Frankfurter Rundschau: Мистер Гиллан, мы говорим по телефону. Где вы сейчас находитесь?
Иэн Гиллан: В Португалии. Я живу в Англии, но у меня есть небольшой домик в местечке Алгарви, высоко на холмах. Я приезжаю сюда, как только мне позволяет время. Здесь я могу расслабиться, а также хорошо поработать. В своем доме я организовал маленькую студию, и погода всегда мягкая. Это место я могу порекомендовать каждой стареющей рок-звезде.
— Почему Португалия?
— Случайность. На самом деле Deep Purple были постоянно на гастролях. Многие не имеют представления о том, что это значит, быть постоянно в дороге. Тебя просто никогда нет дома. Ты не видишь свою семью. Пытаешься сделать по максимуму во время коротких передышек. Свое частое отсутствие я компенсировал семье шикарными отпусками на Карибах или в Испании, а также в Португалии. Португалия понравилась нам больше всего. Там я постоянно снимал виллу до тех пор, пока десять лет назад мой менеджер не обратил мое внимание на то, что я каждый год трачу так много денег на эти отпуска в Португалии, что вполне могла бы окупиться покупка там собственного дома. Так я стал владельцем местной недвижимости.
— У вас хорошие отношения с вашим менеджером?
— Абсолютно! Его зовут Фил Бэнфилд (Phil Banfield), и он является моим менеджером с конца 70-х годов. Он замечательный и хороший друг. Он знает, могу ли я позволить себе дом или нет.
— Вам нравится португальская кухня?
— В том, что касается еды, я — прагматик. Боюсь, в случае нужды я съем все. Я не в восторге от традиционной португальской кухни с ее соленой вяленой рыбой, свежепойманную рыбу можно заказать в любом виде. Особенно мне нравятся маленькие семейные предприятия недалеко от моего дома, которые предлагают простую кухню. Там можно просто поесть то, что любая семья обычно ест на обед. Например, рыбную уху с хлебом, оливками и хорошим домашним сыром. Португальское пиво тоже очень рекомендую.
— Я спрашиваю потому, что Майлз Дэвис (Miles Davis) однажды назвал альбом «Cookin' with the Miles Davis Quintet» («Готовим с квинтетом Майлза Дэвиса»). Многие музыканты отмечают, что сочинение музыки может иметь много общего с процессом приготовления пищи.
— Тут я должен вас разочаровать: я об этом никогда не думал. На сегодняшний день я написал свыше 500 песен, и никогда алхимия приготовления пищи не играла в этом никакой роли. И даже если я умею ценить хорошую еду, в этом отношении я, скорее, прозаик. Я ем и хлебцы или то, что мне подают во время турне. В течение последних 50 лет я постоянно путешествовал по миру со своей тогдашней группой, и могу вас уверить, что периодически во время этих турне мне подавали отвратительнейшую еду. И, несмотря на это, я ее ел, потому что иначе бы я свалился без сил. Но, конечно, часто случались моменты, когда я неожиданно ощущал во рту абсолютно новые вкусы — превосходных вин, изысканной еды…
— Deep Purple считается первой группой, которая отправилась в мировое турне такого масштаба. Во многих городах Южной Америки или Азии Deep Purple была первой западной группой. Вы ощущали себя пионерами?
— Конечно, мы были одними из пионеров того, что сейчас называют мировым турне. Прежние турне я мог пережить с оптимизмом и энтузиазмом без ущерба для себя. Я знаю музыкантов, для которых жизнь в турне невыносима. Я, напротив, сегодня не могу представить себе что-то более прекрасное на Земле. Сначала мы приезжали в места, в которых еще не выступал ни один другой рок-музыкант. У нас было турне по Советскому Союзу, и мы были первой западной группой, которая выступила с концертами в центрах Чечни, Дагестана, Таджикистана и Сибири, на Урале и в советской Грузии. Мы также были первой группой, которая играла в Японии, а также во многих мусульманских странах. В первую очередь во время этих путешествий я научился уважать культуру тех стран, в которых находился.
— Насколько вы сближались с людьми, когда в те времена ездили по таким экзотическим странам?
— Конечно, профессионально мы всегда были сфокусированы на нашем следующем шоу. Все остальное было подчинено концерту. Это само по себе было полно приключений: неисправная электрика, языковые проблемы, потерянный чемодан с инструментами — мы пережили все возможные драматические события и катастрофы. Но, несмотря на это, мы постоянно общались с самыми разными людьми.
— Как в разных странах публика реагировала на Deep Purple?
— Совершенно по-разному. Тогда в каждой стране существовал свой протокол, как должна себя вести публика во время концерта. Когда мы в первый раз приехали на гастроли в Японию, после того, как мы сыграли свою первую песню, зрители вели себя очень тихо. Никто не аплодировал. Помню, как я тогда подумал: они нас ненавидят! Но потом один из них начал хлопать, несколько секунд спустя захлопали все. Как будто кто-то щелкнул выключателем. И так же внезапно аплодисменты оборвались. Очень необычно. Но если ты абсолютно расслаблен, такие культурные различия воспринимаются в итоге как обогащение. С каждым следующим путешествием мне становилось все яснее: все относительно, дома все совершенно иначе, чем где-либо еще. Если мы будем от этого скрываться, от нас закроются другие! Было бы хорошо, если бы все люди смогли получить такой опыт — тогда люди стали бы меньше бояться чужаков.
— Есть ли стандартная программа, когда вы находитесь в турне с Deep Purple?
— Я постоянно стараюсь как можно больше получить от новых городов и стран. Свои свободные дни я всегда использовал для того, чтобы осмотреть достопримечательности: Гранд-каньон в США, Тадж-Махал в Индии, Кремль в Москве или вулкан Фудзи в Японии. Во время своего второго мирового турне я посетил все музеи, которые мне были интересны. А на протяжении последних десятилетий я, прежде всего, стараюсь снова увидеться с как можно большим количеством друзей, с которыми познакомился и подружился в этих городах и странах. Для меня эти турне фактически единственная возможность увидеть этих людей снова. Не в последнюю очередь благодаря этим встречам все турне Deep Purple так памятны для меня.
— Ведете ли вы дневник путешествий?
— Я веду профессиональный дневник, в который записывается все, что связано с путешествием и выступлением. И с юности я маниакально исписываю маленькие блокноты. У меня таких уже сотни. Я записываю все вещи, которые могли бы послужить вдохновением для моей следующей песни. Материалы для песен. Отрывки текстов для песен. Я также записываю, какая была погода, и какие телепередачи я посмотрел — всегда с указанием точного времени, канала и места. В конце турне мои чемоданы всегда безумно много весят, потому что я везде покупаю книги — о теологии, науках, книги Стивена Хокинга (Stephen Hawking). Лишь иногда романы. Что, честно говоря, практически не изменилось с появлением электронных книг. Сегодня у меня постоянно с собой большая библиотека в карманном формате, но я по-прежнему привожу все так же много книг с собой домой.
— Если турне для вас являются таким источником вдохновения, какова тогда задача нового альбома Deep Purple? Вам нужны новые песни, чтобы играть?
— Как деятель искусства, я должен оставаться экспрессивным. Написание песен — вид деятельности, посредством которой я сам себя убеждаю, что еще существую. Почти все они появляются из записей в моих блокнотиках.
— Некоторые ваши песни — например, «Child in Time» — считаются прототипами, определяющими жанр рок-песен. Вы знаете формулу совершенного рока?
— Уф! В юности о рок-музыке я думал иначе, чем сегодня. Но если вы уже спросили: «Child in Time», без сомнения, и сегодня остается сильной песней.
— Настолько сильной, что многие, включая меня, обратились к техно-музыке.
— Ха-ха-ха! Но позвольте мне одно замечание: когда песня вышла в свет, еще существовал «железный занавес», холодная война и Советский Союз. Слушать западную рок-музыку, и музыку Deep Purple тоже, было запрещено. До начала правления в России президента Медведева я долгие годы слышал от многих русских, что они учили английский язык с помощью наших пластинок. Такие песни, как «Child in Time», помогли им понять, что дети по ту сторону «железного занавеса» были похожи на них самих.
— И что это значит?
— То, что музыка может нести в себе компоненты взаимопонимания и мира. И даже на пике холодной войны балет Большого театра приезжал на гастроли в Лондон. Но в то же время мы не должны забывать, что по сути Deep Purple — инструментальная группа. Музыка всегда первична. Я наблюдаю за тем, как день ото дня музыка развивается. Когда мы записываем музыку, с 10 до 18 часов у нас совместная импровизация в студии. В 15 часов мы делаем перерыв. Так ежедневно создается музыка до тех пор, пока не выкристаллизуется песня. Только тогда я добавляю к ней мои тексты. На самом деле мы так работаем с самого начала, с 1969 года.
— Вы много говорите о музыке во время перерыва?
— Честно говоря, мы говорим о чем угодно, кроме музыки. Если я не видел ребят между двумя турне шесть месяцев, то это уже достаточно долгое время. Тогда мы говорим о наших собаках, наших машинах, наших семьях и детях, но не о музыке. Для этого есть простая причина: для ребят сочинение музыки так же естественно, как говорить.
— Сейчас вам 72 года, и предстоящее турне называется «The Long Goodbye» («Долгое прощание»). Это будет вашим последним турне?
— Конечно, мы говорили о возможной дате прекращения выступлений. Хотим ли мы определить время нашего ухода сами? Или подождем, пока кто-то из нас не умрет? Есть некоторое ощущение, что, возможно, это будет последним турне, но никто из нас не был бы от этого в действительности счастлив. Поэтому мы откладываем это решение. Мы планируем отыграть еще несколько концертов в следующем году. Сложно прекратить что-то, чем занимался всю жизнь. Возможно, это действительно наше последнее мировое турне? Но также уже понятно, что мы постепенно готовимся к последнему аккорду. Все мы понимаем, что это не сможет продолжаться вечно.
— Вы верите в жизнь после смерти?
— Ну, вы вопросы задаете! На самом деле одним из моих духовных достижений является то, что я прошел долгий путь от атеиста к верующему. Сегодня я верю в Бога. Не так давно я имел опыт пробуждения, я осознал, что мы, люди, создали Бога, а не наоборот. Мы выдумали также мифы и легенды. Это объясняет все тайны — мы их все выдумали. Ребенком я все время спрашивал священника, почему некоторые чудеса случались в Библии, а он всегда отвечал: «Верь, сын мой, пути Господни неисповедимы!» Поскольку я осознал, что мы его выдумали, я, наконец, смог расслабиться и спокойно спать с тех пор, как я начал верить в Бога.
