Фривольность, то есть легкомысленное отношение к серьезным или важным вещам, в значительной степени является распространенной социальной привычкой. Все мы иногда позволяем себе фривольность. Беспечное отношение к драматическим событиям, суровой правде жизни или наиболее важным решениям иногда работает как механизм самозащиты.
С особой силой это проявляется в нынешнее неспокойное и небезопасное время, когда на фоне расшатывания устоев мирового порядка и политического устройства мы наблюдаем элементы трагикомедии. На экранах наших мобильных телефонов, планшетов и телевизоров постоянно кружатся и снуют в какой-то бессмысленной круговерти поражающие своей чудовищной жестокостью сцены, как например, запись обезглавливания пленников ИГИЛ (террористическая организация запрещена в РФ, — прим. ред.), после чего следуют совершенно абсурдные картинки, скорее напоминающие пародию.
Абсурд, в частности, проявляется, в предпоследнем твите президента США, явно настроенным стать мировым лидером хотя бы в этой области. Используя компьютерную графику, в твите изображено как Трамп, подобно одержимому, выскакивает на ринг, сметает со своего пути арбитра и наносит удары по CNN, обвиняя этот телеканал в том, что он распространяет про него лживую информацию.
В обстановке общемировой трагикомедии и головокружительной череды явлений и событий определенная доза фривольности допустима. Хотя бы для того, чтобы сохранить душевное здоровье и не оказаться унесенными этим безумным потоком.
Но существую две формы политической и социальной фривольности, которые должны были бы вызвать наше особое беспокойство. Первая заключается в той легкости, с которой принимаются или не принимаются — исходя из краткосрочных, партийных соображений или еще более мелких интересов — решения, имеющие важнейшее значение для благосостояния наших стран и граждан, для их настоящего и будущего. Она сопровождается надоедливыми тезисами и политической трескотней, зачастую не несущими в себе какого-либо смысла. Вторая поразительная легкость — это та, с которой в нашем политическом языке и социальном общении преступаются границы между трагедией и пародией, между тем, над чем, строго говоря, потешаться нельзя, и насмешкой или шуткой как таковой. Эта легковесность отличается от сатиры, поскольку не содержит в себе никаких выводов, которые могли бы быть полезными для критического осмысления и демократии.
Обе разновидности политической фривольности растут вместе с усилением влияния социальных сетей и сокращения лидеров. Строго говоря, они тесно взаимосвязаны. Так, определенные политики и представители СМИ проявляют обе разновидности по-разному, думая о потреблении и привлечении своей аудитории при помощи оскорблений, насмешек и издевательств над своими противниками.
Президент США вновь использует и ту, и другую. Это проявляется и в том, как он принимает решения по актуальным проблемам (таким, как выход из Парижского соглашения по климату или система здравоохранения в его собственной стране), не принимая во внимание основополагающие принципы государственной демократической политики, и в его пренебрежительном отношении к женщинам, и в оскорблении меньшинств, третьих стран, ислама или всего вместе посредством ночных твитом, мемов и грубых выпадов.
Но он не одинок, поскольку носителями подобной политической фривольности являются различные деятели, в том числе и левых взглядов, которые нашли в Трампе своего кумира. Итак, в результате первой формы фривольности, в огне братоубийственных и партийных войн и других безответственных акций мы утрачиваем ценнейшие возможности коллективно подготовиться к тем вызовам, с которыми сталкиваемся, и сделать что-то полезное для грядущих поколений. Второе направление фривольности, в котором все средства хороши, но при этом никакой особой ценности из себя не представляют (поскольку ничто не воспринимается всерьез до тех пор, пока не затронет нас напрямую), ведет к размыванию тех слабых этических принципов, на которых зиждется наше существование. Писаные и неписаные правила и принципы, в основном несущие в себе ту мерзость и приспособленчество, которые присущи почти каждому человеку. Таким образом, мы становимся еще более бесчувственными по отношению к вопросам, которые требуют определенного совместного участия и этического подхода и должны быть доведены до сознания всего общества. Когда все превращается в балаган и фарс, то мы подвергаемся риску коллективного вырождения, особенно если нас побуждают к этому сверху. Иногда, перед лицом этой политики трагикомедии создается ощущение, что нам не остается ничего иного, как смеяться. Как написал в своей недавней статье Мануаль Ариас Мальдонадо (Manual Arias Maldonado), «чтобы не плакать, наверное, нам лучше смеяться». Во время расслоения и социальной тревоги обе разновидности фривольности широко распространены и подпитывают друг друга. Это тот путь, которого мы должны избежать.
Однако, похоже, что именно на эту извилистую тропинку Трампа хотят затащить нас некоторые испанские политики. В последние годы, даже если исходить из современных норм, испанская политика становится неслыханно фривольной в обеих ее вышеописанных разновидностях. И речь не идет о новой или старой политике, а о господстве безответственной, догматичной, непродуманной и плохой политике, которая не способствует плюрализму мнений, насыщению богатым содержанием дискуссий, а скорее наоборот. Новые формы вроде социальных сетей могут способствовать утверждению принципов терпимости, которые сейчас разделяет значительная часть современного испанского общества. Но, если они находятся в определенных руках, то делают упор на элементы наихудшей политики нашей страны, которые мы надеялись оставить в прошлом.
В качестве примера, давайте задумаемся о неожиданном решении нынешнего руководства Испанской социалистической рабочей партии (PSOE) отказаться от поддержки соглашения о свободной торговли Евросоюза с Канадой. В этом решении просматриваются элементы политической фривольности со стороны некоторых руководящих лиц, как по форме — изначально это было заявлено в твите в ответ на очередной троллинг, так и по содержанию. Похоже, это решение больше отвечало предвыборным расчетам, чем обоснованным и весомым доводам, что отдаляет государственную партию от европейского консенсуса, не говоря уже о подрыве авторитета партийных кадров, вложивших немало сил в разработку соглашения.
С другой стороны, неслучайно, что политики, столь легко впадающие во вторую разновидность фривольности, обычно являются упертыми догматиками. Давайте задумаемся, например, над мемами, призывающими отправить конкретного человека в ГУЛАГ, символизирующий для граждан России и стран Восточной Европы то же самое, что Освенцим и Бухенвальд для евреев. Таким образом, они представляют Зло каким-то заурядным повседневным явлением, в отличие от Ханны Арендт (Hannah Arendt), которая, говоря о нацистском палаче Эйхмане, никогда не старалась его высмеивать, чтобы не выхолостить те вопросы, которые действительно имели значение. Чтобы не допустить повторения трагедии. Для этих политиков, превозносящих Сталина или восторгающихся Жижеком (Zizek), фривольность вкупе с огульными нападками на противника, без приведения каких-либо серьезных доводов, являются скорее маской, скрывающая ум, неспособный к анализу и преклоняющийся перед авторитаризмом. Они заставляют тебя спросить, каким демократическим ценностям они тебя научат, и если ты засмеешься, то сделаешь это, преодолевая себя, с холодной улыбкой на лице. Строго говоря, люди знают, что есть вещи, над которыми нельзя смеяться, несмотря на похабные выходки очередного мерзавца, иногда даже высокопоставленного.
Подобные фривольные политики стараются утвердиться при помощи лайков, эмотиконов и хэштегов; путем порицания столь ненавидимого ими противника, и наконец, при помощи наиболее непримиримых низовых слоев. Но только не на основе положительных сторон предлагаемой ими политики, или отрицательных черт той, которую они критикуют. И уж тем более не благодаря своей способности повести за собой тех, кто думает по-иному. Речь не идет о том, чтобы убеждать. Необходимо мобилизовать граждан на решительные действия. Такие политики и журналисты столь же полезны как огнепоклонники на пожаре, вызывая нестабильность и раздробленность в современном обществе. Они легкомысленны, но их легкомысленность влечет за собой коллективные последствия. Хотя они используют фразеологию политических борцов, выступающих за перемены, в итоге они с презрением относятся к конкретному человеку и его мнению, поскольку зависят от политики масс и накала напряженности. Их влияние падает в тех демократических обществах, где есть плюрализм мнений и согласованная политика. Значительная часть их влияния, в особенности наиболее вредоносная, все же приходится на нас, поскольку мы участвуем в их игре и покорно принимаем их политический язык.
Мы вошли в новую эпоху, где значительная часть общепризнанных норм и принципов находится под вопросом, где возникают новые формы связи на фоне отсутствия безопасности и преобразований, которые изменят наш образ жизни. И тогда потребуются новые политические и общественные лидеры, способные работать на перспективу, создавать сообщество, а не только повторять всем известные тезисы. Они должны уметь достигать согласия между различными политическими силами, а не только занимать господствующее положение в одном из слоев общества. Эти новые лидеры должны обладать определенными этическими принципами, а еще лучше — нравственными ценностями. Одним словом, не легкомысленными людьми, прилипшими к своим мобильным телефонам, которые не видят ничего вокруг и занимают только тем, что разочаровывают нас, вызывают в нас худшие чувства и сталкивают нас друг с другом.
