«Санта-Барбара форева!» — гласила сделанная фиолетовым мелом надпись на стене многоквартирного дома, где жили мои родители, на юго-западе российского города Санкт-Петербурга, когда в 1993 году я вернулся во вновь переименованный город моего детства и юности — советский Ленинград. Это был первый за семь лет визит с момента моего отъезда в Соединенные Штаты. Напоминания об американской мыльной опере разбросаны по всему историческому центру города: например, название «Санта-Барбара» носят стрип-бар и одна из местных дешевых кафешек. Несколько раз меня спрашивали — как правило, женщины — бывал ли я сам в Санта-Барбаре, и просили рассказать об этом. Но я, к сожалению, не бывал. «А стоило бы. Если бы мне посчастливилось попасть в Америку, первым делом я бы отправилась именно туда», — с легкой укоризной сказала мне продавщица средних лет.
Санта-Барбара звучит, безусловно, красиво.
В Санта-Барбаре люди были воспитаны и обладали чувством собственного достоинства. Мужчины не мочились в подъездах и не писали нецензурные слова на стенах кабины лифта. Они не разбивали лампочки в подъездах и не пили с утра пораньше дешевый одеколон. Они не занимали единственный туалет в коммуналке на полчаса и не держали в общей ванной грязные башмаки и самодельные бочки с солеными грибами. И, конечно же, они не подкладывали из чистого ехидства куски дегтярного мыла в чужие кастрюли с супом на плите общей кухни. Они не возвращались домой мертвецки пьяными сильно за полночь и не падали на диван прямо в обуви, чтобы тут же захрапеть. В Санта-Барбаре мужчины были мужчинами, настоящими мужчинами, красивыми и галантными, даже если в других отношениях хорошими людьми и не были. О них нельзя сказать, что за всю жизнь они ни разу не признались в любви, особенно своим женам — кому они, не станем скрывать, нещадно изменяли направо и налево, но… куда же без этого, не так ли? В Санта-Барбаре люди не умирали от цирроза печени, едва разменяв шестой десяток, а количественная разница между полами не измерялась миллионами ни там, ни в Америке в целом.
Начало 1990-х в России, тяжелые времена. Кругом полный бедлам. Вовек нерушимого, несравненно могучего Советского Союза больше не существует. Впервые за более 70 лет он снова стал Россией, и сказать, что она разваливается — значит ничего не сказать. Если вы обычный гражданин, чей жизненный срок уже перевалил за середину, велик шанс того, что все ваши сбережения сгинули в одночасье в результате так называемой «шоковой терапии», осуществленной правительством Бориса Ельцина по совету ряда известных американских экономистов, одним из основных компонентов которой была тайная и молниеносная денежная реформа. Вы, грубо говоря, остались без средств к существованию и полностью дезориентированы. Что же произошло? Что происходит с вами и вашей страной? И что случится завтра?
Полки продовольственных магазинов опустели сильнее, чем когда-либо прежде, даже в наиболее неудачные периоды эпохи брежневского застоя. По радио периодически крутят песню популярной рок-группы «Наутилус Помпилиус» в исполнении ее харизматичного лидера Вячеслава Бутусова «Гуд бай, Америка, о-о, где не был никогда…». Америка? Серьезно? И что же она такое? Никто не имеет ни малейшего представления. Хотелось бы надеяться, что те гениальные, всемирно известные американские экономисты прямо здесь, в России, покажут нам, что представляет собой жизнь в Америке. Все ведь знают, что она невероятно хороша. В вашей комнате холодно и дует — снова полетело центральное отопление. А снаружи, в темноте улиц и площадей вашего города, вокруг импровизированных костров на корточках сидят угрюмого вида люди с опасным блеском в прищуренных глазах.
Вы как будто висите над бурлящим океаном темной энтропии. (Вы знаете, что такое «энтропия»? Ну не суть). Уверенности и определенности в вашей жизни мало. Одной из абсолютных истин является «Санта-Барбара», причем наиболее красивой и оптимистичной из всех.
«Санта-Барбара» была первой американской мыльной оперой, транслировавшейся на российском телевидении. Она началась с 217 серии 2-го января 1992 года и закончилась на серии номер 2 040 17 апреля 2002. В течение первых нескольких лет новые серии выходили три раза в неделю по вечерам. Позже это стало происходить реже.
На протяжении долгих 10 лет — среди преступного хаоса 90-х, первых постсоветских лет потери чувства времени и невзгод — жизнь в больших и малых городах, рабочих поселках и заснеженных деревнях во всех одиннадцати часовых поясах России замирала при раздававшихся из миллионов телевизоров звуках заставки «Санта-Барбары». В одном из рекламных роликов добродушный аптекарь говорил старушке-покупательнице: «Бегите домой, а не то „Санта-Барбару" пропустите». Это было действительно очень важно. Пропущенная серия воспринималась как личная мини-трагедия.
«Санта-Барбара» оставила свой отпечаток везде. И даже вошла в русскую речь в качестве синонима любых безнадежно запутанных, чрезмерно драматических отношений. («Ох, как же эти двое надоели со своей бесконечной Санта-Барбарой!»). Известная поп-группа Мона Лиза выпустила супер-хит «Санта-Барбара», в котором молодые женщины заявляют о своей вечной любви к персонажу Мейсона Кепвелла (в исполнении Лэйна Дэвиса (Lane Davies)). Бесчисленное количество русских собак и кошек носили экзотические имена Мейсон, Иден, Круз, и СиСи Кепвелл. Несколько бывших звезд Санта-Барбары — Джед Аллан (Jed Allan), Лэйн Дэвис (Lane Davies), Николас Костер (Nicolas Coster) и другие — бывали в России в разное время в 1990-е и 2000-е, появляясь на многочисленных телеканалах, давая множество интервью и восторгаясь красотой России, ее мужчин и женщин — и вообще чувствовали себя как «Битлз» во время первого тура по США.
Это было национальной одержимостью на грани безумия.
В Санта-Барбаре никогда не идет снег. Там о нем даже никогда не думают. Минус 30 градусов в Санта-Барбаре не бывает, ни по Цельсию, ни по Фаренгейту. Жители Санта-Барбары не знают бедности. Они, к примеру, понятия не имеют о том, что такое ледяные батареи в середине января. В Санта-Барбаре люди не голодают. Одетые в черное бабульки, согбенные аки карликовые деревья на берегу Ледовитого океана, не ходят в заново отстроенные и расширенные истинно капиталистические продуктовые магазины только ради того, чтобы поглазеть подслеповатыми глазами на все те невообразимые кушанья, которые с их нищенскими пенсиями нельзя позволить себе даже в самых смелых мечтах: иностранные сыры и колбасы, свежее мясо, копченая рыба. В Санта-Барбаре старушки не горбятся — их и старушками назвать трудно, — и уж точно не живут месяцами на одном лишь черном хлебе, жестких серых армейских макаронах, картошке, и, если повезет, нескольких кусочках сахара вприкуску к слабому краснодарскому чаю, разлитому по выщербленным фаянсовым чашкам. Когда старики Санта-Барбары заболевают, скучающие санитары не говорят им, что они и так пожили достаточно, и смысла тратить на них крайне ограниченное больничное пространство просто нет.
В Санта-Барбаре люди никогда, даже мимоходом, не говорят о России. В этом есть смысл: с чего бы им думать о ней? А вот десятки миллионов русских думают о Санта-Барбаре довольно много. Если Вы не смотрите «Санта-Барбару», откуда взяться вашему восприятию моды или советам относительно образа жизни? Откуда узнать, как украсить свой роскошный особняк, и какой образ жизни выбрать, если однажды призрачные надежды сбудутся и вам удастся попасть в Америку?
При всей своей фантастичности «Санта-Барбара» — ваши единственные ворота в повседневную жизнь среди бесконечной пустоты 1990-х. Возможно, вы никогда не покидали ваш маленький городок где-то в центральной России или Сибири, или не имеющие улиц бетонные микрорайоны, характерные для любого крупного города России, но вы как будто знаете людей из «Санта-Барбары» лучше, чем своих друзей и родственников. Вы абсолютно уверены в том, что случись вам оказаться в Санта-Барбаре — почему бы и нет, в другой жизни, — вы бы почувствовали себя как дома.
Но упрямые факты говорят о том, что в данный конкретный момент вы по-прежнему живете в России, и лучший вариант — это создать свою собственную «Санта-Барбару» там, где вы находитесь. Наполните мир вокруг себя теми небольшими арками из заставки сериала, которые с экрана телевизора зазывают зрителя в воображаемый мир «Санта-Барбары»: пусть каждое пространство в вашей жизни — будь то ваша квартира или унылый микрорайон — станет символическим проходом в отчаянную, несбыточную мечту. А те античные колонны, поддерживающие лишь воздух? Пусть они тоже будут здесь, на вашем подоконнике или просто за окном многоквартирного дома, возвышающиеся среди кучи постиндустриального мусора. И пусть вместо зловещего советского малиново-красного основными цветами вашей жизни станут пурпур и золото «Санта-Барбары».
В середине 1990-х по всей огромной стране в жизнь воплотился целый ряд мини-Санта-Барбар — коттеджные поселки, микрорайоны, бары, рестораны, отели, магазины одежды. Название информировало об исключительности (одно из любимых понятий и неологизмов, появившихся в 1990-е годы), загадочной чужеродности, принадлежности к определенному классу и несусветной бесконечной модности. Что такого в простом названии? Все, если, как и остальные, вы стремились жить как герои «Санта-Барбары», но родились и до сих пор проживаете в удручающе неприятном месте, откуда до настоящей (если вообще реальной) Санта-Барбары не ближе, чем до Луны. Ничего плохого не может случиться с местом под названием Санта-Барбара или в нем: в вашем воображении это добрый гений вашей сиюминутной жизни.
Поэтому «братки» из самого западного города страны, Калининграда — бывшего немецкого Кенигсберга, оккупированного и аннексированного Советским Союзом в 1945 году, родины Иммануила Канта и бывшей жены Владимира Путина — едут в США, чтобы самим хорошенько рассмотреть архитектуру коттеджных городков наподобие Санта-Барбары; по крайней мере, таковы слухи. Они возвращаются в Россию и привозят с собой частичку «Санта-Барбары». (В одном месте им нравятся арки, в другом — колонны и многообразие оттенков золотого, использованных в надписях на мыле).
Такие архитектурные штрихи можно найти во всех уголках бывшего Советского Союза, а «Санта-Барбара» была одним из немногих элементов их общего знаменателя. В этом отношении «Санта-Барбара» — как в узком телевизионном смысле, так и более широком культурном аспекте — служила объединяющим фактором. В посттоталитарных обществах разрозненные пространства как визуально, так и концептуально объединяет именно духовный китч — непереводимое русское понятие «пошлости» (которое Владимир Набоков попытался со свойственной ему неточностью гения перевести как «posh lust» («жажда блеска»)).
Точно так же, как можно бродить по спальным районам Москвы и Санкт-Петербурга без малейшего представления о том, в каком именно городе находишься (как в чрезвычайно популярном советском фильме «Ирония судьбы, или с легким паром!», который в течение нескольких десятилетий неизменно транслируется в канун Нового года), можно путешествовать по разрозненным постсоветским географическим зонам — от Калининграда до Московской области, от Москвы до украинского Львова и аннексированного Крыма — и наблюдать сходство архитектурных решений, основанных на идентичных знаниях и культурных влияниях, таких как присвоение различным учреждениям и местам названия «Санта-Барбара» и ее уникальных свойств, среди которых вездесущие позолоченные ворота, фирменные арки и виды океана, выполненные в ярко-синих тонах на стенах бетонных многоквартирных зданий и детских игровых площадках.
17 апреля 2002 года россияне посмотрели финальный эпизод «Санта-Барбары» под номером 2 040. К тому времени интерес зрителей к сериалу уже угас. Не было ни вечеринок в честь просмотра последней серии, ни разбитых сердец. В России на все реагируют спокойно.
Сериал был прекрасен, пока продолжался. За эти годы для десятков миллионов россиян «Санта-Барбара» стала параллельной жизнью, их «Тысячей и одной ночью» на протяжении почти 2 000 эпизодов — неделя за неделей, месяц за месяцем, год за годом трудовых будней, и в радости, и в горе, до конца тяжких постсоветских лет и безрадостного начала путинской эпохи стабильности с ее высокими — по счастливой случайности — ценами на нефть.
То, что произошло следом, всем известно: стремительное возрождение россиян, рост степени их удовлетворенности жизнью, и, как следствие, молчаливое согласие с систематичным уничтожением Путиным одного демократического успеха 1990-х за другим, а также с непрерывными инъекциями в кровоток страны больших доз антизападного — в частности, антиамериканского — яда. Выполнившей свое предназначение «Санта-Барбаре» пришлось уйти. Тихое прощание России с «Санта-Барбарой» стало в какой-то небольшой, но ощутимой степени прощанием с постсоветской невинностью, наивностью и красивыми несбыточными мечтами 1990-х годов. «Гуд бай, Америка, о-о, где я не буду никогда…», продолжал время от времени мурлыкать себе под нос Вячеслав Бутусов.
Что же такого было в мыльной опере под названием"Санта-Барбара«, что в течение целого десятилетия — пока люди рождались и умирали, взрослели, женились и разводились — она доводила десятки миллионов россиян до полнейшего безумия? Это поистине интересный вопрос, и коротким ответом на него будет: свобода. Не Америка как таковая, и преимущественно не сложные взаимосвязи бесконечного количества сюжетных линий, и не просто бесподобная визуализация райских пальм, колышущихся на ветру, и не роскошные просторные особняки с их невозможно, почти смехотворно красивыми и интересными жителями — но чувство абсолютной, безграничной свободы, наполняющей саму атмосферу «Санта-Барбары». Для россиян свобода была пьяняще волнительным новшеством — огромным, изолированным и почти не познанным миром, — а для персонажей «Санта-Барбары» являлась чем-то самым что ни на есть естественным и само собой разумеющимся: легкомысленная свобода быть собой, чувствовать себя независимым, смелым и уверенным в себе, не стыдиться себя, не интересоваться политикой, быть счастливым или несчастным, успешным или невезучим; свобода приходить и уходить по своему желанию, появляться и исчезать, путешествовать куда угодно и когда угодно, не спрашивая ничьего разрешения; свобода жить без простаивания в длинных очередях у продуктовых или магазинов одежды и быть не просто жителем Санта-Барбары или Америки, но и всего огромного мира.
Наверное, именно поэтому коллективная русская ностальгия по «Санта-Барбаре» сохраняется и по сей день. Новостные информагентства публикуют длинные статьи, подвергающие сомнению наследие и влияние шоу, а телевидение и интернет продолжают упоминать его с теплотой. Ностальгия эта в определенном смысле самостоятельная — людям не хватает молодых и менее пресытившихся жизнью версий самих себя; они скучают по тому, какими были в те времена, когда десятки миллионов россиян собирались у экранов ради «Санта-Барбары». Люди любили себя больше тогда, когда их не обязывали ненавидеть Америку.
Можно предположить, что Россия вновь очарована США и мы являемся свидетелями интересного момента в отношениях между этими двумя странами. Можно также предложить, что увлечение России Дональдом Трампом объяснимо, если рассматривать его сквозь призму «Санта-Барбары». Он первый американский президент, которого российские зрители сериала могут идентифицировать с одним из персонажей, а, следовательно, одной из немногих знакомых им категорий американцев. Билл Клинтон был слишком дружелюбен и добродушен для лидера или человека, которого должна была окружать аура зловещей тайны, а его отношения с женщинами были омерзительны и низменны. Джордж Буш-младший был, казалось, недостаточно искушенным, чтобы называться важным персонажем «Санта-Барбары». Кроме того, в газетах писали, что умом он не блистал и к прекрасным женщинам слабости не питал, а потому никакой загадки в нем не было. Барак Обама, надо признать, весьма неплохо смотрелся в смокинге, был элегантен и красив, но, как и в случае с Бушем, постоянно говорил о своей любви к жене, что, конечно, весьма похвально, но делало его немного скучным, кем-то, вокруг кого сложно выстроить достаточно запутанную сюжетную линию. Трамп же прекрасно вписывается в образ типичного американского капиталиста-толстосума, который крепко засел в коллективном советском сознании благодаря бесчисленным «газетным» мультфильмам: большой, с грубыми чертами лица, все время в смокинге, а его гигантская нью-йоркская квартира — в золоте, имеет много роскошных поместий и гламурных романов за плечами, жестокий и исполненный бездумной решимости. Да, если вы жили в Советском Союзе, то волей-неволей именно таким и представляли себе американца. Но он, как ни парадоксально, любит Путина, а значит, в какой-то степени и Россию.
В общем, россияне, похоже, устали постоянно слышать о том, что их патриотический долг заключается в ненависти к западному миру и США в частности. В России нет альтернативной модели развития общества по пути демократии, кроме туманных отсылок к традиционным консервативным ценностям, погрязшим в глубоком недовольстве современности.
Путин по-прежнему пользуется большой популярностью у большинства пожилых россиян, хотя их недовольство стагнирующей (что означает постоянное ухудшение) экономической ситуацией в стране становится ощутимее, чем было на протяжении многих лет, практически с самого начала 2000-х годов. А те представители молодого поколения, кто прожил всю свою жизнь под эгидой закостенелого режима Путина, протестуют против него все более активно и громогласно. Они устали от того, что их сдерживают и насильно оттесняют назад в прошлое. Они хотят жить одновременно в России и в огромном мире.
«Санта-Барбара» продолжает жить. А вот граффити «Санта-Барбара форева!» на стене жилого дома в Санкт-Петербурге, где в 1993 году жили мои родители, больше не существует.
Михаил Иоссель является уроженцем Ленинграда и автором сборника рассказов «Каждый охотник желает знать».
