Atlantico: Какие итоги можно подвести под саммитом G20? Какое взаимодействие сил на нем просматривалось?
Михаэль Ламбер: Проще всего будет рассмотреть ситуацию с каждым из четырех ключевых игроков: США, Россией, Китаем и Европейским союзом.
Что касается Дональда Трампа, его политика представляется неубедительной. Он продолжает курс на протекционизм и намеревается в частности обложить пошлинами немецкие и китайские товары. У него не получается убедить немцев и европейцев, которые не согласны с его протекционистским подходом, и, разумеется, китайцев. Он пытается установить диалог с Россией, не добиваясь при этом конкретных результатов, и не соблюдает дипломатический протокол, посадив дочь за стол переговоров. Этот последний момент, кстати, придает президентству Трампа семейный характер. Речь идет либо о неуважении к протоколу, либо о намеренном шаге, о причинах которого нам остается только догадываться.
С Россией состоялись абсолютно классические переговоры, и Владимир Путин играет на геополитическом невежестве Трампа, а также разногласиях среди западных стран, чтобы укрепить свои позиции на Ближнем Востоке.
Владимир Путин будет участвовать в обсуждении всех вопросов, но он придерживается четкого геополитического курса, в рамках которого стремится утвердить свой контроль в Сирии и добиться согласия Запада. Диалог с Трампом, как мне кажется, мало что может дать.
Третьим игроком является Китай, который поддерживает европейцев в области свободной торговли и борьбы с потеплением климата. В торговой сфере интерес Китая очевиден. В климатической области он не следует той же логике защиты планеты, что и Европа: не стоит забывать, что он лидирует в выпуске комплектующих для солнечных батарей и производит все больше электромобилей… Получается, что Китай заинтересован в самом активном сотрудничестве с европейцами, тогда как отход от свободной торговли в международной системе ему совершенно невыгоден. По климату, определенную роль играет и внутренняя политика. Китайцы уделяют все больше внимания экологии (пусть и не в такой степени, как европейцы) и здравоохранению. Загрязнение вредит туризму и состоянию здоровья трудовых ресурсов.
Наконец, Европа стремится сохранить свободную торговлю. В условиях Брексита (о нем, кстати, почти не говорили) Франции отводится более значимая чем обычно роль в связи необходимостью продемонстрировать единство Парижа и Берлина, а также противодействие США.
— Не говорит ли названная успешной встреча Дональда Трампа и Владимира Путина об определенной изоляции на международной арене, в частности по вопросам экономической политики и климата, которые были ключевыми на G20?
— Соотношение сил тут — очень сложное, поскольку речь идет о двух уникальных лидерах. Сложно сказать, что на самом деле дала эта встреча. Трамп — дебютант в политике со старыми взглядами на Россию, с которой у него все же есть определенная позиция взглядов, в частности по консерватизму. Путин же — настоящий геополитик. Он хорошо разбирается в этой сфере и, судя по всему, может воспользоваться имеющимся опытом, чтобы ловко подтолкнуть Трампа в нужном ему направлении. Причем не факт, что американский лидер сможет это осознать.
В плане сотрудничества США дадут России действовать по собственному усмотрению в некоторых регионах мира (в частности в Сирии), а та в ответ не будет создавать препятствия для американской политики.
Изоляция по отношению к европейцам связана с различиями в политике и представлении мира. Риторика сторон плохо стыкуется, в связи с чем европейцам сложно дискутировать с Трампом. Диалог лидеров России и Америки был очень ожидаемым событием.
— Макрон хотел представить себя лидером G20, в частности по вопросу климата. Как расценивать его результаты на фоне запланированного на 14 июля визита Дональда Трампа в Париж?
— Что касается климата, Эммануэль Макрон изначально хотел представить его очень важным, если не ключевым (в его предвыборной кампании такая позиция, стоит сказать, прослеживалась не особенно четко). Впервые упор на экологию и борьбу с потеплением климата был сделан им в инаугурационной речи. Он отметил достижения своих предшественников и в частности Франсуа Олланда, который провел климатическую конференцию в Париже, и представил себя его наследником в этом вопросе.
Он первым высказал свое категорическое несогласие после решения США выйти из Парижского соглашения. С этого момента СМИ представили его лидером защитников окружающей среды, и он де факто оказался в этом положении.
Впоследствии был получен консенсус со стороны других государств. G20 представляет собой логическое продолжение, а упор на климатическом вопросе может создать Франции «новый» образ на международной арене, придать ей значимости, помочь ей установить конструктивный диалог с другими партнерами. В этом плане Макрон добился успеха.
Михаэль Ламбер — доктор истории международных отношений, эксперт по отношениям ЕС и России и оборонной политике НАТО и ЕС. Глава экспертной группы Caucasus Initiative.
