В городе Сабха на юге Ливии с населением около 100 тысяч человек есть место, известное как «гетто Али». Эти слова заставляют съежиться 18-летнего гамбийца Абу Бакара Яу (Abou Bacar Yaw), который пробыл там два месяца.
По словам очевидцев, гетто Али размещается в здании бывшей тюрьмы. До войны, закончившейся со смертью Муаммара Каддафи, через Сабху пролегал один из путей миграции из Центральной Африки в Европу. Там задерживали и депортировали на родину многих иммигрантов из этого региона. Помимо этого, Сабха была относительно привлекательным городом для туристов-любителей приключений.
По рассказам Абу Бакара, сегодня это здание, состоящее из камер и внутреннего двора, заброшено, в нем полно крыс и пыли. Сотни молодых африканцев содержатся в тесных помещениях без света и вентиляции. Этим местом заправляет ливиец из племени тубу, которого называют Али. Вокруг, на улицах Сабхи, порядок устанавливают военизированные формирования, контрабандисты, мафиози и просто вооруженные жители. Эта зона закрыта для посещения.
Абу Бакар оказался там после пятидневного безостановочного перехода через пустыню. Отправной точкой был город Агадес на севере Нигера, туда же он вернулся через несколько месяцев. Сидя на старом стуле, он рассказывает о своих злоключениях под звучный призыв к молитве, раздающийся из находящейся неподалеку мечети. По словам Абу, возле левого глаза у которого шрам, в Сабхе все знают про гетто Али. «Но это всем безразлично, потому что Ливия — это ад. Все вооружены. Даже дети ходят с пистолетами. И никого не волнует ни добро, ни зло», — говорит он. Кажется, что то, что происходит в гетто Али, не доставляет никому особого беспокойства.
«Я заранее оплатил проезд до Триполи. Я оплатил его в Агадесе до отправления», — рассказывает Абу Бакар. Это стоило ему 381 евро — сбережений всей его семьи. «Но я так и не доехал до Триполи», — вздыхает он. Добравшись до Сабхи после переезда через Сахару, водитель отвез своих пассажиров в гетто. «Там были ливийцы в военной форме и с оружием. Не знаю, были ли это солдаты, повстанцы или кто-то еще», — рассказывает он. Абу и его спутников втолкнули в здание, заявив, что они не оплатили проезд, хотя это было не так, и посадили их под замок без дополнительных объяснений.
На протяжении двух месяцев, пока Абу был в гетто, ему выдавали стакан воды и батон хлеба в день. По его оценкам, там находилось около 300 человек, только мужчины. Тех, кто умирал, другие должны были вытаскивать на улицу и сжигать тела на пустыре рядом с тюрьмой. «Каждый день приходили арабы, иногда в сопровождении телохранителей, и нас выводили во двор. Там мы должны были садиться в ряд таким образом (Абу садится на пол, разведя ноги), каждый садился между ног того, кто был сзади. Образовывалось что-то наподобие поезда на земле», — вспоминает Абу. Он вновь садится на стул и продолжает рассказ: «Арабы ходили между нами и отбирали некоторых. Обычно они выбирали сильных, тех, которые, скорее всего, не умрут через пару дней. Их выбирали как манго на фруктовом рынке. Потом они платили надсмотрщикам гетто и забирали товар. Арабы приходили каждый день покупать нас».
Абу продали через два месяца. «Я не знаю, сколько за меня заплатили. При нас не говорили о деньгах, отходили в угол торговаться», — говорит гамбиец. Абу замолкает, смотря перед собой потухшим взглядом. И продолжает вновь: «Гетто Али — как раз такое место, которое представляешь себе, когда говорят про невольничьи рынки». В городе, до недавнего времени считавшемся туристическим, в стране, находящейся в 400 километрах от Европы, процветает работорговля в XXI веке!
Ливийская «черная дыра»
До войны — конфликта, который вспыхнул в 2011 году в продолжение «арабской весны», — через Ливию пролегал один из нескольких путей миграции в Европу. Представители мафиозных структур предпочитали в ряде случаев переправлять мигрантов в Мавританию, а оттуда на лодках на Канарские острова; или они пересекали Алжир, доезжали до границы с Марокко и перебирались в Мелилью; или пытались через Ливию добраться до побережья, чтобы доплыть на плотах до итальянского острова Лампедуза.
Сегодня через Ливию лежит, пожалуй, единственный путь в Европу. В стране такой хаос, что мафиози и торговцы живым товаром могут беспрепятственно разбивать лагеря где угодно, а в других странах границы находятся под контролем. Каждый населенный пункт в Ливии находится под властью разных вооруженных формирований. И мигранты пытаются воспользоваться этой неразберихой, чтобы пересечь море. По оценкам Международной организации по миграции (МОМ), сегодня в Ливии заблокировано около 330 тысяч мигрантов.
Проблема состоит в том, что у этого беспорядка есть и обратная сторона: в условиях отсутствия какого-либо контроля тысячи мужчин и женщин становятся добычей похитителей. В последние несколько месяцев эти похищения приобрели новый оборот: растет количество рабов.
В апреле этого года МОМ — организация под эгидой ООН — опубликовала доклад, в котором указывается, что в Ливии уже несколько месяцев существуют невольничьи рынки — места, где продают мигрантов для использования их в качестве рабочей силы, обслуживающего персонала или секс-рабов.
Директор миссии МОМ в Нигере Джузеппе Лопрете (Giuseppe Loprete) говорит, сидя в своем кабинете в представительстве в Ниамее, что «мигранты, возвращающиеся из Ливии, рассказывают страшные истории о побоях, аукционах, купле-продаже рабов». Зловещее путешествие в прошлое на противоположное побережье Средиземного моря! Гетто Али, где был продан Абу, — один из таких рынков.
Речь не идет о похищении людей с целью выкупа, ни об эксплуатации рабочей силы, ни о возможности заплатить за освобождение. Речь идет о работорговле, когда жители Ливии покупают выходцев из субсахарской Африки, чтобы те работали в их домах, на фермах или полях без какой-либо зарплаты, если не считать еды и крова, в условиях жестокого обращения.
МОМ заявила об этом, и сейчас очевидцы, которым удалось сбежать, начали давать показания. Но международное сообщество мало что делает для того, чтобы положить конец этому кошмару из прошлого века.
Продан за 3200 евро
«Я хочу рассказать миру о том, что происходит», — говорит 39-летний Ачаман Агахли (Achaman Agahli) — мужчина крепкого телосложения из города Агадес. Он принимает нас у себя дома, представляющего собой строение, сложенное из необожженного кирпича, где живут вместе люди и козы. Ачаман занимался перевозкой бидонов между деревнями в пустыне. Его друг предложил ему попробовать добраться до Европы, чтобы подзаработать. Он посоветовался с женой и, решившись на этот шаг, отправился в путь в июне прошлого года, забравшись в три часа ночи в кузов белого пикапа марки Toyota. Перед отправлением он услышал, как контрабандист, которому заплатили за перевозку, говорил по телефону: «Я отправляю тебе партию из 25-ти». В тот момент Ачаман не придал значения его словам. И только через некоторое время он понял смысл этой фразы.
«Сначала предполагалось, что нас довезут до города Мадамы на границе Нигера и Ливии, но мы поехали дальше, и нас оставили в Катруне, на территории Ливии. Там нас забрали ливийцы из местного племени тубу. Все они носили бороду и были вооружены. Мне сказали, что есть проблемы, кое-чего не хватает. Нас отвезли в Сабху и поместили всех в одну комнату в заброшенном здании», — продолжает он свой рассказ.
Ачаман провел под замком 26 дней. «Нам давали хлеб и молоко. Потом один из надзирателей сказал, что больше нам ничего не дадут, чтобы у нас не было сил на побег», говорит он. На 27-й день пришел какой-то ливиец и начал торговаться с главой похитителей Ачамана. На этот раз они слышали переговоры. «Я говорю по-арабски. Я их понял. Они договорились о продаже партии из 12 человек. Да, так он и сказал: партия из 12. И за каждого из этой партии, за каждого из нас, он собирался заплатить 5 тысяч ливийских динаров», — вспоминает Ачаман. В тот день его купили за 3200 евро.
«Наш покупатель отвез нас к себе домой. У него был большой дом с большим огородом в Убари — городе неподалеку от Сабхи. Это был богатый человек. Около двух месяцев я лечился, потому что был очень болен. Поправившись, я начал работать», — продолжает Ачаман. В его обязанности входило кормление хозяйского скота, уборка хлева, работа в огороде, пахотные работы и т.д. За это ему предоставляли кров и еду. Так как Ачаман говорил по-арабски, он стал доверенным человеком хозяина. «К другим он относился с презрением, а со мной обращался хорошо: не бил и не кричал на меня. Через несколько месяцев я мог свободно приходить и уходить из дома, если нужно было выполнить какие-то поручения», — продолжает повествование африканец.
Побег произошел во время одной из таких поездок. Ачаман рассказывает, как он отправился в Сабху за лекарствами, по дороге он познакомился с водителем родом из Нигера, который помог ему пересечь границу.
На прошлой неделе умерла в родах жена Ачамана. «Она так и не узнала, что со мной произошло. Я ей ничего не рассказывал, не хотел расстраивать ее», — говорит он.
Ремень вместо кнута
Адам Сулейман (Adam Souleyman) одет в желтую футболку с изображением Дон Кихота. Ему 24 года. Он очень худой. На голове у него тюрбан для защиты от солнца и песка. Сейчас он живет в Агадесе, где принимает нас во дворе дома своих родственников, но родился и вырос он в деревне неподалеку от Зиндера — второго по величине города в Нигере, расположенного в южной части страны. Приблизительно полтора года назад оттуда он и отправился в Ливию, пытаясь попасть в Европу.
По воспоминаниям Адама, в приграничном городе Мадама вооруженные люди приказали ему и его попутчикам лечь на землю. «У нас забрали документы и деньги», — вспоминает он. С этого момента Адам превратился в товар.
Они сидели взаперти три дня, потом пришел какой-то человек, которого Адам называет «большим и толстым», обсудил цену с повстанцами и забрал троих. «Один парень был из Мали, другой — из Буркина-Фасо, и я. Всех посадили в пикап, а потом заперли в подвале. Окна там были очень маленькие, почти на уровне земли, покрытой песком. Там было несколько ковров, на которых мы спали. Этот человек нам сказал: «Теперь самое лучшее, что вы можете сделать, — это не умереть».
Это был новый хозяин Адама и двух других африканцев. Он их сдавал в аренду. «Он вывозил нас каждый день нас на работу в разные места. Это были большие дома богатых арабов. Будил он нас, окатывая холодной водой, и выводил из подвала, подстегивая ремнем как кнутом», — рассказывает он, нехотя воспроизводя действия этого человека. «Когда мы заканчивали работу, он приходил за нами и опять отводил нас в подвал», — говорит Адам. В таких условиях он прожил один месяц и десять дней.
«Были дни, когда мы не работали, хозяин не приходил за нами. Тогда мы сидели взаперти без еды. Парень из Мали говорил, что хочет положить этому конец, покончить жизнь самоубийством, что он больше не может так жить», — продолжает Адам.
El País: А ты?
Адам Сулейман: Я нет. Я хотел увидеть свою семью.
— Ты чувствовал себя рабом?
— Я не чувствовал. Я и был рабом.
Шло время. Адам проклинал тот день, когда решил ехать в Ливию. Удача улыбнулась ему в тот вечер, когда хозяин одного дома отправил его к водяной скважине исправить неполадки. «По дороге я встретил грузовичок, в котором ехали рабочие-африканцы. Один из них был из племени хауса, как и я. Я его окликнул и попросил помощи», — рассказывает Адам. Этот человек забрал его к себе домой и потом нашел ему место в машине, возвращающейся в Агадес, где Адам остался работать, чтобы накопить денег и вернуться в Зиндер. «Что с теми двумя парнями из Мали и Буркина-Фасо, я не знаю, — сказал Адам. — Может быть, они все еще там». Он закрывает глаза руками и плачет.
Семь месяцев не видеть небо
Голова Мариан (Marian) покрыта красным платком. Она уехала из Лагоса (Нигерия) в июле прошлого года. Ей сказали, что после недолгой поездки на машине и переправы через реку она окажется в Италии.
Сейчас Мариан 23 года, и она живет на автовокзале в Агадесе в ожидании оказии, чтобы вернуться на родину. Там никто не знает, что случилось с Мариан, а она в течение семи месяцев была секс-рабыней.
Это случилось в ливийском городе Триполи, где они оказались после того, как провели в пустыне больше дней, чем было запланировано, из-за ошибки проводника. Им даже приходилось пить воду из луж. «Когда мы приехали в Триполи, нас заперли в подвале без окон. Я спросила, когда мы поедем в Италию, и какой-то человек ответил, что никогда», — рассказывает Мариан. И с этого момента начался кошмар.
«Некая женщина ввела в курс дела группу девушек, находившихся в подвале. Она сказала, что если мы хотим снова получить свободу, мы должны заплатить определенную сумму (Мариан не хочет говорить, сколько), а единственный способ ее добыть — заниматься проституцией в этом подвале», — продолжает Мариан.
Она всхлипывает: «Я не переставала рыдать и отказывалась. В первый день пришел мужчина и велел мне сесть ему на колени. Я сказала, что не буду этого делать. Тогда пришел муж женщины, которая нам все объяснила, и ударил меня по лицу. Он сказал: „Если ты не будешь повиноваться, я тебя буду бить". И я сказала, пусть бьет, и подставила лицо». Мариан поворачивается, как будто подставляя щеку, и добавляет: «Но наступает момент, когда ты не хочешь, чтобы тебя больше били».
Если Мариан или другая девушка отказывалась, женщина рвала листки, на которых было написано, сколько они заработали. «И мы должны были начинать сначала», — говорит она. Мариан потребовалось семь месяцев, чтобы выйти на свободу. За это время она ни разу не вышла из подвала, ни разу не видела небо.
«Сейчас я хочу вернуться в Лагос, к обычной жизни. Но я надеюсь, что никто из моей семьи не узнает, что со мной произошло», — заключает она.
Оковы на запястьях
Рассказывая свою трагическую историю, Нассер Абдул Кадер (Nasser Abdul Kader) улыбается. Это средство защиты, оболочка, за которой можно спрятаться, чтобы не пасть духом. Нассера никто не покупал. Человек, поработивший Нассера, его похитил.
Как и многие другие, он приехал в Ливию, поверив обещаниям, что его переправят в Италию за четыре дня. Он выехал из Агадеса — города, где родился, и потом его вместе с шестью другими мигрантами оказался в Сабхе без денег и документов. «Мы пришли на площадь, где нанимали на временную работу. Когда появлялся такой наемщик, его окружали со всех сторон в надежде получить работу», — говорит Нассер.
На третий день Нассера и еще одного парня забрал с собой некий тип, которому была нужна рабочая сила. «Он отвез нас на птицеферму, где было полно кур. Он показал нам ферму и сказал, что мы должны кормить кур и не давать им спать по ночам», — рассказывает Нассер. Он сделал гримасу непонимания и пожал плечами. «На следующий день хозяин представил нам двух вооруженных людей, очень сильных, и сказал, что они отвечают за безопасность на ферме», — продолжает он свой рассказ.
В течение месяца и десяти дней Нассер разгружал мешки с кормом, кормил кур и не давал им спать по ночам. Все изменилось, когда Нассер спросил одного из охранников, когда им заплатят за работу. «Он на меня посмотрел, поднял палец вот так и сказал: „Слушай внимательно: здесь не платят зарплату". Я испугался, но на следующий день мы возмутились и отказались разгружать грузовик», — описывает ход событий Нассер.
Последствия этой забастовки дали о себе знать, когда охранники увидели, что мешки с кормом остались неразгруженными. «Они пришли к нам в комнату и избили нас палкой с толстым проводом на конце и ремнем. Потом они показали нам пистолет и сказали, что если мы не будем работать, они нас убьют и возьмут других негров», — говорит Нассер.
С этого дня им пришлось работать так: их связывали друг с другом двухметровой цепью, крепко затянутой на запястьях. «С этого момента нас били проводом, пока мы работали. Так я превратился в раба», — рассказывает африканец.
Нассера и его товарища по несчастью развязывали только, когда они возвращались в свою комнату и ложились спать. «Никто не знал, где мы, у нас не было ни денег, ни документов, ни контакта с внешним миром. Мы были словно мертвецы», — говорит Нассер. Трагедия продолжалась пять месяцев, и однажды утром Нассеру удалось сбежать с фермы, пока охранники спали, крепко напившись.
«Я говорю тем, кто хочет уехать в Европу: не делайте этого. Не уезжайте. Погибнете или станете рабами. И рассказываю им мою историю, — говорит Нассер. — Но разве они слушают? Всегда отвечают одно и то же: у меня нет выбора».
