили ранения.
Наши наблюдатели продолжают сталкиваться с угрозами безопасности и после этого фатального инцидента. Например, 5 мая женщина-наблюдатель подверглась угрозе на блок-посту со стороны вооруженного человека, которые она восприняла как сексуальные. Он пригрозил остановить продвижение патруля на восток от контролируемого так называемой ДНР села Петровское. 17 мая из грузовика военного образца была выброшена дымовая граната, которая приземлилось на расстоянии около десяти метров перед транспортным средством наблюдателей, рядом с контролируемым ДНР Докучаевском.
Подобные инциденты не только ограничивают наблюдения Миссии, но и бросают вызов Постоянному совету ОБСЕ, который оговаривает, что наблюдатели должны иметь возможность безопасного передвижения по всей Украине для выполнения своих обязанностей. Это нарушает Минские соглашения…
— Кому могла быть выгодна гибель наблюдателя ОБСЕ? Считаете ли вы это намеренной акцией и какими последствиями чревато это происшествие для обеих сторон?
— Опять же не буду гадать о намерениях тех, кто разместил взрывное устройство, но одно могу сказать с определенностью: оружие было намеренно помещено в это место, чтобы ранить, покалечить или убить кого-то. Но оружие не выбирает — его жертвой мог стать любой, кто путешествует по этой дороге каждый день.
Этот инцидент имел последствия для работы миссии — он ограничил патрулирование наблюдателей только дорогами с асфальтным и бетонными поверхностями, что уменьшило возможность контролировать использование и (не)соблюдение режима вывода оружия; снизило способность использования технологий дистанционного наблюдения, которые требуют, чтобы его операторы покинули твердое покрытие для запуска или обслуживания устройств; ограничить наши контакты с гражданскими лицами, живущими вдали от дорог с твердым покрытием.
Увы, скорей всего эти ограничения будут оставаться в силе до тех пор, пока стороны не предпримут ощутимые шаги для разминирования или хотя бы отметки заминированных территорий.
— Как вы можете охарактеризовать ситуацию на Донбассе с начала 2017 года? Как много людей гибнет из военных и гражданских — от оружия и от низкого качества жизни?
— Уровень насилия каждый день меняется — от нескольких сотен до более тысячи нарушений режима прекращения огня в день. В конце января — начале февраля мы наблюдали серьезную эскалацию в «треугольнике» Авдеевка — Ясиноватая — аэропорт Донецк. Причем в первую неделю месяца число зарегистрированных нарушений увеличилось почти втрое, по сравнению с неделей до того. Число взрывов, вызванных оружием, запрещенным Минскими соглашениями — минометов, танков и артиллерии — увеличилось в шесть раз. Более 40% этих взрывов были вызваны многоразовыми ракетными системами.
С тех пор наблюдается некоторое снижение насилия, но ситуация с безопасностью остается напряженной и неустойчивой. Худшее последствие продолжающихся боевых действий — многочисленные жертвы среди гражданского населения. Часть докладов о человеческих потерях невозможно читать без содрогания. В итоге в этом году мы подтвердили 219 жертв среди гражданских лиц: 44 из них были убиты, а 175 получили ранения. То есть число жертв, по сравнению с тем же периодом 2016 года, выросло на 120%.
— Что удалось и что еще можно сделать, чтобы жертв становилось как можно меньше, а ситуация все больше разряжалась?
— Мы подтвердили, что более 80% жертв из гражданского населения были ранены или убиты осколками от тяжелых снарядов. Многие пострадали от взорвавшихся мин или неразорвавшихся боеприпасов. Если бы это оружие удалось изъять, как договорились, а минные районы были разминированы или, по крайней мере, отмечены (отгорожены), можно было бы избежать многих жертв среди гражданского населения.
Другая ключевая мера, которая могла бы обеспечить устойчивое прекращения огня и защитить гражданское население и гражданские объекты по обе стороны линии соприкосновения — отвод войск и техники. Мы наблюдали частичный вывод оружия с момента подписания Минских соглашений, но по-прежнему фиксируем большое количество запрещенного оружия. Также стороны не всегда придерживались своих позиций, что приводило к сближению вооруженных сил и техники.
Линия соприкосновения проходит по большинству населенных пунктов Донецкой и Луганской областей. В итоге значительная часть наблюдаемых нами боевых действий случается в городских или полугородских условиях: солдаты, вооруженные люди часто врываются и размещают технику среди гражданских объектов. Стрельба с этих позиций вызывает ответные удары, которые приводят к тому, что люди, живущие в этом районе, все чаще становятся жертвами. Очень важно, чтобы стороны увели своих людей и технику из жилых районов.
— Какие неявные опасности таит в себе эта война? Возможны ли эпидемии, экологическая катастрофа?
— Во многих своих отчетах и на форумах наша миссия отмечает изменения, которые могут привести к пагубным последствиям для окружающей среды и стать потенциальной угрозой здоровью и жизни жителей Донбасса. Мы особенно акцентируем внимание на Донецкой водозаборной станции, которая много раз подвергалась обстрелу за последние четыре месяца. Попадание снарядов в резервуары с хлором может привести к экологической катастрофе на большой территории. Кроме того, почти 345 000 человек по обе стороны линии соприкосновения зависят от станции очистки питьевой воды.
Есть и много других объектов, которые несут потенциальный риск в случае обстрелов: это Бахмутский аграрный союз, расположенный в поселке Новолуганск (опасность несет попадание снарядов в фекальные отстойники, — прим. Ред), и фенольный завод в селе Новгородское (опасность утечки ядовитой химии, — прим. ред.). Единственный способ защитить эти предприятия — вывести тяжелое вооружение и увеличить расстояние между позициями враждующих сторон.
Мы в миссии делаем все возможное, чтобы свести к минимуму опасность и сохранить функционирование этих объектов: устраиваем и контролируем так называемые «окна тишины», которые согласовываются Совместным центром по контролю и координации (JCCC), чтобы стал возможным ремонт гражданских объектов, включая Донецкую водозаборную станцию.
В апреле миссия провела в Луганской и Донецкой областях 46 «зеркальных патрулей» — это когда одновременно патрулируются обе стороны линии соприкосновения.
После ремонтных работ на Донецкой водозаборной станции удалось возобновить снабжение водой 345 000 человек по обе стороны линии соприкосновения. Завершены и работы по ремонту высоковольтных линий электропередач, поставляющих электроэнергию в пять сел на севере от Луганска.
— Верите ли вы в абсолютную победу одной из сторон? Каким видите наиболее реальный вариант полного решения конфликта?
— Не буду спекулировать на возможных сценариях. Однако, есть один очевидный и самый реалистичный способ положить конец конфликту — обеим сторонам надо выполнить свои договоренности: необходимо прекратить стрельбу, вывести оружие, запрещенное Минскими соглашениями, провести разминирование и уделить особое внимание защите гражданского населения.
Все соглашения подписаны, обеими сторонами, по пунктам. Осталось лишь выполнить свои обещания. Но пока стороны отказываются это делать, существует постоянная угроза новой вспышки конфликта.
— Есть ли у вас миссионеры из Латвии? Как Латвия могла бы способствовать в решении конфликта?
— Латвия всегда и в полной мере признавала важность миссии и выступала за то, чтобы она могла осуществлять все свои полномочия. На сегодня в Миссии работают два прикомандированных наблюдателя из Латвии. Уверен, что эта поддержка продолжится.
