С окончанием холодной войны и падением берлинской стены в 1989 году на Западе воцарилась эйфория. Казалось, что рыночная экономика одержала победу и улучшит жизнь граждан повсюду, где получит применение на практике. Идея демократии должна была постепенно утвердиться везде. Времена колоссальных оборонных расходов отошли в прошлое, и в мире сформировалась собиравшаяся в швейцарском Давосе новая элита из политических лидеров, глав предприятий, журналистов и банкиров. Все они были убеждены, что демократия приведет к вечному миру.
Именно в такой обстановке профессор Гарварда Сэмюэл Хантингтон (Samuel Huntington) опубликовал в 1993 году в журнале Foreign Affais статью под названием «Столкновение цивилизаций?» Ее основная мысль кажется почти что банальной, если рассматривать ее через призму мира после 11 сентября. Тем не менее в 1990-е годы она противоречила модной тогда идее (за год до того она получила еще больший успех с выходом книги Фрэнсиса Фукуямы (Francis Fukuyama) «Конец истории и последний человек», провозгласившей всеобщее распространение либеральной демократии) о наступлении конца истории с распадом коммунизма.
«Моя гипотеза в том, что в новом мире причиной конфликтов будет не идеология или экономика, — писал Хантингтон. — Главные причины раскола человечества и основные источники конфликтов будут носить культурный характер». Кроме того, «США продолжат играть первую роль в международных делах, но в главных политических конфликтах в мире сойдутся относящиеся к разным цивилизациям нации и группы. В мировой политике будет доминировать столкновение цивилизаций».
Полемика
Статья Хантингтона породила небывалые споры. По словам главных редакторов Foreign Affairs, она вызвала за три года больше дискуссий, чем любой другой материал с 1940 года. Нечто похожее наблюдалось лишь после выхода в 1947 году статьи американского дипломата Джорджа Кеннана (George Kennan) о советском экспансионизме и необходимости остановить его. Когда Хантингтон опубликовал в 1996 году книгу «Столкновение цивилизаций», существенно расширенную версию статьи уже без вопросительного знака в названии, полемика еще не успела затихнуть.
В первую очередь следует отметить знаменитое название. «Он было очень впечатляющим, — вспоминает геополитолог Роберт Каплан (Robert D. Kaplan). — Мы всегда ищем идеальное название для наших книг, и оно было именно таким. Кроме того, о таком названии можно легко поспорить, даже если вы не читали книгу. Оно уже формирует у вас определенную точку зрения». Далее, обратим внимание на одну деталь: в нем говорится о «цивилизациях», во множественном числе. То есть, несмотря на теории глобализации, множественность цивилизаций уже предполагала раскол.
Хантингтон видел новые линии разлома в мире XXI века. Одной из них стала война на Балканах, во время которой он писал свою книгу. Как считал профессор, самые опасные конфликты происходят «вдоль линий разлома цивилизаций». Так, например, территория бывшей Югославии находится на границе трех из них: западной, православной и мусульманской.
Притязания на всеобщность
По его словам, впервые в истории глобальная политика является одновременно многополярной (в отличие от существовавшей ранее системы двух блоков и группы неприсоединившихся стран) и многоцивилизационной. Модернизация не равнозначна озападниванию и ни в коем случае не формирует всеобщую цивилизацию и не приводит все общества к западному стандарту.
Все это формирует иное соотношение сил с относительным упадком Запада и утверждением военно-экономической мощи Азии (особенно Китая) и бурным ростом ислама в демографическом плане. В 1995 году, отмечает Хантингтон, исламские страны стали более мусульманскими, чем 15 годами ранее, в культурном, социальном и политическом плане. Напрашивается очевидный вывод: притязания Запада на всеобщность все больше подталкивают его к конфликту с другими цивилизациями, в частности мусульманской и китайской.
Реакция на эту книгу шла главным образом из ограниченного круга геополитологов и интеллектуалов. Глава близкого к неоконсерваторам Гудзонского института Кеннет Вайнштейн (Kenneth Weinstein) вспоминает свой скептицизм: «Я считал его аргументацию преувеличением». Геополитолог Роберт Каплан придерживался иного мнения: главная ценность «Столкновения цивилизаций» заключается не в громком названии, а нюансах. «Когда люди слышали выражение «столкновение цивилизаций», у них возникало чувство, что речь идет о конфликте времен каменного века. Хантингтон же использовал его, чтобы показать, что столкновение связано с модернизацией, которая и является источником раскола».
Культурные и исторические факторы
Замдиректора Фонда стратегических исследований Брюно Тертре (Bruno Tertrais), который в своей новой книге «Реванш истории» поддерживает мысль Хантингтона о том, что история вновь вернулась на первый план в политике, рассматривал его тезисы как в высшей степени американский вклад в интеллектуальный спор. Он поднимал настоящие вопросы в период, когда никто не понимал, какой станет направляющая международного порядка.
«Подобное возвращение культурных и исторических факторов в геополитический вопрос было достаточно новым в те времена, — отмечает он. — Статья в Foreign Affaires не вызвала у меня ни воодушевления, ни возмущения. Она требовала развития мысли. Сама идея возвращения понятия цивилизации в геополитику показалась мне интересной».
«Тем не менее разделение на восемь цивилизаций, которые к тому же представлялись однородными образованиями, показалось мне проблематичным. Почему, например, существуют две христианские цивилизации и одна исламская? Это не говоря уже о том, что современный российский проект выходит за рамки простого союза государства и православной церкви: он, скорее, определяет Россию как страну с множеством конфессий».
После 11 сентября 2001 года «Столкновение цивилизаций» ждала новая волна успеха. Книга была переведена на три десятка языков, а теория тысячелетнего конфликта ислама и Запада, который отошел на второй план во время холодной войны, получила статус пророческой. В результате книга надолго закрепилась в списке бестселлеров The New York Times, что довольно редко случается с произведением подобного жанра. Кроме того, именно здесь берет начало огромное недоразумение насчет Сэмюэла Хантингтона.
Неверное толкование
Книгу стали рассматривать исключительно через призму конфликта ислама и Запада. Ему действительно отводится значительное место в работе, однако все не сводится лишь к такой простой идее. Хантингтона окрестили «теоретиком неоконсерваторов» и внешней политики Буша-младшего, в том числе вторжения в Ирак в 2003 году, хотя ученый сразу же выразил несогласие с ним. Ведь «Столкновение цивилизаций» напрямую указывает на невозможность «экспорта» западной демократии.
«Все спутали две вещи, — объясняет Брюно Тертре. — Хантингтон говорил не о том, что цивилизации будут воевать, а о том, что вдоль цивилизационных линий разлома возникнут серьезные конфликты. Это вовсе не одно и то же, и в его идее не было детерминизма. Книга стала выглядеть, как подстрекательство, из-за неверной интерпретации, как искренней, так и преднамеренной. Кроме того, многие из тех, кто критиковали книгу, даже ее не читали».
Французский эксперт проводит сравнение с крупными современными конфликтами: «Ряд из них произошел на границе мусульманского мира. Как бы то ни было, такое прочтение не позволяет найти объяснение для большинства серьезных кризисов: столкновение России и Украины, ситуация на Корейском полуострове, враждебность между Ираном и Саудовской Аравией — со всем этим тут нет никакой связи. Как бы то ни было, ряд радикальных исламистских и джихадистских движений взяли на вооружение тезис Хантингтона. ИГ, Бин Ладен и стражи исламской революции говорили, что следуют логике войны цивилизаций».
Удар по посольству Китая
Кеннет Вайнштейн говорит, что аргументация Хантинтона впечатляет его сегодня куда больше, чем на момент выхода книги. Разумеется, было 11 сентября, но эксперт отмечает также другой важный момент: случайный американский удар по китайскому посольству в Сербии во время войны в Косове в 1999 году и резкость китайской реакции вопреки многословным извинениям президента Клинтона. «Китай не пошел в направлении, которого хотели те, кто надеялись, что страна станет более открытой и демократичной. Хантингтон был прав».
По каждому пункту аргументации Хантингтона можно вести споры. Но на что они направлены? Показать, что он ошибался или был прав? Подчеркнуть справедливость или ошибочность его утверждений? Прогноз политолога не назвать необоснованным, порожденная его книгой полемика до сих пор жива, а его концепция столкновения цивилизаций определяет горизонт, на который все еще ориентируются эксперты. Мысль Хантингтона стремилась создать абстрактные рамки для конкретных ситуаций. Это теория, модель, парадигма по примеру холодной войны, которая вовсе не рисовала точную картину мира с 1945 по 1989 год, однако служила для него верной характеристикой. То же самое можно сказать и о «Столкновении цивилизаций».
