Бывший директор ФБР Джеймс Коми выступил с показаниями в сенатском комитете по разведке. В центре внимания на этих слушаниях оказалось его общение с президентом Дональдом Трампом. Однако стоит напомнить, что сенатский комитет занимается расследованием предполагаемого вмешательства России в предвыборную кампанию в США в 2016 году, а также возможного тайного сговора между представителями предвыборного штаба Трампа и «русскими».
Хотя Коми было задано не слишком много вопросов на эту тему и он не хотел обсуждать расследование ФБР в ходе публичных слушаний, его показания, хотя они и оказались несколько разочаровывающими, все же помогли понять точку зрения разведывательного сообщества в этих вопросах.
Коми ясно дал понять, что, по его мнению, Россия действительно вмешалась в ход выборов в США:
В 2016 году Россия вмешалась в процесс выборов у нас в стране. И сделала она это с конкретным умыслом. Она действовала со знанием дела. Она приложила невероятные усилия в технической части. Ее вмешательство представляло собой кампанию активных мер, запущенную наиболее высокопоставленными членами правительства. В этом нет никаких сомнений.
На вопросы сенатора Ричарда Берра (Richard Burr) Коми ответил, что, по его мнению, именно российское правительство стояло за кибератаками на системы Демократической партии, за последующей публикацией украденных данных, а также за хакерской атакой на электронные списки учета избирателей, о которой стало известно в результате недавней утечки секретных данных Агентства национальной безопасности. Он заявил, что Россия провела «массированную операцию, направленную против правительственных, неправительственных и околоправительственных институтов» — против нескольких сотен объектов. По его словам, это является «давней практикой» российских шпионов, только в ходе предвыборной кампании 2016 года ее масштабы были в значительной мере увеличены.
Между тем, когда его спросили, уверен ли он в том, что голоса избирателей не были изменены в ходе выборов, он ответил: «Я в этом уверен».
Коми подтвердил, что ФБР самостоятельно не проводило сбор доказательств причастности России к хакерским атакам на Демократическую партию. «Мы получили убедительные данные экспертного анализа от частной компании, высококлассной кампании, которая проделала эту работу», — сказал он, вероятнее всего, имея в виду компанию Crowdstrike, которую национальный комитет Демократической партии нанял для того, чтобы она разобралась в этом вопросе. Однако выводы этой компании, а также другие попытки доказать причастность российских разведывательных служб к хакерским атакам на системы комитета далеко не всегда звучали убедительно.
Сенаторы решили не расспрашивать Коми об этом более подробно и не задавать ему дополнительные вопросы о том, как именно он узнал об атаках россиян на сотни американских организаций в период предвыборной кампании. Некоторые сенаторы — в первую очередь демократы — по всей видимости, решили принять роль российской разведки в хакерских атаках и утечках секретных данных как данность. В то время как Берр — республиканец и председатель сенатского комитета по разведке — говорил о «возможном» вмешательстве России, демократ и помощник председателя Марк Уорнер (Mark Warner) говорил о нем так, будто эта часть расследования уже завершилась и вмешательство России было убедительно доказано.
Мы собрались здесь, потому что иностранный противник атаковал нас прямо здесь, у нас на родине. Атаковал не ракетами и снарядами, но посредством иностранных агентов, попытавшихся нанести удар по самому важному демократическому процессу, по нашим выборам президента. Российские шпионы совершили серию хакерских рейдов и запустили масштабную кампанию по распространению дезинформации, которые в конечном счете были призваны посеять хаос и подорвать веру общественности в наш демократический процесс, в наше руководство и в самих себя.
Возможно, сенаторов-демократов устраивают те секретные улики, которые были представлены Коми — просто мы пока о них ничего не знаем. В любом случае, они не предпринимают никаких попыток сообщить американской общественности о том, как именно проходило предполагаемое российское вмешательство. Этим занимаются СМИ и анонимные источники.
Если факт вмешательства России уже установлен, экспертам остается только ответить на вопрос о том, вступала ли команда Трампа в тайный сговор с российским правительством или его агентами. И в этом смысле показания Коми, должно быть, неприятно удивили всех тех, кто убежден, что такой тайный сговор действительно имел место.
Бывший директор ФБР заявил, что он не считает посла России в США Сергея Кисляка офицером российской разведки — именно с таким утверждением выступили несколько американских чиновников, пожелавших сохранить свои имена в тайне, после чего на него ссылались самые разные издания. По словам Коми, в том, что будущий советник по вопросам национальной безопасности поддерживал связь с дипломатом иностранного государства, нет ничего предосудительного. Коми также дважды подчеркнул, что появившаяся в феврале в New York Times статья, которая называлась «Члены предвыборного штаба Трампа регулярно общались с российской разведкой» (Trump Campaign Aides Had Repeated Contacts With Russian Intelligence) и в которой были приведены высказывания чиновников, пожелавших сохранить свои имена в тайне, содержала в себе абсолютно неверную информацию. Он также подчеркнул, что прекращение расследования в отношении бывшего советника Трампа по вопросам национальной безопасности Майкла Флинна в связи с его контактами с Кисляком ни в коем случае не помешает общему расследованию вмешательства России. По его словам, эти два расследования «соприкасаются друг с другом, но их необходимо разделять».
Все эти заявления, сделанные Коми в ходе слушаний в Сенате, рисуют довольно интригующую картину. Пока Коми был директором ФБР, следователи, очевидно, не считали Флинна ключевой фигурой в каком-либо предполагаемом сговоре между Трампом и Россией. По всей видимости, у них также не было достаточного количества свидетельств общения между помощниками Трампа и российской разведкой — в противном случае Коми не стал бы опровергать статью газете, где говорится о подобном общении. Кроме того, Коми не захотел обсуждать другие газетные репортажи.
Если принять во внимание заявление Коми о том, что, пока он руководил ФБР, против самого Трампа не проводилось никаких расследований, то та часть показаний, которая была посвящена возможному сговору, не представляет собой почти никакого интереса. В своих письменных показаниях Коми отметил, что Трамп сообщил ему, что будет рад любой информации о деятельности членов его команды. Это может служить еще одним доказательством уверенности Трампа в том, что эта конкретная линия расследования не приведет к нему.
Отсутствие каких-либо значимых данных в вопросе о возможном сговоре, должно быть, является главной причиной того, что показания Коми на слушаниях в Сенате были посвящены в первую очередь предполагаемым попыткам Трампа гарантировать верность главы ФБР и попыткам защитить репутацию Флинна. Сенаторы были рады выслушать подробности встреч Коми и Трампа, потому что это гораздо проще, чем пытаться разобраться в смутной истории предполагаемого тайного сговора.
Как я и опасался, это расследование — по крайней мере, та его часть, которой занимается сенатский комитет по делам разведки — уходит в сторону от поисков ответа на основной вопрос о том, принял ли Трамп помощь Кремля в попытках одержать победу на президентских выборах. Неважно, насколько изобличающими кажутся показания Коми на первый взгляд, те вопросы, которые сенаторы ему задавали, должны были успокоить Трампа. Если его враги попробуют приписать ему нечто меньшее, чем сговор с российскими шпионами, это всегда будет выглядеть скорее как очередная атака политических противников, чем как серьезные попытки защитить национальную систему США от враждебно настроенной иностранной державы.
