Кинорежиссера Оливера Стоуна критикуют за то, что он задавал российскому президенту Владимиру Путину слишком простые и безопасные вопросы. Журналистку телеканала NBC Мегин Келли (Megyn Kelly) подвергли резкой критике за то, что она задавала Путину каверзные вопросы, которые Путин, тем не менее, без особого труда игнорировал. Так как же нужно брать интервью у Путина, чтобы удовлетворить требовательных критиков?
Я ни разу не брал интервью у российского лидера, хотя я встречался с ним во время его первого президентского срока, когда я был главным редактором ежедневной деловой газеты в Москве. Основываясь на моем собственном опыте, а также на чтении и просмотре бесчисленных интервью с Путиным, я могу сказать, что никто не сделает эту работу с ним намного лучше, чем российские избиратели во время «Прямой линии». Они задают такие вопросы: «Почему моя зарплата учителя начальной школы в Иркутске такая маленькая?» или «Где моя новая квартира, которая была мне обещана как пострадавшей от наводнения?» Легко себе представить, как местные чиновники напрягаются в тот момент, когда Путин обещает проверить конкретные случаи.
Если Путин беседует с профессиональными журналистами, то его ответы — создается впечатление, что в течение многих лет они вытаскиваются из одной, заранее подготовленной колоды — имеют ту же самую функцию. Все это сигналы и послания, адресованные людям, не присутствующим в зале, однако они являются лишь второстепенными сигналами в сравнении с тем, что на самом деле делает Путин.
Не имеет смысла судить о журналисте или о режиссере по тому, что он или она спрашивают у Путина, или по тому, как он отвечает. Взаимодействие Путина с публикой всегда по сути является односторонним, и хотя может показаться, что он реагирует на собеседника, в действительности он не вступает в контакт к интервьюером или с теми людьми, которые задают ему вопросы в ходе тщательно инсценированных «прямых линий» или пресс-конференций, — он использует их. Все, что они могут сделать в ответ, это попытаться использовать его — для того, чтобы получить деньги, повысить свой статус или попытаться решить какой-нибудь жизненно важный вопрос.
Самые первые развернутые интервью Путин дал в 2000 году перед тем, как он был избран президентом, а вопросы ему задавали три российских журналиста — Наталья Геворкян, Наталья Тимакова и Андрей Колесников. Эти интервью были затем опубликованы в виде книги и использовались в ходе его предвыборной кампании. Путин был квалифицированным оперативным сотрудником, однако у него было мало опыта общения с прессой, и поэтому некоторые черты его личности стали достоянием публики. Так, например, он рассказал поразительную историю о том, как, будучи мальчишкой, он загнал в угол крысу, которая, оказавшись в отчаянном положении, набросилась на него с такой яростью, что он вынужден был убежать. Я считаю, что к этой книге и сегодня имеет смысл вернуться для того, чтобы понять корни путинских действий, однако и в то время «броня» Путина была такой же толстой, как панцирь камчатского краба. А потом она стала еще толще.
В сентябре 2000 года — по прошествии около шести месяцев с начала своего президентства — Путин ответил на многочисленные вопросы замечательного тележурналиста Ларри Кинга. К этому времени Путин уже накопил некоторый опыт. Среди набора стандартных ответов был сюжет об оппозиции России в отношении американской системы противоракетной обороны в Европе; он почти дословно повторил это в беседе с Оливером Стоуном спустя 16 лет. Единственная оплошность — так посчитали тогда многие — произошла в тот момент, когда Кинг спросил его о том, что случилось с «Курском», с российской подводной лодкой, затонувшей вместе со своей командой в Баренцевом море. «Она утонула», — ответил Путин с леденящим и спокойным цинизмом.
Сегодня я уже не считаю, что это был промах с его стороны. В своих самых последних интервью — с Келли и со Стоуном — Путин особо не скрывал своих женоненавистнических и гомофобных взглядов. В случае с Келли это был его снисходительный тон и необязательное упоминание ее детей; а в беседе Стоуном он сделал ироничное замечание относительно того, что у него не бывает плохих дней, потому что он — не женщина; а еще он напомнил о своем владении приемами дзюдо — на тот случай, если к нему в душе подойдет гей. Все эти безвкусные шутки охотно цитируются, как будто они способны что-то сказать о его личности. Однако Путин не делает их по наивности — он знает, что они заставляют содрогнуться просвещенных жителей западных стран. Путин может позволить себе быть дерзким и бесчувственным. По его мнению он хорошо защищен от комментариев, которые могли бы нанести непоправимый ущерб западному политику. Это даже нравится его американским поклонникам — по крайней мере, тем, с которыми мне удалось поговорить, и происходит это потому, что он игнорирует политкорректность.
Я не могу вспомнить ни одного интервью или публичного появления, во время которых Путин раскрыл бы что-либо случайно или под давлением. У него были разные редакторы публикаций — от газеты Wall Street Journal до немецкого таблиода Bild, и ему задавали острые, каверзные, притворно мягкие, псевдонаивные вопросы. Он проводит четырехчасовые пресс-конференции и пятичасовые «прямые линии». При каждом таком случае он без каких либо эмоций устраивает предварительно подготовленный спектакль для конкретной аудитории. Его притворство всегда умышленно, а его отклонение от фактов призвано усилить послание.
Когда интервью у Путина берут иностранные журналисты, его аудиторией становятся правительства, политический истеблишмент этих стран и, в меньшей степени, домашняя аудитория, которая ожидает, что он будет противостоять Западу. Его послание в адрес иностранных лидеров не изменилось за 17 лет и формулируется оно так: «Россия является суверенной державой с набором традиционных интересов, и она в любом случае будем ими руководствоваться; а западные страны не могут говорить России, что она должна делать».
В случае с пресс-конференциями и «прямыми линиями» речь идет о местных чиновниках и основных избирателях Путина, то есть о тех людях, который верят в доброго царя и в патерналистское государство. Послание Путина в их адрес тоже не меняется: «У меня все под контролем, я вмешиваюсь в любой вопрос управления государством, каким бы незначительным он ни был, и делаю это от имени моих лояльных подданных».
С момента прихода к власти Путин остается абсолютно предсказуемым в том, что касается его основных посланий. Берущий у него интервью журналист может только надеяться на то, что Путин использует какое-то новое выражение или немного расскажет о своей тщательно скрываемой личной жизни. Он сообщил Стоуну о том, что стал дедушкой — подобная пикантная подробность была недоступна для российских средств массовой информации. Это вызвало зависть у некоторых российских журналистов, а один из них пожаловался на то, что кинорежиссер и «звезда американского кинематографа» получил «больше сведений о личной жизни Путина, чем российский президент предоставил за все время своего пребывания у власти какому-либо журналисту с российским паспортом».
Стоун сказал, что он был исключительно вежлив с Путиным в обмен на тот неожиданный доступ, который был ему предоставлен. Почти за 17 лет ни один журналист не получил возможность заглянуть под панцирь камчатского краба. Некоторые журналисты видели спортивные тренажеры, на которых занимается Путин, его клюшку, компьютер на его рабочем столе. Они заглядывали в его прищуренные насмешливые глаза. Но Путин ни разу не расслабился и не снизил уровень контроля. Можно попытаться угадать его настроение и проследить за вариациями его посланий, но это почти ничего не даст. Наиболее важный урок для понимания Путина основывается на давно известном правиле: не по словам судят, а по делам. И именно эти дела и нужно внимательно изучать и интерпретировать, каким бы эффектными и привлекающими к себе внимание ни были его интервью.
Состоявшаяся в четверг «Прямая линия» имела одну необычную отличительную черту — не подвергавшиеся цензуре SMS-сообщения, которые выводились на телевизионные экраны. Некоторые из них были жесткими: «Зачем вы навязываете авторитарный режим стране, которая становится тоталитарной?» Или еще: «Вы, действительно, считаете, что люди верят в этот цирк с заранее согласованными вопросами?» Путин сказал одному из ведущих, что видел эти вопросы на экране, однако он не сделал никаких попыток на них ответить. Конечный результат оказался типичным путинским интервью — шаблонная реакция, которую я слышу из раза в раз. Стоит ли различие между подобной реакцией и молчанием того, чтобы брать интервью у российского президента? Ну, возможно, для того, чтобы похвастаться.
Высказанные в этом комментарии взгляды не обязательно отражают позицию редакционной коллегии, компании Bloomberg LP и ее владельцев.
