Первая встреча Петра Порошенко и Дональда Трампа, состоявшаяся 20 июня, была признана небольшой, но важной победой Украины. Она сигнализирует о продолжении поддержки со стороны США в то время, когда многие опасаются, что борьба Украины с Россией может превратиться в забытую всеми войну. Единственной ложкой дегтя стало использование Трампом артикля the при упоминании Украины (The Ukraine), что вызвало вполне предсказуемую волну недовольства.
Многочисленные обозреватели предпочли увидеть в этой оплошности еще один пример якобы дилетантского и неосведомленного подхода Трампа к международным отношениям. Однако справедливости ради стоит отметить, что нынешний хозяин Белого дома далеко не одинок в неправильном именовании Украины. Его предшественник Барак Обама тоже неоднократно упоминал „The Ukraine‟. За последние годы, многие международные лидеры были повинны в этом проступке.
Многим невдомек, почему использование определенного артикля в названии страны является такой большой проблемой для украинцев. Этот ляп, как правило, сравнивают с еще одним англоязычным раздражителем для украинского сообщества — спором относительно правильного написания названия украинской столицы — „Kiev‟ или „Kyiv‟. Но это сравнение несправедливо. Существуют веские аргументы в пользу того, что названия городов на английском языке часто отличаются от оригинального названия на родном языке (Москва, Флоренция и Мюнхен — очевидные примеры). А вот использование названия „The Ukraine‟ бьет в самое сердце многовековой борьбы нации за основание независимого государства.
Множество стран включают артикль „the‟ в свои имена. Но это, как правило, относится к существительным во множественном числе или странам со специфическим строем, например, The United States of America, The Netherlands, или The Philippines. Такая логика не может применяться в случае Украины. Вместо этого, казалось бы, безобидное использование этого короткого слова из трех букв мгновенно понижает страну до статуса географического региона, такого как Средний Запад, Арденны или Алгарви. И возражения украинцев в этом случае не просто педантизм. Это вопрос национальной чести и исторической справедливости.
Есть основания полагать, что такое тонкое лингвистическое нападение на украинский суверенитет — не случайность. Термин „The Ukraine‟ впервые стали употреблять еще в советскую эпоху, во времена, когда Кремль особенно стремился противостоять мировому восприятию Украины как отдельной и уникальной нации. Это было наименьшее из советских преступлений, совершенных против национальных устремлений Украины.
К сожалению, мало что изменилось за двадцать шесть лет с момента развала СССР. И хоть в хаосе 1991 года Россия неохотно согласилась с идеей независимости Украины, но мало кто может всерьез предполагать, что Кремль и большая часть россиян когда-либо принимали реальность с подлинно суверенным и независимым украинским государством. В этом контексте можно вспомнить весьма красноречивое потрясение и ужас, выражавшиеся по всей России во время оранжевой революции 2004. Для обычных россиян, которые относились к Украине как к неофициальному продолжению РФ, это проевропейское восстание стало настоящим актом предательства.
Нынешняя гибридная война на востоке Украины разоблачила всю полноту постсоветских имперских претензий Кремля, раскрыв суть современной России, открыто презирающей претензии Украины на государственность. Кремлевское телевидение регулярно становится площадкой для тех, кто считает, что Украина является искусственной и неполноценной страной, а президент России Владимир Путин во время ежегодной прямой линии довольно странно говорит о «территориях, которые теперь называются Украиной».
Путина можно считать чемпионом по отрицанию украинской государственности. В 2008 году он сказал президенту США Джорджу Бушу, что Украина «даже не страна». Он также публично заявляет о своей убежденности, что русские и украинцы — «один народ». Это заявление прямо отрицает независимость Украины и подразумевает членство в российском мире. Эта убежденность особенно показательна для образа мышления Путина. Он считает Украину своим внутренним делом, а не вопросом внешней политики, отсюда и его готовность принимать крайние меры, которые он не решается использовать на международной арене. Такое восприятие Украины он разделяет с миллионами россиян. В их глазах настоящими сепаратистами являются сами украинцы.
Когда мировые лидеры произносят „The Ukraine‟, разумно предположить, что они не оказывают поддержку проводимой Россией кампании против украинской государственности. Они просто не знают о багаже, сопровождающем эту фразу. Они ничем не отличаются от подавляющего большинства международного сообщества, не подозревающего, что борьба за независимость Украины была одной из самых длинных и смертоносных в истории.
Тем не менее, настало время провести черту под неуклюжими фразами „The Ukraine‟ и начать выражать стране то уважение, которого она заслуживает. Украина стоит на передовой в гибридной войне против возрождающейся России, которая стремится ликвидировать систему безопасности послевоенного мира и повернуть вспять итоги холодной войны. В то время как политики в США и ЕС беспокоятся о фейковых новостях и вмешательствах в выборы, украинцы расплачиваются своими жизнями. Самое меньшее, что мы можем сделать — это правильно произносить название страны.
