Когда беседуешь со Светланой Алексиевич, сразу же понимаешь, что ей гораздо комфортнее слушать, чем говорить. Это и неудивительно: белорусская писательница провела долгие десятилетия, слушая. Алексиевич, которой сейчас 69 лет, записала тысячи часов разговоров на диктофон с жителями бывшего Советского Союза, собирая и сопоставляя истории жизни обычных людей. Она вплела эти рассказы в элегантные книги, обладающие такой мощью и силой прозрения, что в 2015 году стала лауреатом Нобелевской премии по литературе.
В сегодняшней России творчество Алексиевич — как тест Роршаха на политические взгляды: среди притесняемой либеральной оппозиции она считается совестью нации, уникально проницательным комментатором, объясняющим разочарования и сложности постсоветской жизни. Более широкая общественность считает ее перебежчицей, которая в своих книгах наносит вред репутации России и россиян.
Когда мы встретились с ней в ее родном городе Минске в уютном подвальчике кафе, вход в которое примостился в барельефах внушительных домов конца советской эпохи, Алексиевич только что вернулась из тура по Южной Корее и собиралась отправиться в Москву. «Очень утомляет, когда ты оказываешься в центре внимания; я хочу уединиться и снова начать полноценно писать», — говорит она, заметно утомившись от путешествия и усиленного внимания. Алексиевич нехотя согласилась рассказать о книге, которую написала более трех десятков лет назад, «У войны — не женское лицо», переизданной в новом английском переводе в июле этого года. Книга была написана в начале 1980-х годов, в течение длительного времени писательница не могла найти для нее издателя, но во время переоценки ценностей позднесоветского периода, «перестройки», она стала созвучна духу времени, рефлексии и критическому переосмыслению прошлого и была напечатана тиражом 2 миллиона экземпляров, принеся Алексиевич широкую известность. В дальнейшем безжалостный свет, который пролила Алексиевич на советский военный опыт, перестал приветствоваться в России. С самого вручения писательнице Нобелевской премии ее творчество обрело новую международную аудиторию, дав Алексиевич еще одну порцию славы спустя 30 лет после первого ее проблеска.
Алексиевич признается, что было непросто разговорить этих женщин, чтобы они перестали на один лад повторять заученные банальности о войне. Многие стеснялись реальности своих военных воспоминаний. «Они говорили: "Ладно, мы вам расскажем, но вы должны написать это потом по-другому, в более героическом ключе"». После одного откровенного интервью с женщиной, работавшей военным фельдшером в танковом батальоне, рассказывает Алексиевич, она, как и обещала, отправила той расшифровку разговора по почте, и получила в ответ посылку, полную вырезок из газет о военных подвигах, а большая часть интервью была просто зачеркнута ручкой.
«Потом я еще не раз сталкивалась с тем, как две эти правды уживаются в одном и том же человеке, — рассказывает Алексиевич. — Чья-то личная правда, загнанная куда-то в подземелье, и правда общепринятая, наполненная духом времени».
Книга Алексиевич затрагивает темы, считавшиеся в советское время табу и вновь вырезанные сегодня из истории путинской России: пакт Молотова-Риббентропа, в котором Сталин и Гитлер делили между собой Европу, истязания дезертиров, психологические последствия войны, растянувшиеся на долгие-долгие годы. Ее сюжеты напоминают кошмары, от которых люди просыпаются в холодном поту, они заставляют содрогаться, вспоминая, как им не хватало терпения, как они не могли видеть леса, не думая о брошенных в неглубоких могилах телах.
В современной России Путин превратил победу в Великой Отечественной войне в национальную основу едва ли не религиозной важности, поэтому любые вопросы к черно-белой версии истории славной победы приравниваются к ереси. Тем важнее сегодня становятся свидетельства женщин в книгах Алексиевич, большинство из которых уже умерли. В книге хватает героизма; подвиги, храбрость и тяжелейшая ноша, которая легла на плечи этих женщин, сквозят на каждой странице. Но и кошмаров войны она не стирает из этой истории. В результате книга становится гораздо более внушительным свидетельством невероятной цены, которую советскому народу пришлось заплатить, чтобы одержать победу над нацистской Германией, чем вид межконтинентальных ракет, демонстрируемых на Красной площади в День Победы 9 мая, или бесконечные блокбастеры о войне, транслируемые на российском телевидении.
После книги «У войны не женское лицо» Алексиевич писала книги, где говорилось о ядерной катастрофе в Чернобыле и советском вторжении в Афганистан,о двух трагедиях, ставших предсмертными муками Советского Союза, они обе одновременно послужили и причинами, и симптомами надвигающегося краха этой империи.
Совсем недавно Алексиевич опубликовала огромную книгу «Время секонд хэнд», реквием по советскому времени. В ней представлена хроника шокирующей экзистенциальной пустоты, ставшей характерной чертой 1990-х годов после распада Советского Союза, она помогает понять привлекательность путинских обещаний восстановить былую гордость раненой постимперской нации.
«Никто не считал, что Советский Союз рухнет, для всех это было шоком», — говорит Алексиевич. Всем пришлось адаптироваться к новой болезненной реальности, а правила, коды поведения и повседневный язык советского опыта исчез едва ли не за одну ночь. Все вместе книги Алексиевич остаются, вероятно, единственным наиболее внушительным документом эпохи окончания Советского Союза и последствий его краха. Алексиевич стала жестким критиком Александра Лукашенко, авторитарного президента получившей независимость Белоруссии. Писательница покинула страну «в знак протеста», проведя 11 лет в изгнании в разных европейских странах и вернулась на родину всего несколько лет назад. «Когда стоишь на баррикадах, все, что ты видишь, превращается в цель, ты перестаешь видеть человека, и писатель должен это понимать. С точки зрения искусства мясник и жертва равны между собой, потому что они люди. Нужно видеть именно людей», — сказала она.
Лукашенко уже давал понять, что не является поклонником творчества Алексиевич, и хотя Нобелевская премия обеспечила ей определенную безопасность, ее книги не публиковались в Белоруссии. Она фактически лишена права на общественные выступления. Как писательница с украинским и белорусским наследием, но пишущая в основном о постсоветском пространстве в целом, Алексиевич не уверена в своем отношении к современной России. Она не знает, причислять ли себя к россиянам или говорить о них в третьем лице. Гораздо четче она определяет свое отношение к Путину и сложившемуся на данный момент политическому климату. «Мы считали, что оставим коммунизм в прошлом, и все будет хорошо. Но оказывается, нельзя забыть о нем и просто стать свободным, потому что эти люди не понимают, что такое свобода», — говорит она.
Алексиевич не раз выступала с критикой против аннексии Крыма Россией и ее вмешательства на восток Украины, что привело к разрыву со многими ее российскими друзьями, говорит она. Она никогда не знает, как сложится ее разговор, когда она приезжает в Москву. Она вспоминает, как недавно пришла в гости старой приятельницы: «Я едва вошла и сняла пальто, как она усадила меня и говорит: "Светочка, давай сразу поставим точки над i, Крым — не наш". Это своего рода пароль! Я ответила ей: "Слава богу"».
Во время своей поездки в Москву она выступает в Гоголь-центре, авангардном театральном пространстве, известном благодаря своему резкому в высказываниях режиссеру и противоречивым постановкам. Лекция развивается на самые разные темы, порой едва связанные между собой, однако аудитория принимает ее, бурно аплодируя, проявляя таким образом свой либерализм и презрение к путинскому милитаризму. Эти вопросы, поднятые в ее работах, вызывают наибольший резонанс.
Вскоре после этого она дает интервью российскому новостному агентству. На этот раз вопросы грубы и провокационны, взволнованная Алексиевич высказывает предположение, что теперь она понимает мотивы убийства пророссийского журналиста в Киеве, ей явно неловко, она держится неуверенно. Русскоязычный интернет взрывается бурными дискуссиями в связи с этим скандалом.
Писательница сейчас работает над двумя проектами, которые она хочет закончить: один о любви, здесь она посмотрит на 100 отношений с точки зрения участвующих в них мужчины и женщины, а вторая книга — о процессе старения. Это ее размышления в преддверии 70-го дня рождения.
«В молодости мы почти об этом не думаем, и вдруг неожиданно возникают эти вопросы», — говорит она. Немногим более часа после начала нашего разговора ее и без того тихий голос становится почти неслышным, кажется, что она устала и стала рассеянна. «В чем смысл жизни, почему же это все произошло?» — задается вопросом она.
Не желая злоупотреблять ее доброжелательностью, я выключаю свой диктофон, благодарю писательницу за интервью, полагая, что она немедленно устремится к выходу. «Отлично, — говорит она, и ее лицо немедленно расцветает. — Может быть, пообедаем?» Я с удивлением остаюсь, и мы разговариваем еще час. Теперь вопросы в основном задает она: что я думаю о России, о Дональде Трампе, о европейских крайне правых и королевке. Как только Алексиевич становится слушателем, ей гораздо легче задавать вопросы, чем отвечать на них.
