Доктор Роберт Каплан (Robert D. Kaplan) называет себя умеренно консервативным реалистом. А основой его представления о консерватизме является сохранение либерального порядка в мире, в котором не существует никакой безопасности и который иногда является аморальным. Каплан вполне видит себя в ряду таких идейных предшественников как Генри Киссинджер и Сэмюэл Хантингтон. По его мнению, в новом американском президенте отражается цифровой век во всей своей мрачности. А демократия проходит через самое серьезное испытание.
Welt: По прошествии нескольких месяцев многие вещи при новом президенте кажутся потрясенными — дипломатия, вежливость, уважение, политическая культуры, доверие к институтам, правда. Или это слишком истеричное представление?
Роберт Каплан: Президент Трамп — это уникальное явление в американской истории. При нем должность президента утратила свою величественность и приличие. Над Белым домом нависло облако декаданса в стиле римских цезарей. Американская демократия процветала и была ярким образцом в эпоху печатных машинок и печатных станков. Трамп показывает, что цифровая эра может надолго похоронить американскую демократию. Давайте вспомним: до того как технологические инновации приводят к значительным историческим изменениям, проходит определенное время. Индустриальная революция была продуктом середины и конца 19-го века. То только с началом первой мировой войны мир увидел ее воздействие. Цифровая революция началась уже в конце 20-го века. Но только в ноябре 2016 года мы увидели ее воздействие на политику.
— Что это теперь означает? Как смотрит такой стратег как вы, способный проводить большие исторические линии, на этого человека? Как вы трактуете его жесты, которые, на самом деле, полностью выпадают из традиционного политического дискурса?
— Трамп получил пост-образование (ein Post-Gebildeter). Он оказался непосредственно в мире интернета, где факты особенно не проверяются, часто отсутствует контекст и где на повестке дня появляется смерть типографских знаков (Charaktermord). Такой человек как Трамп не читает книг. Поэтому он мало знает об истории Америки, и ему не известны истоки моральных и исторических обязательств в отношении союзников. Американскими президентами редко становились интеллектуалы, однако все они серьезно относились к чтению. Поэтому сравнение Никсона с Трампом является смехотворными. Никсон много читал, не говоря уже о наличие у него способности глубоко мыслить и о его самодисциплине. Трампа, на самом деле, невозможно точно анализировать, поскольку ничто из того, что он говорит, не имеет никакого отношения к целенаправленному мышлению. Главное в нем — это тщеславие.
— Еще раз хочу спросить: может ли отдельный человек в течение такого короткого времени так взбудоражить такую взрослую страну, весь ее оркестр?
— Он способен постоянно наносить ущерб американской культуре и ее институтам. Некоторые вещи уже оказались разрушенными. После него, в буквальном смысле слова, любой человек может быть избран президентом — актер, предприниматель, спортивный герой. Это опасно, так как такого рода людям не хватает институционального чувства в области исторической памяти, а также знания бюрократических процессов. Мы находимся в зависимости от нашей политической элиты. Даже демократии нуждаются в элитах. Однако все зависит от того, как долго Трамп будет оставаться президентом. Восьмилетний срок, на самом деле, может иметь последствия в таких масштабах, о которых говорил Освальд Шпенглер в своей книге «Закат Европы». После этого Соединенные Штаты и Запад будут уже совершенно другими.
— Вы геостратег, но одновременно вы являетесь гражданином Америки. Насколько поляризованной является ваша страна?
— Америка оказалась крайне поляризованной в результате политики в области идентичности. Если могут существовать движения черных, геев, лесбиянок, трансгендеров и т.п., то тогда могут существовать и националистические группы. Белые правые радикалы — какими бы они ни были недостойными в глазах общества — в рамках искаженной логики превратили себя в меньшинство и в группу давления. Если мы сделаем шаг назад, то мы увидим, что общий дух американского общества стал слабее после окончания холодной войны и начала процесса глобализации. Вторая мировая война и холодная война укрепили социальное и политическое единство общества. Однако глобализация внесла раскол в американское общество.
А Трамп делает этот раскол еще большим, и он не стремится стать президентом всех американцев. Шарлоттсвилл — это трагический кульминационный момент. Его сочувствие расистскому движению альтернативных правых лишило его симпатии со стороны мира экономики. Если между республиканским президентом и генеральными директорами компаний возникает отчужденность, то это большая проблема. Но и Республиканская партия оказалась в каком-то безумном фарватере. Вместо того чтобы быть рупором процветающего и готового пойти на риск среднего слоя, республиканцы сегодня представляют неистовую и враждебно настроенную часть белых рабочих. Это меняет структуру американской политики, как и американской внешней политики.
— Так что же представляет собой Трамп? Он не реалист, но и не идеалист. Так кто же он?
— Нет, он не реалист, поскольку реалисты обладают чувством трагического. Мыслить трагически означает быть смиренным, знать, что действие иногда приводит к нежелательным и непредсказуемым последствиям. Мыслить трагически означает также признание границ и осознание уязвимости. Трагическое сознание — это в высшей степени гуманизирующая сила. Но поскольку у Трампа такого чувства нет, он не может быть реалистом. Но он и не идеалист, так как и идеализму требуется глубоко укоренившееся мировоззрение. Трамп — это нарцисс. Он находится по ту сторону политики.
— Есть фотография, на которой можно видеть советника по национальной безопасности Герберта Макмастера и президента. Первый находится в замешательстве — между удивлением и отвращением. Он даже отклоняется назад, как будто хочет увеличить дистанцию. В окружении президента много военных. Это хорошо или плохо?
— Обычно люди чувствуют себя не очень комфортно при наличии слишком большого количества военных в гражданской демократии. Однако американские генералы и адмиралы представляют, как правило, своего рода интеллектуальную элиту, члены которой мыслят весьма центрично и ответственно. Потому что они понимают трагическое. В Америке нет никакого военного заговора или чего-то в этом роде. Но можно сказать, что такие люди как генерал Мэттис, генерал Макмастер и генерал Келли заботятся о сохранении стабильности, предсказуемости и убедительности в оценках — а именно этого не хватает в Овальном кабинете, а также в других помещениях Белого дома.
— Нам нужна стабильность для того, чтобы избежать анархии. Означает ли это, что в наше время нужно пожертвовать свободой и демократией, поскольку безопасность важнее? Существует также порочная реал-политика.
— Реализм без следа идеализма является нереалистичным. Конечно, порядок важнее свободы, поскольку без порядка ни у кого не может быть никакой свободы. Но как только устанавливается определенная стабильность, она не должны быть тиранической. В этот момент важность приобретает идеализм. Геополитика глубоко трагична, чего нельзя сказать о политических действиях. Любой политик должен быть вдохновлен тем, что он или она имеют возможность сделать мир лучше. А как же можно улучшить мир? Только за счет раздвижения границ гражданского общества.
— Но мы видим Эрдогана, который предал идею европейского мусульманского государства, Путина, который уничтожил перестройку Горбачева, африканских деспотов, например Джейкоба Зуму, который разрушает страну Нельсона Манделы. У них у всех была возможность сделать выбор в пользу демократического пути. Но они ею не воспользовались. Привлекательность демократии сокращается?
— Нет. Но политические элиты находятся под давлением в таких англосаксонских странах как Великобритания и Америка. А причина в том, что неолиберализм потерпел неудачу. Демократия должна постоянно функционировать в пределах территориальных границ. Но когда элиты внутри этих границ все меньше хотят иметь дело с остальной частью общества, то в таком случае демократическая практика в таких государствах оказывается в опасности.
— А где место Америки в мире? Она продолжает оставаться необходимой державой? Важно ведь не только то, как Америка сама себя воспринимает, но и то, какими глазами мир смотрит на Америку.
— Америка все еще сохраняет единство либерального экономического и военного альянса в Европе и Восточной Азии. Однако очевидно, что все эти структуры ослабли, поскольку региональные правители укрепили свои позиции и возникли новые конфликты, и они совершенно не думают об Америке. Неопределенное отношение Трампа к статье о взаимопомощи в отношениях между союзниками по НАТО говорит о том, что мы находимся в конце того процесса, который начался в 1945 году вместе с созданием либерального мирового порядка. Власть относительна. Существует много вопросов по поводу будущего Америки, а также по поводу будущего России и Китая. Все великие державы столкнуться в следующем десятилетии и кризисом легитимации. Российская экономика ничтожна, а Китай развивается слишком медленно. Мы не должны воспринимать стабильность этих великих держав как нечто само собой разумеющееся.
— Как раз северокорейский лидер дал задний ход. Не является ли грубая и жесткая позиция Трампа правильной в отношении этого деспота?
— У Трампа отсутствует риторическая дисциплина — следствие недостатка структурированного мышления, — и это представляет собой вызов не только для его союзников, но и для его соперников. Я считаю, что русским было бы намного легче работать с Хиллари Клинтон в качестве президента. Конечно, она бы заняла более жесткую позицию в случае Сирии и Украины, однако ее дисциплинированный политический аппарат мог бы создать наилучшую основу для сближения между Москвой и Вашингтоном. Мы ничего не говорим по поводу всего этого разбирательства относительно российского вмешательства в американские выборы, которые всякий раз колоссальным образом осложняют двусторонние отношения. Трамп не может улучшить отношения с Москвой, так как любые его действия в этом направлении покажутся подозрительными. А Хиллари Клинтон могла бы это сделать.
— Насколько опасной, на самом деле, является Северная Корея?
— Северная Корея очень опасна. Это не столько коммунистическое, сколько национал-фашистское государство, которое, вероятно, больше ненавидит Японию, чем Южную Корею. Этот выставляемый напоказ странный синтез фашизма и коммунизма напоминает режим Чаушеску в Румынии. Если не остановить северокорейскую ядерную программу — и позволить этому кризису продолжиться, — то тогда Япония и Северная Корея в определенный момент будут вынуждены начать разрабатывать собственное ядерное оружие. Азия в таком случае сильно изменится. О Европе можно говорить все, что угодно. Однако она, несмотря на кризис Евросоюза и вопрос о беженцах, все еще остается относительно стабильной.
— Не слишком ли это оптимистическая оценка?
— Западная Европа — как Европа Каролингов и Пруссии — является стабильной. Центральная Европа, то есть Европа Габсбургов, немного менее стабильна. А старая византийская Европа и оттоманские Балканы состоят из государств, которые либо являются нестабильными, либо двигаются в направлении, которое нельзя назвать хорошим. Для того чтобы эту Европу в целом удерживать стабильной и богатой, необходимо благосклонное, квази-имперское, по сути, влияние Европейского Союза. Только Евросоюз способен оказать стабилизирующее воздействие.
— А не находится ли мир в настоящее время на пути к тому, чтобы стать многосторонней мелочной лавкой? Что означает еще концепция Запада?
— Евросоюз выступает за такой Запад, для которого право отдельного лица выше права группы, право государства выше наций, а господство права вместе со всеми институтами выше произвола какой-либо власти. Однако самый большой вызов состоит в том, чтобы предотвратить войну с такими великими державами как Китай и Россия. Они не разделяют западные ценности, однако их влияние нельзя просто не замечать.
— А что вызывает у вас наибольшую озабоченность?
— То, что в результате какой-нибудь случайности — террористический акт, столкновение самолетов или кораблей в Балтийском море или в Южно-Китайском море, что бы ни было — ситуация может выйти из-под контроля и привести непосредственно к вооруженному конфликту.
Роберт Каплан — старший научный сотрудник вашингтонского Центра новой американской безопасности (Center for a New American Security); он также консультирует организацию Eurasia Group. В начале 2018 года будет опубликована его новая книга под названием «Возвращение к миру Марко Поло: Война, стратегия и американские интересы в 21 веке» (The Return of Marco Polo's World: War, Strategy, and American Interests in the Twenty-First Century).
