Приглашение Игоря Додона на парад Победы 9 Мая стало кульминацией того внимания, которое Владимир Путин лично оказывает молдавскому президенту после его избрания в ноябре прошлого года. Между лидерами состоялись уже две встречи, одна официальная в январе и одна рабочая в марте.
Сразу появились и значимые результаты: во-первых, граждане Молдавии, нарушившие российское миграционное законодательство, получили возможность до 12 мая этого года пройти амнистию (по информации самого Додона, этим воспользовались не менее 10 тысяч молдаван). Решение было явно принято лично президентом Путиным (как и в случае с амнистией для граждан Таджикистана) при традиционно скептическом отношении к этому со стороны российских правоохранительных органов, которые не стали проводить информационно-разъяснительную кампанию и далеко не сразу обеспечили беспроблемное прохождение необходимых процедур, особенно в регионах России.
Во-вторых, есть символический прорыв в торгово-экономической сфере: после полного запрета в 2013 году на российский рынок возвращаются вина молдавской государственной компании Cricova. До сих пор такие политические исключения делались только для вин из Приднестровья и Гагаузии.
В-третьих, во многом с подачи России Додона пригласили на заседание Высшего Евразийского экономического совета в апреле, где Молдавии после принятия соответствующего регламента ЕАЭС был обещан статус наблюдателя. Не стоит забывать и о масштабной информационной поддержке, которую Москва оказывает молдавскому президенту: он регулярно дает большие интервью ключевым российским государственным СМИ, а его деятельность активно освещается ими в положительном ключе.
Расклад сил
На первый взгляд ситуация выглядит так, что Россия наступает на старые грабли, а именно поддерживает в стране ближнего зарубежья какого-то одного политического лидера, который кажется самым близким и понятным, в надежде договориться с ним об эксклюзивном «стратегическом партнерстве». Основными элементами такого партнерства в случае Молдавии многие считают вступление страны в ЕАЭС при фактическом отказе от ассоциации с Евросоюзом, а также объединение с Приднестровьем на принципах асимметричной федерации по модели, предлагавшейся в рамках меморандума Козака в 2003 году.
Тем не менее, если присмотреться к действиям России на молдавском направлении, то скорее можно прийти к выводу, что Москва ставит перед собой более реалистичные цели, прекрасно осознавая свои возможности, которые за последние годы серьезно уменьшились. Сегодня уже нельзя говорить о том, что Молдавия продолжает играть в политику качелей, как в 2001-2009 годах при президенте Воронине, который сближался то с Россией, то с Западом. Сегодня Молдавия все сильнее инкорпорируется во внешнюю интеграционную орбиту Европейского союза. И речь идет не только о символической визовой либерализации, которая для молдавских граждан не так актуальна, потому что многие из них и так имеют румынское гражданство.
Во-первых, начиная с 2009 года Молдавия, регулярно страдающая от внутренних потрясений, типа кражи века на $1 млрд, все сильнее зависит от финансовой поддержки со стороны институтов и отдельных стран ЕС, прежде всего Румынии, а также США. Эта помощь (в виде грантов и льготных кредитов) составляет примерно 300-400 млн евро в год и идет на цели макрофинансовой стабилизации, проекты по развитию и так далее. Пока нет сигналов, что, например, Россия готова взять на себя это финансовое бремя.
Во-вторых, хотя молдавский политический класс серьезно дискредитировал европейскую идею, говорить, что она утратила свое влияние, вряд ли можно. Стоит вспомнить хотя бы о том, что по результатам второго тура президентских выборов Майя Санду, объединенный кандидат от правых проевропейских партий, которая не отличается особой харизмой и является скорее технократом, набрала почти 50% голосов.
То есть дискредитированной оказалась не проевропейская идея как таковая, а те политические силы, которые управляли страной с 2009 года. И если говорить об избирателях Додона, то это далеко не только традиционный электорат, ностальгирующий по СССР или просто связавший свою жизнь с Россией, работая или учась здесь, но и протестный (не обязательно пророссийский) электорат, просто разочаровавшийся в действующем проевропейском правительстве.
Проевропейские настроения также подпитываются опасениями в отношении России, которые резко усилились с началом украинского кризиса. Приднестровский конфликт по-прежнему не разрешен, что позволяет местным политикам спекулировать на «российской угрозе». По опросам, около 70% граждан Молдавии выступают не только против независимости Приднестровья или федерализации страны, но и против предоставления любой формы автономии Левобережью, видя Приднестровье лишь обычным районом в составе унитарной Молдавии.
В-третьих, внешняя торговля Молдавии сегодня в целом ориентирована на ЕС. Там нет хорошего спроса на молдавские фрукты и овощи, но зато все активнее покупают молдавское зерно, семена подсолнечника и даже вино, а также промышленные товары, производимые на заводах с европейскими и азиатскими инвестициями (в первую очередь провода и кабели, продукцию легкой промышленности). В ближайшие годы ожидается, что Молдавия сможет при должном ветеринарном контроле поставлять на рынки ЕС и животноводческую продукцию.
По итогам 2016 года молдавский экспорт в страны ЕС составил более 1,3 млрд евро, в Россию — немногим более 200 млн евро. Экономика Молдавии в целом адаптировалась к торговым ограничениям со стороны России, пусть они и оказались довольно серьезными. Ведь Москва не только ограничила импорт молдавской винодельческой и животноводческой продукции, но и фактически исключила Молдавию из зоны свободной торговли СНГ, используя для нее режим наибольшего благоприятствования, что предполагает повышенные таможенные пошлины на ключевые товары молдавского экспорта (от 14%).
Все это не означает, что для молдавских производителей российский рынок перестал быть интересен. Просто он перестал быть жизненно важным, особенно на фоне экономической стагнации в России, из-за которой падает спрос прежде всего на продовольственные товары.
Наконец, в-четвертых, ЕС принял решение полностью интегрировать Молдавию в единый энергетический рынок, формируемый в рамках Энергетического сообщества. По уже принятым в 2016 году законам о газе и электроэнергии до 2020 года Кишинев должен обеспечить имплементацию норм Третьего энергопакета ЕС. Это, скорее всего, приведет к тому, что «Газпром» будет вытеснен из молдавской газотранспортной системы из-за положений о разделении бизнеса по продаже и транспортировке газа.
Благодаря активному лоббированию Еврокомиссии и правительства Румынии Евросоюз содействует завершению до 2019 года строительства газового соединения между Румынией и Молдавией, которое технически может полностью покрыть молдавские потребности в газе. Под данный проект уже выделены грант ЕС и льготные кредиты ЕБРР и Европейского инвестиционного банка общим объемом более 120 млн евро. Таким образом, Молдавия сможет преодолеть газовую зависимость от России, которая сегодня носит абсолютный характер.
Сейчас Демократическая партия Молдавии, которая имеет большинство в парламенте и формирует правительство, в геополитическом отношении полностью ориентирована на Запад. Для США и в какой-то степени для ЕС из-за нынешнего противостояния с Россией важно сохранить эту ориентацию, даже несмотря на то, что Молдавия сегодня на Западе рассматривается как captured state, где вся власть сконцентрирована в руках олигарха и лидера Демпартии Влада Плахотнюка.
Конечно, Евросоюз критикует наиболее одиозные действия правящего в Молдавии парламентского большинства, нацеленные на то, чтобы удержаться у власти любой ценой (например, переход от пропорциональной системы избрания парламента к одномандатной или смешанной в преддверии выборов осенью 2018 года). Но в целом коллективный Запад, не доверяя Москве и Игорю Додону, обеспечивает стабилизацию нынешнего политического режима в Молдавии.
В результате возможности Игоря Додона ограничены не только его формальными полномочиями, но и структурными факторами. Это заставляет Додона бороться не столько против существующего политического режима, сколько за увеличение своего представительства в нем. Как показывают события, нынешний президент полностью отказался от уличных протестов как формы политической борьбы и в целом находит взаимопонимание с правящей коалицией.
Так, Додон поддержал идею Демпартии изменить избирательную систему, хотя все остальные оппозиционные партии выступили резко против. Во внутренней политике Додон пытается разыгрывать антиевропейскую и антирумынскую карту, заявляя о необходимости восстановить «стратегическое партнерство» с Россией. Тем не менее молдавский президент ограничивается в основном символическими шагами (например, снятием флага ЕС со здания президентуры) и обтекаемыми фразами. Молдавскому избирателю он пытается продемонстрировать максимальные успехи на российском направлении в виде миграционной амнистии и возвращения молдавской продукции на российский рынок, но каких-то конкретных политических обязательств на себя не берет.
Цели и ставки
На что в такой ситуации можно надеяться России? Вряд ли речь может идти о том, чтобы отыграть назад достигнутый уровень «экономической интеграции и политической ассоциации» Молдавии и Евросоюза, добившись вступления Молдавии в Евразийский экономический союз.
Как показывает история российско-молдавских переговоров в рамках межправительственной комиссии по торгово-экономическому сотрудничеству, речь скорее идет о так называемой интеграции интеграций. То есть поиске политической формулы, как Молдавия могла бы совместить две зоны свободной торговли: с ЕС (DCFTA) и СНГ.
Россия настаивает на том, чтобы в Молдавии параллельно действовали нормы технического регулирования СНГ и ЕС (хотя бы временно), чтобы Кишинев не вводил дополнительных нетарифных барьеров для российского продовольствия из-за внедрения норм и стандартов ЕС, и на тесном двустороннем таможенном сотрудничестве (прежде всего на обмене информацией о движении товаров в электронном режиме). Москва не раз давала понять, что без соответствующих дополнений к соглашению об ассоциации между Молдавией и ЕС достигнуть компромисса не получится.
По всей видимости, после того как трехсторонние переговоры ЕС — Украина — Россия по совмещению двух зон свободной торговли провалились в 2015 году, Москва пытается реализовать свою концепцию «сопряжения интеграций» в Молдавии. Это важно не только в контексте российских отношений с Молдавией и Украиной, но и с Евросоюзом, так как диалог по линии ЕС — ЕАЭС (Россия) давняя цель Москвы.
Если нынешнее молдавское правительство не пошло на то, чтобы поставить вопрос о трехстороннем диалоге перед Брюсселем (который, кстати, уже несколько раз заочно отверг эту идею), то президент Игорь Додон может быть тем политиком, который решится искать способы примирить «восточный» и «западный» векторы. На символическом уровне он уже отчасти продемонстрировал такую готовность, когда занял довольно жесткую позицию в ходе визита в Брюссель и добился для Молдавии статуса наблюдателя при ЕАЭС.
Теперь для России главное вытянуть президента Додона и его Партию социалистов до такого уровня, чтобы в Молдавии они могли принимать какие-то стратегические решения и не так сильно зависели от правящего парламентского большинства. Отсюда и всесторонняя политическая поддержка Додона, помогающая ему во внутриполитической игре.
Очевидно, что Владимир Путин взял молдавское направление под личный контроль. С Молдавией у него связана долгая история отношений, причем далеко не радужная. Именно здесь в 2003 году было сорвано подписание меморандума Козака, реализация которого должна была стать крупным успехом российской дипломатии и обеспечить выполнение главного требования, выдвинутого Западом в качестве условия ратификации Договора об обычных вооруженных силах в Европе, — о выводе войск и вооружений бывшей 14-й армии из Приднестровья.
В 2009 году в Кишиневе произошла твиттер-революция, в результате которой к власти пришли политические силы, объявившие, что европейская интеграция отныне станет национальной идеей Молдавии, а отношения с Россией будут строиться на основе прагматизма, и не более. Поэтому у российского президента явно есть желание взять в Молдавии в каком-то смысле реванш.
Вряд ли российское руководство питает какие-то иллюзии по поводу Додона. Конечно, Москва учитывает то, что по вопросам исторической политики, сохранения «молдавской государственности» и «конституционного нейтралитета» страны Додон занимает крайне приятную для России позицию. Например, самим фактом приезда в Москву на 9 Мая Додон занял весьма радикальную позицию в молдавской внутренней политике, где наблюдается глубокий раскол по вопросу об отношении к советскому прошлому и нынешней России.
В то же самое время в Москве прекрасно понимают реалии молдавской политики. Поэтому Россия открыла рынок только для одной крупной молдавской винодельческой компании. А когда Додон предложил заключить межгосударственное соглашение о двойном гражданстве или хотя бы частично снять тарифные ограничения в торговле, эти идеи были встречены прохладно. Также Россия продолжает поддерживать в Молдавии и Ренато Усатого, лидера «Нашей партии», который открыто обвиняет Додона в сговоре с Владом Плахотнюком. А в российском информационном пространстве, в том числе на близких государству ресурсах, регулярно появляются статьи или выступления, что пророссийских сил в Молдавии нет.
Москва, скорее всего, видит, что молдавский президент в целом разделяет подходы своего правительства к Приднестровью — например, по вопросу создания совместных украино-молдавских таможенных и пограничных постов, которые помогут установить прямой контроль Кишинева над большей частью приднестровской внешней торговли и лишат Тирасполь важной части его фактического суверенитета. Поэтому не приходится говорить о том, что Россия готова сдать Приднестровье, хотя оно и стало для нее постоянной головной болью из-за конфликта на Украине, экономического кризиса и по многим другим причинам.
Россия будет готова оказать Додону полную и безоговорочную поддержку, в том числе в приднестровском урегулировании, только в том случае, если он усилит свое влияние в молдавской политике и использует его для выстраивания нового формата стратегического партнерства с Москвой.
