Ученые в мировом масштабе создают хранилища всего на свете — от семян до льда и молока млекопитающих — в погоне за возможностью сохранить стремительно исчезающий естественный порядок.
Невероятно теплым октябрьским вечером в прошлом году один из подсобных рабочих стал свидетелем того, как стремительные потоки воды хлынули в коридор Всемирного семенохранилища, расположенного на глубине около 400 футов (122 метра) внутри склона горы на норвежском острове Шпицберген вблизи Северного полюса. Дождь пришел со штормом. В это время года температура обычно падает намного ниже нуля; и поскольку вода замкнула энергосистему, имевшиеся на объекте электрические насосы были бесполезны. Данное подземное убежище вмещает более 5 000 видов основных продовольственных культур, в том числе сотни тысяч сортов пшеницы и риса. Предполагалось, что оно станет непроницаемой современной версией Ноева ковчега для растений, этаким спасательным плотом в борьбе с изменениями климата и катаклизмами. Местные пожарные помогали откачивать воду из тоннеля до тех пор, пока температура не упала и вода не замерзла. Затем жители расположенной у подножия горы деревушки принесли лопаты и топоры и разбили ледяной покров вручную.
Несколько норвежских радиостанций и газет сообщили о случившемся незамедлительно, но международную огласку инцидент получил лишь в мае, когда стало ясно, что президент Трамп, скорее всего, выведет США из Парижского соглашения по климату. Вскоре после этого вести со Шпицбергена достигли всех уголков света, а заголовки СМИ пестрели заявлениями типа «„Хранилище судного дня" не устояло перед глобальным потеплением». Никому не было дела до того, что с момента потопа прошло уже больше полугода и что хранившиеся там семена ничуть не пострадали. В тот год был установлен третий подряд рекорд глобальных температур за всю историю наблюдений и рекордно низкий уровень площади арктических льдов; продолжалось таяние обширных областей вечной мерзлоты; а ученые утверждали, что под угрозой исчезновения находятся около 60% видов приматов. Все эти факты и так представлялись признаками все более безнадежного будущего планеты, а тут еще и пресса стала подливать масла в огонь сказками о тщетности наших попыток сохранить хоть что-то из окружающего нас изобилия.
Хранилище семян является, пожалуй, наиболее известным проектом в рамках всемирной кампании по созданию складов редких и вымирающих видов с целью обеспечения их сохранности. К счастью, за последнее десятилетие ученые, правительства и даже частные компании прекрасно наловчились в создании подобного рода депозитов окружающей среди. В зоопарке Сан-Диего, к примеру, криогенным методом с помощью жидкого азота сохраняют культуры жизнеспособных клеток, семенную жидкость, яйцеклетки и эмбрионы около 1 000 видов животных и растений. В огромной морозильной камере Национальной лаборатории льда в Лейквуде, штат Колорадо, содержится в общей сложности около 62 000 футов (19 000 м) ледяных кернов, взятых из стремительно тающих ледников и полярных шапок Антарктиды, Гренландии и Северной Америки. В Смитсоновском национальном зоологическом парке Вашингтона хранится крупнейшая в мире коллекция замороженного молока экзотических животных, как крупных (касаток), так и мелких (находящихся под угрозой исчезновения крыланов), целью которой является выявление способов выкормить наиболее уязвимых представителей любого вида: детенышей. Международный проект под названием «Ковчег земноводных» занимается внешней консервацией путем переселения земноводных — наиболее уязвимого класса животных — в закрытые помещения для их сохранности и сбора семенной жидкости.
Человеку свойственен порыв собирать все, что может исчезнуть. В эпоху Ренессанса существовали так называемые кабинеты редкостей, где богатые купцы и аристократы экспонировали личные коллекции костей мастодонтов, окаменелостей, чучел и всевозможных сушеных и маринованных существ. Некоторые антропологи считают, что их область знаний появилась вместе с ностальгией европейцев по аборигенам, которых выкосили принесенные ими болезни и оружие. Это чувство обусловило их стремление собирать предметы народного быта, фрагменты умирающих языков, а иногда даже живых существ. Зисис Козлакидис, президент Международного общества биологических и экологических хранилищ — организации, выступающей от имени порядка 1 300 биобанков, в которых содержится великое множество образцов, включая вирусы и репродуктивные клетки дымчатых леопардов, — заявил, что мир охватила собирательская лихорадка, сравнив ее с глобальной космической гонкой. «Есть ощущение, — сказал он, — и довольно сильное, что мы теряем биоразнообразие быстрее, чем способны его постичь».
Ученые все чаще приходят к общему мнению о том, что на данный момент мы живем в эпоху Антропоцена, эпоху господства человека в глобальных природных экосистемах. Именно мы в ответе за вымирание видов, а не какой-то астероид или извержение вулкана. Изменения выходят далеко за пределы вопроса исчезновения видов: мы изменили состав атмосферы и химическую среду океанов. За несколько десятков лет нам удалось исказить биологическую, химическую и физическую реальность, остававшуюся неизменной на протяжении тысячелетий. А теперь, перед лицом этих непостижимых метаморфоз, мы отчаянно пытаемся сохранить и уберечь то немногое, что осталось. Ученые даже стали изучать психологию такой реакции человека — одна из подобного рода книг называется, к примеру, «Антропология вымирания: очерки по смерти культуры и видов». В некотором смысле наши экологические банки — те же кабинеты редкостей, но в эру Антропоцена — дань фантастическому великолепию мира в конкретный геологический момент, прежде чем он уйдет без возврата.
Мы строим такие банки для того, чтобы лучше понять, а, возможно, и сохранить, наш исчезающий мир. План заключается в исследовании данных образцов и обеспечении их сохранности для ученых будущего, которые будут, вероятно, более подкованы в вопросах технологий, чем мы, и, хотелось бы надеяться, умнее. Генетики уже умеют клонировать животных; возвращать генетическое разнообразие видам, находящимся на грани вымирания, посредством экстракорпорального оплодотворения; переписывать геномы; и изготавливать синтетическую ДНК. Гляциологи воссоздают особенного древнего климата и атмосферных явлений (и предсказывают будущие), изучая запертые во льдах молекулы. Морские биологи выращивают в подводных заповедниках редкие виды кораллов. Ботаники не так давно прорастили нежное растение с белыми цветами, использовав генетический материал из семян, закопанных белками в вечной мерзлоте Сибири 32 000 лет назад. На что же мы будем способны через 10 000 или даже сотню лет?
Но мир, как всегда, меняется — и сегодня мы активизируем и ускоряем процесс способами, о которых не всегда имеем полное представление. Ведь этому изменению подвержены и сами банки. Все может пойти наперекосяк: перебои в электроснабжении, неисправность резервных генераторов, пожары, наводнения, землетрясения, загрязнения, дефицит жидкого азота, война, похищение, пренебрежение. В начале апреля неисправность морозильной камеры хладокомбината Альбертского университета вызвала таяние сотен образцов льда, превратив замороженные сведения о десятках тысяч лет существовавшего на Земле климата в лужи, которые один из наблюдавших печальные последствия гляциологов сравнил с теми, что образуются в раздевалках бассейнов. Данные о содержимом этих хранилищ — геномах, историях происхождения видов — могут быть похищены, повреждены, утеряны или просто отформатированы до такого состояния, что в будущем их будет уже не расшифровать. Такие опасения приходят в голову Оливеру Райдеру, директору генетики Института природоохранных исследований при зоопарке Сан-Диего, и не дают ему спать по ночам. «Я не просто боюсь, что случится что-то плохое, — сказал он мне. — Плохие вещи будут происходить, так или иначе. Это обычный порядок вещей».
