Нам стоит пожалеть бедных современных историков, пытающихся объяснить на первый взгляд запутанную логику траектории России, которая противоречит всем традиционным концепциям подъема и заката государств. Россия представляет собой странный и при этом интереснейший пример государства, которое продолжает существовать, несмотря на то, что оно уже исчерпало все свои ресурсы и утратило свою историческую перспективу. Только задумайтесь: несмотря на то, что российская система отвергла все ключевые принципы современности, она не только продолжает медленно двигаться вперед, сохраняя систему персонализированной власти, но и расшатывает основы глобального порядка, поддерживая постоянное чувство беспокойства, на которое другие влиятельные игроки вынуждены реагировать. Этой переживающей упадок системе удается расшатывать существующий порядок не только потому, что она обладает уникальной способностью устраивать переполох (эту ее способность часто преувеличивают), но и потому, что Запад не может решить, как нужно вести себя с ней, и боится потенциальных последствий распада этой системы.
Путин — победитель?
Сегодня, не сумев найти эффективный способ выйти из ситуации, сложившейся после аннексии Крыма, и оказавшись под мощным прессом своих собственных проблем, Запад, по всей видимости, уже готов отказаться от своей мантры «либерального миропорядка». По иронии, сейчас именно президент США Дональд Трамп играет роль Терминатора, который нанес либеральному миропорядку сокрушительный удар. Недавняя поездка Трампа в Европу на саммиты НАТО и Большой семерки, где он открыто отчитал европейских союзников США и продемонстрировал пренебрежительное отношение к трансатлантическим догмам, выглядит так, будто ее спланировал сам Путин, стремящийся подорвать единство Запада. Сделанный канцлером Германии Ангелой Меркель мрачный вывод о том, что Европа больше не может полагаться на других и должна теперь взять свою судьбу в свои руки, представляет собой исполнение мечты, которая даже Кремлю казалась несбыточной.
Для тех, кто предпочитает упрощенные черно-белые образы, отмечу, что сложившаяся ситуация, вне всяких сомнений, представляет собой портрет «Владимира-Победителя» — особенно если учесть тот факт, что Россия превратилась в мощный фактор, влияющий на американскую политическую жизнь и угрожающий лишить власть американского президента легитимности. Кто станет сомневаться в том, что сегодня Россия способна причинять вред в глобальных масштабах? Кто станет сомневаться в том, что русские могут гордиться своим мастерством в этом деле? Даже обычно проницательный Дэвид Игнатиус (David Ignatius) был сбит в толку: побеседовав с российскими чиновниками и аналитиками, он сделал вывод, что «им льстит, что их страну воспринимают как серьезную угрозу».
Все зависит от того, с кем вы разговариваете, а также от способности западного обозревателя расшифровывать российскую интерпретацию и сравнивать ее с реальностью. Между тем даже влиятельные российские аналитики, наблюдающие за событиями на американской политической сцене, были вынуждены признать: «России подобная ситуация не сулит ничего хорошего» (Федор Лукьянов). Что касается положительного и довольно веселого настроя российской аудитории на прошедшем недавно Петербургском международном экономическом форуме — русском Давосе — где слушатели аплодировали каждой шутке Путина, такое поведение было не отражением самоуверенности и гордости в связи с победой над Западом, а всего лишь привычным притворством на фоне нарастающей неопределенности и ужаса.
Действительно, если Кремль чувствует, что именно он правит балом, зачем тогда президент Путин позволил избранному президенту Эммануэлю Макрону (Emmanuel Macron) использовать себя для проецирования власти в ущерб российскому президенту? Это никак не вписывается в агрессивный стиль поведения Путина. И почему Кремль внезапно отключил антиамериканскую риторику, предложив вместо этого оливковую ветвь и пригласив Вашингтон обсудить спорные моменты? Так ли часто победители отказываются использовать свои преимущества, чтобы добиться еще большего расширения и достичь новых геополитических целей? В любом случае, сейчас есть масса признаков того, что Кремль, несмотря на все свои жалобы и утверждения об обратном, ошеломлен зрелищем распада глобального порядка во главе с США, который, если оглянуться назад, был очень удобным для России.
Следует отметить, что президентство Трампа привело к поломке определенных политических механизмов, которые Кремль успешно использовал до настоящего момента. Путин больше не может наслаждаться своей ролью «непредсказуемого царя», что существенно ограничивает набор инструментов, имеющихся в распоряжении Кремля. Кремль может быть непредсказуемым, только если он знает правила игры и то, как могут отреагировать его западные партнеры и конкуренты. Путин всегда стремился определить точное расположение «красной линии», пересечение которой повлечет за собой неприятные для России последствия. Да, он допустил ошибку, аннексировав Крым, — он полагал, что Запад примет аннексию с той же беспечностью, которую он продемонстрировал в период войны России и Грузии. Однако на этот раз Запад был вынужден отреагировать, хотя и таким образом, чтобы не загонять Россию в угол. Но ошибка Путина в этом случае была неизбежной: российский лидер оказался в ловушке между двумя противоречащими друг другу установками своего плана по сохранению системы персонализированной власти, а именно между необходимостью сохранить за Россией статус великой державы и необходимостью использовать ресурсы Запада.
Поначалу Кремль, возможно, обрадовался симпатии Трампа по отношению к Путину и его готовности наладить партнерские отношения с Москвой. Однако российская политическая элита оказалась неготовой к антироссийскому консенсусу, который сформировался в Вашингтоне и стал причиной ожесточенной внутриполитической борьбы. Теперь, когда любой шаг Трампа по направлению к России может подорвать как основы российско-американских отношений, так и основы его президентства, Кремль не может понять, как можно справиться с этой токсичной ситуацией, способной обернуться долгосрочными и непредсказуемыми последствиями.
Путину вряд ли нравится, что вместо того, чтобы работать над формированием российско-американской «биполярности» (Кремль преследовал эту цель в течение нескольких десятилетий, и эта «биполярность» может быть основана на отношениях как сотрудничества, так и взаимной враждебности), Трамп заигрывает с Китаем. Как будто чтобы добавить к обиде еще и оскорбление, именно Китай, а не Россия, заполняет тот вакуум, который образовался в Европе в результате уменьшения влияния США. Европейцы будут проводить саммиты с Пекином, а не с Москвой.
Подход «игнорируем Россию», который Запад сейчас демонстрирует, является одним из самых болезненных ударов по кремлевской стратегии «великой державы», которая основана на модели, заключающейся в сотрудничестве с Западом и одновременном противостоянии ему. Это требует ответа, который заставляет мир снова сосредоточиться на России. Однако Кремль не хочет предпринимать шаги, которые могут спровоцировать его изоляцию. Несомненно, Путин не получил никакого удовольствия от завтрака в одиночестве на саммите Большой двадцатки в Брисбене, Австралия, в 2014 году. Сейчас Москва пытается решить, как она снова может попасть на первые полосы газет, не спровоцировав при этом нежелательной и чрезмерно бурной конфронтации.
Кремль, ожидавший, что США при Трампе будут жить в соответствии с его предвыборным лозунгом «Америка в первую очередь», был крайне разочарован. Трамп обещает вести политику, которую Стивен Сестанович (Stephen Sestanovich) назвал «агрессивной конфронтацией» и «форсированной версией внешнеполитического активизма». Это вовсе не тот старомодный американский изоляционизм, на который Москва рассчитывала.
К этому списку разочарований Кремля стоит также добавить порывистость и наглость Трампа, а также тот факт, что Трамп считает деловые отношения гарантией своей выгоды и преимуществ. Их вряд ли можно считать гарантией дружеских личных отношений с Путиным.
Сегодня Америка Трампа заставляет Кремль пересматривать его стратегию выживания. Больше никакого безрассудства и брутальности, и никаких попыток испытать терпение Америки! Осторожность и еще раз осторожность. Да, время от времени российские истребители все еще появляются у береговой линии НАТО — но как еще Кремль может показать, что Медведь не спит? Кремлевские инсайдеры составили психологический портрет президента Трампа и поняли, чем именно он отличается от президента Обамы (возможно, представители Кремля даже испытывают некоторую ностальгию по эпохе Обамы). Сейчас перед Кремлем встала новая проблема, и заключается она в следующем: если Москва начнет сдерживать свое агрессивное поведение на международной арене, как еще она сможет компенсировать уменьшение ее внутренних ресурсов? Если она попытается наладить отношения с Западом, ей придется приложить массу усилий для того, чтобы не показать российской общественности, что она отступает из-за страха перед непредсказуемой реакцией главы Белого дома.
Новый шанс для Кремля
Однако теперь, когда Кремль столкнулся с этой новой задачей, перед ним также открылись новые пути ее решения. Майское выступление госсекретаря Тиллерсона, в котором он изложил основные приоритеты и принципы внешней политики США, несомненно, стало утешением для России. «Взаимодействуя с конкретной страной или регионом мира, мы должны четко понимать, в чем заключаются интересы нашей национальной безопасности, в чем заключаются наши экономические интересы, и нам следует отстаивать и продвигать наши ценности там, где это возможно», — сказал он. Комментируя это выступление Тиллерсона, Эллиот Коэн (Eliot A. Cohen) написал, что, с точки зрения госсекретаря США, «американские интересы и американские ценности — это разные вещи: первое — обязательно, второе — по возможности». Должно быть, услышав речь Тиллерсона, в Кремле выдохнули с облегчение. Решение США перестать уделять так много внимания продвижению демократии и правам человека — это настоящий подарок для российских властей. Теперь, когда Трамп отказался от традиционной американской демократической риторики Америки, канцлер Германии Ангела Меркель осталась единственным западным лидером, который все еще продолжает проповедовать западные ценности перед Путиным. Но без поддержки со стороны Америки, лекции Меркель — это не более чем жужжание назойливой мухи, от которой можно отмахнуться, как это сделал Путин в ходе недавней встречи с канцлером в Сочи. Изменения в риторике США означают, что Москва может наконец перестать беспокоиться о продвижении демократии и «сменах режимов». Это дает Кремлю шанс продвинуться еще на один шаг вперед в реализации своих целей на международной арене — по направлению к закреплению идеи о том, что продвижение демократии является угрозой для глобальной безопасности и экономического процветания.
Таким образом Трамп создал не только новые препятствия для Кремля, но и новые возможности. Тот факт, что даже те, кого Кремль считал «русофобами» — к примеру, покойный Збигнев Бжезинский (Zbigniew Brzezinski) — предлагали создать трехсторонний альянс великих держав (Америка, Китай, Россия), который мог бы стать гарантией глобальной стабильности, рассматривается российской политической элитой как весьма многообещающий знак. Эта «Большая тройка» спасет мировой порядок, как утверждают российские эксперты, которые уже начали рассуждать о том, как можно сохранить правильный баланс между тремя членами этого альянса. Россия должна стать равным партнером и требовать к себе уважения за «идеологический и политический плюрализм», настаивают они (что, разумеется, подразумевает уважение к ее антизападным принципам). Еще более вдохновляющей россиянам кажется линия Киссинджера: «Давайте согласуем наши потребности с их целями». Это настоящая музыка для ушей Кремля!
Между тем американские эксперты тоже предлагают свои рецепты выхода из сложившейся ситуации. Давайте вкратце рассмотрим их точки зрения. Есть ли в них что-то новое? С самого начала мы слышим знакомую песню: «США необходима новая грандиозная стратегия отношений с Россией», «США необходим новый стратегический императив». Стоит отметить, что мы слышим подобные призывы в начале работы каждой новой администрации США. Но при ближайшем рассмотрении нынешняя «новая грандиозная стратегия» выглядит очень похожей на прежнюю, просто теперь в ней не уделяется столько внимания пустым разговорам о ценностях: чистейший прагматизм без каких-либо попыток имитировать озабоченность вопросом ценностей. «Новые прагматики» заявляют, что нам стоит забыть об идеологической составляющей и внутриполитических событиях в России, и обращать внимание исключительно на поведение России на международной арене. Разве все это не кажется вам знакомым? Я помню, как президент Обама тоже пытался вести политику «разграничения», однако ее постигла та же участь, что и его «перезагрузку». С другой стороны, лишенный сентиментальностей и исключительно деловой прагматизм может оказаться более подходящим вариантом по одной простой причине: он не станет отвлекать и смущать нас пустой риторикой.
В Америке сторонники налаживания отношений с Россией пытаются убедить нас, что вся эта постмодернистская неопределенность, которая окружает те нормы и принципы, которые возникли после распада Советского Союза, — это лучшая международная среда, на которую мы можем надеяться. Они утверждают, что нам необходимо перестать рассматривать мир через дихотомическую линзу — черный или белый, демократический или авторитарный, слабый или сильный, война или мир, партнеры или враги. Мы должны принять эту двойственность, мир «текучести» (как выразился Зигмунд Бауман (Zygmunt Bauman)) со всеми его постоянно меняющимися цветами и состояниями. Но что тогда спровоцировало нынешнее замешательство Запада касательно траектории мира, если не последние несколько десятилетий постмодернистской неопределенности в мире, полном оттенков серого.
Давайте «справляться» с глобальными рисками, не пытаясь решать наши проблемы, говорят новые прагматики. Стоит отдать должное их мужеству, с которым они признают свою неспособность найти адекватные решения всех новых проблем (в конце концов, признание своего бессилия — это первый шаг на пути к прогрессу). Принятие постмодернистской «текучести», по сути, представляет собой готовность плыть по течению — но в каком направлении? Отказ от внешней политики, основанной на ценностях, означает переход к непрекращающемуся тактическому маневрированию, тогда как любая стратегия предполагает попытку ответить на вопрос: «Что мы будем делать дальше?» На самом деле все это очень напоминает своеобразный вариант известного лозунга немецкого социалист Эдуарда Бернштейна (Edward Bernstein): движение — все, цель — ничто. И куда этот лозунг может привести мир?
Рекомендации новых прагматиков тоже не содержат в себе ничего особенного нового и жизнеутверждающего. Как правило, их можно разделить на две категории. К первой категории относятся призывы создать (или расширить) каналы связи между Россией и США. Действительно, говорить и обсуждать зачастую очень полезно. Но тогда спросите себя, почему увеличение числа каналов связи в рамках российско-американской двусторонней президентской комиссии в период правления администрации Обамы и «перезагрузки» отношений не смогло помешать стремительному охлаждению отношений между этими странами? Кроме того, традиционным дополнением идеи создания каналов связи являются предложения поручить «влиятельным политическим чиновникам» обеих стран, а также уважаемым экспертам (уважаемым кем?) вести друг с другом диалог, направленный на разрешение противоречий. Создается впечатление, что сторонники таких шагов заинтересованы не столько в их результате, сколько в своей роли в этом процессе.
Ко второй категории рекомендаций новых прагматиков относятся все вариации старой формулы «сдерживание/сотрудничество», которые иногда маскируются под маской «сочетания конкуренции и сотрудничества». Действительно, России и Америке необходимо продолжать поиски более эффективных моделей взаимного сдерживания и диалога в тех областях, в которых сотрудничество между ними возможно. Но почему эти поиски до сих пор не принесли никакого результата? Здесь важно задать еще один вопрос: почему все эти попытки не только не стимулировали модернизацию России, но и, напротив, помогли изжившей себя Системе обрести новые силы? Тем, кто продвигает формулу «сдерживания/сотрудничества» было бы очень полезно задуматься над этим. Более того, политика «сдерживания/сотрудничества» всегда неизбежно превращается в бесконечные торги вокруг тактических интересов обеих сторон, и Кремль всегда добивался в них более заметных успехов.
Возможно, самым забавным предложением американских экспертов стала идея о необходимости отказаться как от конфронтации, так и от политики умиротворения, сделав выбор в пользу «среднего пути», предполагающего «поиски способов наладить сотрудничество с Москвой и противодействие ей в случае необходимости, но без открытых столкновений». Но как этого можно добиться? Как можно следовать по среднему пути между конфронтацией и умиротворением? Пожалуйста, объясните нам!
Кремлевские условия ведения торгов
Я должна напомнить новым прагматикам о тех условиях, на которых Москва будет готова вести торги в рамках предпочтительной для прагматиков модели. Во-первых, Америке придется смириться с тем, что Кремль предпочитает «сцепление» проблем их «разграничению». То есть Америке придется смириться с тем, что Москва будет сотрудничать с ней в Сирии только в обмен на ее согласие смириться с действиями Кремля на Украине. Или с тем, что Россия перестанет вести себя агрессивно у границ НАТО только в обмен на отмену санкций. Коротко говоря, торг предполагает обмен уступками.
Во-вторых, Вашингтону придется смириться с тем, что Россия имеет право интерпретировать международные принципы и нормы так, как она считает нужным, и смириться с российской концепцией международного и внутрироссийского права. Сюда относится право Кремля навязывать собственное восприятие международного правового порядка (вспомните Карла Шмитта (Carl Schmitt), известного немецкого политолога, который оправдывал внешнюю политику нацистской Германии). Таким образом, речь уже не идет о еще одной версии ялтинской формулы. Это совершенно новая формула выживания, основанная не на правилах, принятых всеми партнерами (в этом и заключается суть ялтинской формулы), а на праве их обходить.
Давайте рассмотрим, как такой процесс ведения торгов может повлиять на ход российско-украинского конфликта, который является самым серьезным препятствием для налаживания отношений с Россией. Москва, несомненно, уже устала от этого конфликта, и она хочет как можно скорее найти из него выход. Но Москва не может этого сделать, не пойдя при этом на серьезные уступки: признание Западом границ украинского суверенитета, а также права России рассматривать Украину как часть своей сферы влияния — подобный прецедент может спровоцировать цепочку событий, которые крайне негативно отразятся на глобальном статус-кво. Согласится ли Америка на такое требование? Кажется, новые прагматики предлагают менее радикальное решение: они предлагают следовать подходу «двойственности», в рамках которого процесс важнее результата, а попытки справиться с проблемой важнее самого решения. Такой подход приведет к тому, что кровопролитие в Донбассе не закончится никогда. Однако это же такая замечательная возможность поэкспериментировать с вариантами решения проблемы!
Интересно, насколько хорошо Рекс Тиллерсон понимает кремлевскую формулу ведения торгов теперь, когда он готовит свой закулисный план по урегулированию украинского кризиса. И какими мотивами он руководствуется при этом? Стремлением нормализовать отношения с Кремлем? Как пишет Джош Рогин (Josh Rogin), «Украина стала тем местом, где пока еще противоречивый план Трампа по улучшению отношений между США и Россией, может получить первый толчок к реализации». Если план заключается в этом, тогда Украину придется бросить на амбразуру, потому что президент Путин не готов отступать от своего видения Минских соглашений, что он уже не раз продемонстрировал.
Попытки сформулировать новую «грандиозную стратегию» часто похожи на попытки использовать новые, более современные термины для маскировки полного отсутствия новых идей. Они также являются наглядной демонстрацией того, что рационализм Запада совершенно не согласуется с рационализмом Кремля. Или же Запад просто не может понять российскую логику выживания? Вспомните, к примеру, идею, высказываемую некоторыми американскими экспертами: они предлагают превратить Россию в инструмент сдерживания подъема Китая. Неужели они и правда верят в то, что Кремль настолько наивен и глуп, что он позволит использовать себя в борьбе с Китаем? Это настоящее оскорбление умственных способностей лидеров Кремля.
Но как насчет торгов по Сирии? Создается впечатление, что Кремль действительно хочет найти способ выйти из этого конфликта. Но какую награду Америка готова вручить Кремлю за его сотрудничество? Некоторые эксперты указывают на то, что Арктика может стать зоной возможного диалога России и США. Но послушайте, Россия уже гарантировала себе военное и промышленное присутствие там, и Москва чувствует себя вправе диктовать план действий. Я не думаю, что Москва согласится реализовывать свои коммерческие возможности в Арктике на условиях США. Готов ли Вашингтон стать младшим партнером Москвы?
Нынешний переход Америки к несентиментальному прагматизму и готовности заключать сделки открыл новые возможности для восстановления отношений с Россией, и Кремлю стоит радоваться появлению такого шанса. Сегодня Меркель и Макрон тоже говорят о нормализации отношений с Россией (Макрон даже заявил о своем желании «укрепить партнерство с Россией» в борьбе против терроризма), очевидно, надеясь добиться этого на условиях Европы. Но каковы эти условия? В любом случае Путин терпеливо ждет начала процесса. Кроме того, никто не может соперничать с Кремлем в оперативной тактике и решимости.
Налаживание отношений позволит российской правящей элите продолжить регулировать свою антиамериканскую и антизападную пропаганду для достижения внутриполитических целей (включая и выключая ее при необходимости) и одновременно с этим восстановить один из самых мощных двигателей выживания нынешней российской системы, то есть начать снова использовать ресурсы Запада. Однако, хотя такой подход поможет сохранить российскую систему персонализированной власти, он не поможет модернизировать Россию. Сторонники такого подхода либо просто не учли эти последствия, либо хорошо о них осведомлены, но предпочитают их игнорировать. Оба эти объяснения являются довольно мрачной характеристикой их способности к стратегическому мышлению.
