За три с лишним десятилетия до того как ФБР начало расследовать, был ли сговор между членами команды Дональда Трампа и российским государством, Джеймс Коми — недавно уволенный директор бюро — предсказал завоевание Америки Россией. Тогда он был старшекурсником Колледжа Вильгельма и Марии в Вирджинии и колумнистом студенческой газеты Flat Hat. Его колонки высмеивали все — от коррумпированных политиков до однокурсников, беспокоившихся о том, как будут жить после выпуска.
В колонке, вышедшей 4 декабря 1981 года, он пародировал миротворцев, призывавших покончить с холодной войной. «Пора остановиться и задуматься о ядерном Холокосте, — писал он. — Сомневаюсь, что многие из студентов нашли время думать о последствиях ядерного конфликта». Он предупреждал: университетский спортзал наверняка закроется, прервется студенческий турнир по баскетболу, перестанут снимать новые фильмы о жизни в кампусе. «Ставки слишком высоки, время загнало нас в угол. Мы должны пойти на одностороннее разоружение». Президент Рональд Рейган, писал Коми, должен направить советскому лидеру Леониду Брежневу «ноту о безоговорочной капитуляции».
Либералы, писал он, будут довольны советской оккупацией: «Национальную стрелковую ассоциацию смоют в канализацию, уровень преступности понизится, в здании Пентагона устроят торговый центр, а Джерри Фолуэлла (консервативный телевизионный проповедник, основатель популярной в 1980-х годах организации «Моральное большинство» — прим.ред.) подвергнут изощренным пыткам».
Сейчас Коми 56 лет. На четверг назначено его выступление в Сенате с показаниями о российском вмешательстве в выборы 2016 года. Скорее всего, ему зададут и вопросы о нескольких личных разговорах с Дональдом Трампом, произошедших до 9 мая, когда Трамп его уволил. Отношение Трампа к Коми за последний год то и дело менялось. В прошлом июле он пренебрежительно отзывался о «фальшивом расследовании» против Хиллари Клинтон, когда ей решили не предъявлять обвинение. В октябре Трамп похвалил Коми за «мужество», когда тот решил возобновить расследование. Этой весной президент на него рассердился — отчасти из-за нескольких неудобных разговоров, в ходе которых Коми отказался подтвердить свою лояльность.
14 февраля, после брифинга в Овальном кабинете на тему терроризма, Трамп попробовал припереть Коми к стенке. Накануне советник Трампа по национальной безопасности Майкл Флинн подал в отставку, и президент хотел, чтобы Коми прекратил дело против Флинна. «Надеюсь, вы видите, что теперь можете оставить Флинна в покое», — сказал Трамп, как утверждает Коми в заметках, опубликованных накануне сенатских слушаний. Однако Коми не закрыл дело. Конечно, из-за того, что Трамп продолжал встречаться с ним и обсуждать связанное с Россией расследование, Коми стал не только представителем бюро, но и своего рода свидетелем. Коми рассказал, что после январской встречи в Башне Трампа в Нью-Йорке он сразу же, сев в служебную машину, записал на своем ноутбуке содержание разговора. «С этого дня я каждый раз записывал наши разговоры с глазу на глаз с Трампом», — добавил он.
Коми рассказывал коллегам, что никогда не пытался выманить у Трампа признание в каких-то нарушениях. «Идти на встречу с главарем мафии со спрятанными под одеждой микрофонами и пытаться выудить признание — это совершенно не в стиле Джима», — сказал мне один из них. Но с точки зрения Коми, Трамп, общаясь с ним, постоянно переходил черту, за которой уже начинается препятствование расследованию. Судя по предварительно опубликованным заметкам Коми, его свидетельство в Сенате станет основой для юридических претензий, хотя и без открытого предъявления обвинений.
Коми, скорее всего, представит солидные подтверждения своих показаний. Высокопоставленный сотрудник разведки сказал о Коми: «Он любит публичные выступления. Он разделает политиков с их вопросами в пух и прах. Ему нравится сознавать, что он умнее их».
В октябре 2003 года на слушаниях по утверждению его назначения заместителем генерального прокурора Коми спросили, как он будет действовать, если столкнется с политически окрашенным делом, в котором будет фигурировать генеральный прокурор и не возьмет самоотвод. «Меня не интересует политика, — заявил он. — Меня интересует соблюдение закона». В статье о Коми, опубликованной в декабре в журнале New York, он очень туманно высказывается о своих политических взглядах. В молодости, говорит Коми, он был и коммунистом, и сторонником Рейгана. «Я даже не знаю, как мне охарактеризовать себя политически, — продолжает он. — Может быть, когда-нибудь мне придется с этим определиться».
В течение последнего года недоброжелатели Коми подвергали сомнению его действия и решения с точки зрения закона. Имел ли он право устраивать пресс-конференцию и объявлять о том, что ФБР обнаружило в деле об электронной почте Хиллари Клинтон? Должен ли он был за несколько дней до выборов отправлять в Конгресс письмо с извещением о том, что он возобновляет расследование? Почему он до выборов не известил избирателей, что ведется расследование о возможном сговоре избирательного штаба Трампа с враждебным иностранным государством? В то же время на моральные и интеллектуальные склонности Коми обращали мало внимания.
Несмотря на заявления Коми о том, что он не интересуется политикой, в течение многих лет он давал понять, что для него постоянно было важно. Его университетская дипломная работа называется «Христианство в политике», она посвящена вопросам власти и честности, и в центре ее — сравнение политической философии Райнхольда Нибура (американский протестантский теолог, экуменист, сторонник идей христианского социализма — прим.ред.) и Джерри Фолуэлла. Коми пришел к выводу, что Фолуэлл — корыстолюбец, склонный «нарушать конституционное разделение церкви и государства и злоупотреблять освобождением церкви от налогов». Коми отталкивала фолуэлловская лицемерная «защита добродетели». Нибура он считал интеллектуальным гигантом, «одним из величайших моральных и политических теологов мира». Он соглашался с Нибуром в том, что христианство — «основа политического порядка», в том, что жизнь, проведенная в подражании Христу, — это жизнь, которую определяет «невероятная норма любви», и в том, что это «дает политическим институтам огромные возможности».
В то же время, отмечал Коми, Нибур сознавал, что для политика опасно считать себя моральным эталоном. «Претензии на добродетель так же противны богу, как и претензии на власть», — сказал Нибур. В начале этого года Коми, выступая в Техасском университете, повторил предупреждение Нибура, сказав: «Джон Адамс однажды в письме к Томасу Джефферсону, в этой великой переписке, сказал: «Власть всегда думает, что у нее великая душа». Это огромная опасность — влюбиться в свою собственную добродетель».
Окончив университет, Коми продолжал высказывать свое мнение по политическим вопросам. В мае 1982 года он опубликовал в The New York Times письмо, в котором критиковал редакцию за то, что она осуждала сторонников движения «Право на жизнь» (движение противников абортов — прим.ред.) и предлагало федеральному правительству «оплачивать аборты через систему медицинского страхования». Коми не стал выражать свое личное отношение к абортам, но подчеркнул, что в историческом решении Верховного суда США по делу Роу против Уэйда (решение 1973 года, согласно которому женщина имеет право прервать беременность до того момента, когда плод станет способен существовать вне материнского организма — прим.ред.) «открыто сказано, что аборты находятся в сфере интересов государства и, следовательно, государство имеет право контролировать действия беременных женщин». Коми продолжал:
«Решение Верховного суда 1973 года по делу Роу против Уэйда дает всем женщинам право на аборт, но не гарантию реализации этого права. Многие права, которые есть у американцев, не включают такую гарантию. У нас есть право путешествовать, но не все могут позволить себе путешествия. Почему тогда вы не критикуете правительство за то, что оно дискриминирует бедных, не предоставляя им бесплатные авиабилеты? То же можно сказать и о многих факультативных медицинских процедурах. А аборт — именно факультативная процедура».
Через два года, когда Wall Street Journal приравняла права курильщиков к праву беременных женщин принимать лекарства против тошноты, Коми возражал: «Мы можем терпимо относиться к сигаретному дыму, потому что он угрожает лишь самому курильщику, но потенциальная опасность средств от тошноты касается не только беременной». Он отправил в The New York Times еще одно письмо, критиковавшее внесенное в законодательное собрание штата Нью-Йорк предложение обязать супермаркеты штата торговать местным вином. Такой закон, настаивал он, создал бы необоснованные преимущества для местной экономики. В 1980 году Коми голосовал за Джимми Картера, но его эволюция от демократа к республиканцу, стороннику Рейгана, очевидна.
Окончив в 1985 году юридический факультет Чикагского университета, Коми работал судебным клерком в Южном округе Нью-Йорка под началом судьи Джона Уокера-младшего, кузена будущего президента Джорджа Буша-старшего. Тогда он стал республиканцем. Впрочем, публично он заявлял, что не является сторонником ни одной из партий. В 1996 году он стал управляющим помощником генпрокурора по Восточному округу Ричмонда, штат Вирджиния. Вскоре он осуществил программу, в результате которой в городе удалось избавиться от нелегального оружия. Он подчеркивал, что его инициатива «полностью аполитична».
Коми оставался консерватором, но при двух следующих президентах сохранял некую ауру политической независимости. В марте 2004 года он стал исполняющим обязанности генпрокурора на время болезни Джона Эшкрофта. Когда Коми узнал, что АНБ запустило программу прослушивания на территории США без судебных решений — законность этой программы вызывала сомнения, — он сказал президенту Джорджу Бушу-младшему, что его советники «плохо работают». Готовясь подать из-за этого в отставку, он цитировал Мартина Лютера: «На этом я стою и не могу иначе». Отставка не потребовалась: Буш прислушался к его совету. В том же году Коми жестко критиковал прокурора штата Мэриленд Томаса ДиБьяджо, который перед выборами заставлял подчиненных выносить такие обвинительные заключения против демократов, которые попадали бы на первые полосы газет. По выражению Коми, ДиБьяджо позволил политике «запятнать» работу Минюста. Перед тем как Коми в 2005 году ушел из администрации Буша, он назначил специального прокурора для расследования утечки информации, которое, в конечном счете, привело к осуждению Скутера Либби, начальника аппарата вице-президента Дика Чейни (в 2003 году в нескольких изданиях появились публикации, в которых раскрывалось имя секретного агента ЦРУ Валери Плейм; это сочли местью администрации за позицию ее мужа, бывшего посла Джозефа Уилсона, который резко критиковал политику США в отношении Ирана — прим.ред.).
Через четыре года, как сообщается, Барак Обама рассматривал кандидатуру Коми на вакантное место в Верховном суде. После того как Коми в мае 2013 года стал директором ФБР, он несколько раз публично возражал администрации. Он заявил Конгрессу, что не видит причин, по которым выжившие при теракте в ливийском городе Бенгази не могут свидетельствовать на Капитолийском холме. Это шло вразрез с позицией Минюста, который утверждал, что публичное обсуждение поставило бы под угрозу уголовное расследование, которое вело ФБР. Сенатор Линдси Грэм, который активно продвигал предложение провести слушания по Бенгази на высоком уровне, сказал: «Я был очень доволен этими комментариями директора ФБР».
В 2014 году на форуме на юридическом факультете Чикагского университета Коми возражал Обаме и генпрокурору Эрику Холдеру, одобряя идею «эффекта Фергюсона». Согласно этой идее, уровень преступности в Америке возрастает отчасти из-за того, что возможности полиции ограничивают группы активистов, такие, как Black Lives Matter, которые с помощью видеозаписей документируют случаи насилия над гражданами. «В разных местах по всей Америке происходит нечто, что меня глубоко беспокоит, — сказал Коми. — Во многих американских городах убивают все больше людей, многие из них — темнокожие, и делают это вовсе не полицейские». Он продолжал: «Отчасти это объясняется тем ледяным ветром, который дует в сторону правоохранителей в последний год, и этот ветер, несомненно, изменяет их поведение. Разве в нынешнем мире YouTube полицейские не опасаются выходить из своих машин, чтобы выполнять свою работу по обузданию жестоких преступлений?» Amnesty International назвала заявление Коми «возмутительным».
Претензия Коми на статус человека, свободного от политических наклонностей, подверглась самому сильному испытанию в ходе дела с электронной почтой Хиллари Клинтон. Когда двое высокопоставленных советников Коми впервые сказали ему, что секретные материалы были поставлены под угрозу раскрытия, Коми понял, что это ставит бюро в сомнительную ситуацию. Если агенты найдут достаточно свидетельств, чтобы предъявить Клинтон обвинение, половина страны будет в ярости, а если ничего найти не смогут, в бешенстве будет другая половина страны.
Коми знал о некоторых скандалах, связанных с Клинтонами. В 1990-х годах он недолго работал советником сенатской комиссии, расследовавшей дело Whitewater (дело о попытке Билла Клинтона, тогда губернатора Арканзаса, получить незаконные налоговые льготы, впоследствии закрытое за недостатком улик — прим.ред.). А в 2002 году, работая прокурором Манхэттена, Коми возглавлял расследование в связи с помилованием президентом Клинтоном сбежавшего бизнесмена Марка Рича, жена которого в 1998-2000 годах пожертвовала Библиотеке Клинтонов 450 тысяч долларов. Коми воспринял это помилование как личное оскорбление. В 1992 году он летал в Москву и Цюрих, пытаясь выманить Рича в США, где его ждал суд. Когда он узнал, что Клинтон помиловал Рича, возможно, за пожертвования на его избирательную кампанию, он сказал газете Richmond Times-Dispatch: «От этого просто дух захватывает».
За год расследования дела о почтовом сервере Клинтон агенты ФБР пришли к выводу, что свидетельства, которые доказали бы преступные намерения, вряд ли удастся найти. Коми провел пресс-конференцию, на которой сообщил, что дело против Клинтон закрыто, но — возможно, неуклюже пытаясь выглядеть беспристрастным, — пожурил ее за «крайне небрежное» обращение с электронной почтой. Луис ДиГрегорио, в то время агент ФБР, работавший в Нью-Йорке, был поражен этой пресс-конференцией, почувствовав, что она ставит ФБР в неудобное положение. «Мне плевать на вашингтонских политиков, — сказал он мне. — Мы редко делаем какие-либо публичные заявления о статусе наших расследований. Мы можем позвонить объекту расследования или его адвокату и сказать «мы над этим больше не работаем», но при этом всегда оставляем дверь открытой. Если свернуть с этого пути, назад уже не вернешься, а за все последствия придется платить».
После пресс-конференции издание Breitbart News устроило атаку на Коми, называя его «замаскированным либералом». Перед назначением в ФБР Коми работал главным юридическим советником компании Lockheed Martin. В одной статье в Breitbart говорилось, что он заработал 6 миллионов долларов в том самом году, когда Lockheed Martin сделала пожертвование в Фонд Клинтонов. Это, как утверждал автор статьи, означает, что Коми — часть вашингтонского «дружеского круга денежных мешков».
Во время избирательной кампании было очевидно, что политический раскол в стране коснулся и нью-йоркского отделения ФБР. «Там просто ненавидели Хиллари Клинтон», — сказал мне сотрудник федеральных правоохранительных органов (в ФБР больше 80% белых сотрудников, и в основном там работают мужчины). Телевизоры в офисах часто были включены на канале Fox News. ДиГрегорио назвал нью-йоркское отделение, как и ФБР в целом, «очень консервативным» и добавил: «Вы же не хотите, чтобы такой работой занимался Эбби Хоффман (известный в 1960-1970-х годах ультралевый активист, прославившийся провокативным поведением — прим.ред.). Бывший агент ФБР из Нью-Йорка Джеймс Чельстрем, выступая на радио, высмеивал Клинтонов как «криминальную семейку», а их фонд назвал «выгребной ямой» (Чельстрем — бывший морпех, его фонд «The Marine Corps-Law Enforcement Foundation» получил от Трампа чек на миллион долларов — прим.ред.).
В октябре Коми узнал, что агенты из нью-йоркского отделения обнаружили тысячи электронных писем Хиллари Клинтон в ноутбуке, изъятом у бывшего конгрессмена Энтони Вайнера, мужа вице-председателя штаба Клинтон Хумы Абедин. Коми провел совещание со своими помощниками. В нормальных условиях ФБР проводило бы такое расследование тайно; жизненная сила бюро в секретах, как однажды сказал Коми. Но, как рассказывают коллеги и знакомые Коми, его беспокоила возможность утечки в прессу из нью-йоркского офиса.
Так как в июле Коми объявил дело закрытым, он считал себя обязанным заявить о его возобновлении. Он боялся, что, если не сделает этого, а новость утечет в прессу от кого-то из многочисленных противников Клинтон в бюро, то может показаться, что Коми пытается ее защитить. Помощник Коми по национальной безопасности Майкл Штейнбах сказал The New York Times: «По моему мнению, тогда все шло к победе Клинтон. Это совершенно очевидно. Но что случилось бы после выборов, в ноябре или декабре? Как мы сказали бы американцам «мы тут нашли некоторые вещи, которые могут создать проблему, но мы вам об этом не говорили перед выборами»? Ущерб нашей организации мог бы быть непоправимым». Коми явно не так беспокоило то, что либералы в бюро могут устроить утечку, как то, что против штаба Трампа шло расследование в связи с возможным сговором с российским государством.
Слушания в Сенате Джеймса Коми 8 июня 2017 года
28 октября Коми направил в Конгресс письмо с сообщением о том, что он возобновляет дело о сервере. Документ практически моментально был опубликован. Бывший мэр Нью-Йорка Руди Джулиани на канале Fox News предположил, что внутренняя угроза, которую почувствовал Коми, реальна. «Слышал ли я об этом?— сказал Джулиани о находке в ноутбуке Вайнера. — Конечно слышал». Он добавил, что бывшие агенты бюро рассказали ему, что «в ФБР происходит революция, тут все кипит».
Через девять дней после того как Коми отправил письмо в Конгресс, бюро объявило, что письма, найденные в компьютере Вайнера, ничего не стоят. Но за это время американская пресса успела накинуться на эту тему, и преимущество Клинтон, согласно национальным опросам общественного мнения, существенно — и, возможно, фатально — уменьшилось.
Коми сказал, что не сожалеет об этом расследовании. Его показания в четверг, бесспорно, подчеркнут его убежденность в том, что он, независимо от того, что о нем говорят, беспристрастен и справедлив. В апреле кабельный телеканал USA Network показал первый эпизод документального фильма в шести частях «Внутри ФБР: Нью-Йорк». Коми, который разрешил съемочной группе работать в нью-йоркском офисе в течение года, в нескольких эпизодах сам появляется на экране. В сцене, врезанной из показанной телевидением версии, он говорит: «Мы никогда не бываем на чьей-то стороне. В поляризованном мире людям иногда трудно даже представить себе это».
