Анекдоты хороши тем, что жизнь обязательно подтверждает их правоту. 4 июля уважаемая спикер Сейма Латвии Инара Мурниеце выступила в роли Клима Коломийцева — героя сатирических песенок Александра Галича эпохи раннего застоя.
…Передового рабочего и общественного активиста отрывают от праздничного стола, чтобы он произнес речь на антивоенном митинге. Дело привычное, но выйдя на трибуну, он с ужасом убеждается, что получил текст, написанный для другого человека. Отступать поздно, и он с привычным пафосом вещает: «Израильская, — говорю, — военщина известна всему свету! Как мать, — говорю, — и как женщина требую их к ответу! Который год я вдовая, все счастье мимо. Но я стоять готовая за дело мира!».
В песенке, кроме героя, никто не заметил явного несоответствия текста речи с образом оратора. Мурниеце (Инара Мурниеце, латвийский политик, в 2011 году избрана депутатом Сейма от Национального объединения «Все для Латвии!» — «Отечеству и свободе/ДННЛ», в 2014 году избрана председателем Сейма Латвии-прим. ред.) повезло меньше: из всего, что было сказано на митинге памяти жертв Холокоста, в прессу попали только ее слова: «Холокост напоминает, куда может привести целенаправленно разжигаемая на государственном уровне нетерпимость». И действительно — сама по себе мысль абсолютно справедлива. Но в устах наиболее высокопоставленного представителя латышского национализма она звучит еще более нелепо, чем речь Клима Петровича от имени вдовы.
Остается только один вариант — Латвия. И это справедливо: поколение нацистов, радостно воспринявших нашествие гитлеровцев и принявшихся убивать людей без прямой команды новой власти воспитала именно Латвийская республика. Особенно в этом преуспел правящий в последние шесть лет независимости режим Карлиса Улманиса. Главным идеологом этого режима был министр Альфред Берзиньш. Именно его мысль о «русских вшах» недавно восторженно процитировал в официальной партийной газете коллега Мурниеце по партии и фракции в Сейме Эдвинс Шноре.
Я не знаю, действительно ли Мурниеце вручили речь, подготовленную для кого-то более либерального, либо ей хватило лицемерия осудить то, что составляет единственное содержание идеологии собственной партии. Но справедливые слова не теряют своей справедливости, даже если их сказала такая одиозная фигура, как Инара Мурниеце.
Так в чем же заключалась нетерпимость, разжигаемая в довоенной Латвии на государственном уровне? Ну не каждый же день сравнивал с вшами инородцев наш отечественный Геббельс! А наиболее последовательных латышских нацистов из организации «Перконкрустс» даже сажали в тюрьму — в том тоталитарном государстве каралась любая самостоятельная политическая деятельность, независимо от ее идеологической базы.
Оказывается, вполне достаточно было навязчивой пропаганды национального государства, латышской Латвии. Параллельно существовала прямо не провозглашаемая дискриминация инородцев в виде постепенного закрытия школ, учреждений культуры, оттеснения от любой государственной службы. Этого хватило для того, чтобы массы патриотически настроенных граждан осознали свое привилегированное положение перед людьми других национальностей.
Подобные процессы проходили не только в Латвии. И если мы посмотрим на карту Европы, то именно в новоявленных национальных государствах ее Востока население особенно рьяно участвовало в убийстве евреев — зачастую без всякого внешнего участия гитлеровцев, а иногда и до их прихода.
Более того, нетерпимость могла провозглашаться даже не на уровне государства. Организация украинских националистов (экстремистская, запрещенная в Росиии организация — прим. ред.) в Польше была запрещена, что не мешало ей быть очень популярной в народе. В ее официальных документах было зафиксировано, что врагами будущей свободной Украины являются «жиды, москали и ляхи» — и украинские националисты убивали евреев с тем же рвением, что и латышские.
Разумеется, за три четверти века ситуация изменилась, националистическая пропаганда смягчилась, хотя бы раз в год должны говорить справедливые слова о жертвах Холокоста даже такие, как Мурниеце. Прямое утверждение, что людей неправильного происхождения можно унижать, я уж не говорю, что убивать, сегодня признак маргинальности. И того же Шноре пожурила комиссия Сейма по этике.
Меня куда больше огорчает, что если за неправильную национальность оскорблять нельзя, то неправильные убеждения по-прежнему служат оправданием для ненависти даже у тех, кто искренне считает себя интеллигентами. В этом отношении харатерна статья театроведа Сильвии Радзобе.
Узнав о перле Шноре, она осудила его в твиттере. И была ошеломлена тем, что большинство комментаторов защищало депутата. Статья как раз о том, в чем неправы те, кто Шноре поддерживают. Разумеется, это хорошо, что есть латышские интеллигенты, которым не нравится, когда сограждан сравнивают с вшами.
Но вот аргументация автора оставляет желать лучшего. Главное возражение заключается в том, что политик огульно оскорбил всех русских — и плохих, и хороших. А разве мало среди них искренних патриотов Латвии! Сочувственно цитируется один обиженный — дескать, я ходил в латышский детсад, школу и университет, а меня все равно вошью назвали — какое безобразие… Свою гражданскую позицию автор выражает в послесловии такой фразой: «Я считаю, что в Латвии имеют право жить и чувствовать себя в безопасности все лояльные нашему государству люди разных национальностей».
Итак, лояльных вшами называть нельзя. Остается решить, что делать с нелояльными. Например, с Владимиром Линдерманом, который и поднял скандал из-за высказываний Шноре. Не знаю, как себя оценивает сам Володя, но в массовом латышском сознании он наверняка один из ярких примеров нелояльности государству. Вероятно, назвать его вошью г-жа Радзобе не будет — в отличие от Шноре, она человек воспитанный. А как насчет «права жить и чувствовать себя в безопасности» в Латвии?
И это очень серьезно и очень опасно. Вероятно, сегодня в обществе намного больше людей, уверенных, что за неправильную национальность убивать нельзя, чем это было в 1941 году. Но неправильные политические убеждения по сей день по сей день являются в глазах многих достаточным поводом для оскорблений и остракизма.
Кстати, Холокост в Латвии тоже объясняли нелояльностью евреев. Пусть основания для таких обвинений были: евреи в целом более одобрительно восприняли советизацию Латвии, чем латыши. А почему они должны были поступить иначе? Если Латвия строит национальное государство, следовательно, люди других национальностей чувствуют себя дискриминированными. И с чего им это государство любить? И как можно запретить им радоваться, что это государство прекратило свое существование?
На современной Украине убийства людей за нелояльность поставлены на поток. Армия обстреливает оказавшиеся под властью нелояльных сограждан города, убивая этих сограждан, а не мифических агрессоров, тысячами. Причем гибнут не только повстанцы, но и мирные жители, в том числе дети — логика та же, что и при Холокосте. И особого возмущения в мире это не вызывает — потому что признано, что государство имеет право убивать свое население во имя сохранения территориальной целостности.
К счастью, в Латвии ничего подобного не происходит. Но вот год назад ВВС показала фантастический фильм о сепаратистском восстании в Даугавпилсе, переросшем в серьезную войну. И среди многих возмущенных комментариев — дескать, такого никогда не может быть — я не увидел самого разумного и гуманного: «Ну не будет же латвийская армия стрелять по своему городу Даугавпилс». Боюсь, что в обществе есть консенсус — сепаратистов надо убивать. Как это делается на Украине.
…Когда Мурниеце толкала свою речь, я в толпе на митинге трепался вполголоса с товарищем — ну не слушать же всерьез политкорректные банальности официальных лиц, повторяемые из года в год. Все же фразу ее расслышал, мы позубоскалили. А теперь лучше понимаю, зачем вообще нужны подобные мероприятия — спасибо спикерше.
Холокост, вероятно, самое страшное массовое убийство в истории человечества. И он, как прожектором, просвечивает нашу жизнь, показывая, какие могут быть риски повторения трагедии. Жизнь изменилась, многих условий, существовавших в то время уже не будет никогда — например, человеконенавистнического режима, прямо поставившего целью массовые убийства по этническому признаку и установившемуся в одной из ведущих держав мира.
Но некоторые факторы риска остались, и о них надо постоянно напоминать. Например, о том, что национальное государство при смешанном населении непременно чревато «целенаправленно разжигаемой на государственном уровне нетерпимости». И о том, что эта нетерпимость крайне опасна — не только по отношению к инородцам, но и к инакомыслящим. А главное — что жизнь человека является высшей ценностью, куда более важной, чем существование того или иного государства.
