Никогда со времен холодной войны политика в США не была настолько сильно прикована к России, как сейчас. Подозрения в том, что президент пытался прекратить расследование связей своего предвыборного штаба с Москвой, ставят под удар его политическое будущее. Россия и Соединенные Штаты приближаются к конфронтации в воздушном пространстве Сирии. Почти ежедневно появляются новости о попытках России вбросить фальшивую информацию в прошлогодние политические дебаты и (что намного тревожнее) осуществить хакерские взломы избирательного программного обеспечения в ряде штатов. Сенат, проигнорировав возражения администрации, почти единогласно проголосовал за введение новых санкций против России и за меры, ограничивающие возможности Трампа по их смягчению. Обеспокоенность союзников отдалением президента от НАТО и его выходом из Парижского соглашения по климату основана на страхе перед тем, что он содействует основной цели Владимира Путина, которая заключается в расколе западного альянса.
Все эти очень разные события объединяет вера в то, что Путин, который почти два десятилетия является первостепенным лидером России, стал фигурой едва ли не мифической силы, коварно и ловко делающей свои ходы на международной шахматной доске. Но если поговорить с двумя молодыми россиянами, которые занимаются анализом происходящего в стране их рождения, то получится совсем другая картина. По их мнению, российские нападки на Запад объясняются усиливающейся внутренней слабостью страны, и чем дольше Запад смотрит на Путина как на трехметрового и страшного великана, тем прочнее становятся его позиции дома. В этом смысле новая одержимость Америки Россией не вредит кремлевскому диктатору — она помогает ему.
Антону Барбашину и Ольге Ирисовой по 27 лет, и они являются соучредителями и редакторами онлайнового журнала Intersection, который посвящен анализу связей между российской внешней политикой и пропагандистскими действиями внутри страны и за рубежом. Их работа привлекла внимание западных экспертов по России, благодаря чему Барбашина и Ирисову пригласили в США для поездки по стране с выступлениями. С февраля 2014 года они живут и работают в Варшаве, потому что так им проще избегать вмешательства. (Правда, с улыбкой говорит Барбашин, «особо нам никто не мешает, потому что мы не такие большие — пока».) Они считают, что агрессивные действия Путина против Запада являются прямым следствием серьезных проблем, существующих в России.
По словам Ирисовой, российская экономика страдает от двух мощных ударов: это санкции, введенные в 2014 году после аннексии Крыма, и снижение цен на энергоресурсы. Она отмечает, что за три года ВВП страны уменьшился с 2,3 до 1,3 триллиона долларов. Сейчас он ненамного больше итальянского. Денежные запасы сократились с 86 до 17 миллиардов долларов, и к концу года они могут полностью закончиться. Усиливаются протесты, среди которых мощная забастовка водителей грузовиков; однако новости о нарастающем недовольстве в российских СМИ всячески заглушаются.
Но они очень много говорят и пишут о Западе, и особенно об Америке.
«Если посмотреть российское телевидение в любой из дней, — сказал Барбашин, — то 70% материала это международные новости, причем в большинстве из США. Можно подумать, что ты живешь в Америке, настолько подробно ее освещают». А поскольку за границей бывает довольно мало россиян, «эти новости внушают доверие, чего нельзя сказать о внутренних делах. И все эти материалы посвящены одной-единственной теме: западная либеральная демократия подорвана».
В отличие от сталинского периода, российское телевидение не предлагает зрителю бесконечное чествование и прославление рая для рабочих. Сегодня сигнал — более тонкий и изощренный.
Пропаганда, по словам Барбашина, заключается в следующем: «Мы не идеальны, у нас есть недостатки, но Запад ничем не лучше». На самом деле, утверждает он, поток дезинформации во время президентских выборов в США выстраивался вокруг идеи о том, что поскольку Хиллари Клинтон все равно выиграет, и поскольку она собирается проводить намного более жесткую политику в отношении России, чем Трамп, то важно опровергать любые утверждения о нравственном превосходстве Америки во главе с Клинтон.
«Насколько нам известно, — сказал Барбашин, — вся кремлевская стратегия заключалась в следующем: она победит, но надо воспользоваться этой возможностью и показать, что Америка надломлена, что там нет настоящей демократии, что она выиграла, обманув Берни Сандерса, что Трамп собирался облегчить ситуацию, сотрудничая с Россией, однако истэблишмент не позволил ей (так в тексте — прим. пер.) победить». В этом смысле, говорят Барбашин и Ирисова, победа Трампа стала бесценным даром для Кремля.
Поэтому в США усиливается обеспокоенность по поводу того, что Россия могла на самом деле повлиять на исход выборов. Для страны, чей народ и руководство до сих пор зациклены на утрате советской империи, есть некое утешение в идее о том, что Россия — это опасная и могущественная политическая сила.
«Когда они видят, как американские официальные лица постоянно говорят о российском влиянии, это им льстит, — сказал Барбашин. — Люди думают так: ладно, у нас нет доходов, нет здравоохранения, нет хорошего жилья, но есть сильный лидер».
Говоря о политическом будущем России, Барбашин и Ирисова не испытывают особого оптимизма по поводу ближайшей перспективы. То, как страна после распада Советского Союза неуклюже споткнулась на демократии, для многих россиян является предостережением, потому что они видели, как особо приближенные люди с политическими связями стремительно захватили государственные предприятия, а уровень жизни простых россиян заметно упал. Из-за тягот и лишений пышным цветом расцвела ностальгия по «добрым старым временам», когда было твердое руководство. Даже Сталина многие россияне вспоминают с любовью.
«В 1991 году у нас была очень ущербная демократия, — сказала Ирисова, — а для большинства это было трудное время. Поэтому россияне, думая о демократии, вспоминают трудности и нестабильность. Слово „либерал" для них — едва ли не ругательство».
«Но если спросить людей, каких изменений они хотят, мы услышим ответы о демократическом государстве. Они хотят, чтобы у них были права, чтобы была защищена их собственность, чтобы у них были возможности. В определенном смысле они хотят быть «нормальными». Но если назвать все это демократией, они скажут: «Нет, нам нужно что-то другое».
Барбашин еще более пессимистичен. «Единственный способ исправить положение вещей — это экономический и социальный крах России. Большинство должно увидеть, насколько все плохо, но чтобы это произошло, Россия должна пострадать. По сути дела, России нужно то, что случилось с Германией после Второй мировой войны. Но без оккупации», — поспешно добавляет он.
За те неполные 50 лет, что прошли с начала холодной войны до распада Советского Союза, Соединенные Штаты так и не смогли выработать позицию в отношении Москвы, в которой признается как угроза советской власти, так и ее недостатки. Это повлекло за собой сопротивление экспансии в Западной Европе, признание советских сфер влияния в Восточной Европе, и прежде всего, согласие с мнением таких экспертов как Джордж Кеннан (George Kennan), который напоминал политическим руководителям о необходимости понять неотъемлемые недостатки Советского Союза и использовать их к выгоде Запада.
Сегодня, когда порой возникает впечатление, что американский президент готов поступать как (предположительно) невольный союзник Путина, внешнеполитической команде Трампа и конгрессу крайне важно проводить политику, в которой присутствует правильное представление о том, чем сегодня является Россия. А она является противником, решившим ослабить единство Запада и подорвать его веру в демократические нормы. Но это противник глубоко уязвимый и незащищенный от эффективных экономических мер в ответ на его злобные нападки. К советам двух молодых россиян следует относиться с уважением, поскольку они заслуживают внимания и более старших людей.
Джефф Гринфилд — телевизионный аналитик и автор, пять раз получавший премию Эмми.
