Spiegel Online: Герхард Шредер говорит, что не может судить о том, почему Роснефть предложила его кандидатуру в совет директоров. Как Вы считаете, почему бывший канцлер представляет такой интерес для нефтяного концерна?
Владимир Милов: Шредер пытается казаться наивным. Он же опытный политик. Он хорошо понимает, что нужно главе Роснефти Игорю Сечину. Сечин хочет показать, что Роснефть, большая часть которой принадлежит государству, не является филиалом управления Путина, которое отвечает за нефтяные сделки. А является международным легитимным концерном, который обладает всем, что полагается — акционеры и независимые директора в совете директоров, орган с иностранным присутствием. Сечин хочет, чтобы Роснефть вернула себе имидж мирового концерна, а для этого ей нужен Шредер — для улучшения имиджа.
— Важны ли при этом контакты Шредера для Роснефти?
— Я не думаю, что у Сечина и Путина большие иллюзии относительно сегодняшних возможностей Шредера. Он больше не входит в число тех, кто обладает большим политическим влиянием. Сечин и Путин беспокоятся об имидже Роснефти, концерн должны снова уважать. Имидж Роснефти пострадал в том числе из-за санкций, введенных в связи с украинской войной. Поэтому бывший канцлер Германии — ценная фигура для Кремля.
— Шредер по желанию российского руководства должен стать независимым директором, его избрание 29 сентября считается формальностью. Каковы будут его задачи?
— В нормальном концерне независимый директор защищает права акционеров, ставит под вопрос решения концерна, анализирует работу менеджмента компании.
— А в Роснефти?
— В Роснефти все члены совета директоров совместно голосуют по решениям, которые принимаются в политическом центре, Кремле, за закрытыми дверьми. Они поддакивают. Ни разу независимый директор Роснефти не поставил под сомнение решение руководства. Это кстати касается и представителей миноритарных акционеров в совете директоров — BP, Glencore и инвестиционный фонд Катара.
— Станет ли Шредер ближе к Путину в связи со своей новой задачей в Роснефти?
— Я исхожу из того, что Шредер в любой момент имеет возможность встретиться с Путиным. Но если он потребует что-то изменить в Роснефти, у него не будет для этого возможности. В Роснефти все определяется Путиным, Сечиным и их ближайшим окружением. Шредер будет играть в концерне только второстепенную роль, он будет исполнять роль авторитетного западного члена совета директоров, не более того. Его можно будет показать: посмотрите, у нас в совете директоров Роснефти западный политик, у нас не так все ужасно.
— Становится ли он тем самым лакеем Путина, как говорят критики в Германии?
— Да, он становится инструментом Кремля. Он должен это, в общем-то, понимать.
— То, что имидж Роснефти такой плохой, связано не только с санкциями, но и с действиями Игоря Сечина.
— У Сечина имидж человека, который не боится задействовать силовиков для достижения своих бизнес-целей. Это уже на протяжении многих лет так. Концерн «Роснефть» представляет собой то, что он есть сейчас, потому что он присвоил ключевые активы концерна ЮКОС после его отчуждения. Это стало возможным только при помощи различных процедур силовиков.
— За прошедшие месяцы многое произошло, Роснефть не сходит с первых полос — бывший министр экономики Алексей Улюкаев арестован, поскольку якобы вымогал у Сечина два миллиона долларов за согласие на сделку. Роснефть недавно получила судебное решение на получение компенсации в размере свыше 1,95 миллиардов евро от российского концерна «АФК-Система», он планирует подать апелляцию. Сечин еще долго может делать то, что захочет?
— Да, похоже на это. В отрасли уже давно говорят о том, что Сечин с удовольствием присвоил бы и частного конкурента — Лукойл.
— Шредер не знает всего этого? Он уже давно знаком с Россией.
— Думаю, он очень хорошо знает, как работает система в России. Он принимает участие в проектах «Северный поток — 1» и «Северный поток- 2». Оба — стопроцентные «дочки» Газпрома, в котором у государства также большая часть акций. Шредер знает, на что идет.
— Вы говорите, что имидж Роснефти нужно улучшить. Относится ли к этой стратегии и открытие нового офиса Роснефти в Берлине?
— Да, конечно. Правительство старается улучшить свой имидж в Европе. Инвестируются очень большие деньги и ресурсы в поддержку различных политиков и предпринимателей, которые, например, стараются добиться отмены санкций против концерна. Россия хочет, чтобы люди изменили свою позицию по отношению к Путину, европейцы и американцы при этом используются друг против друга.
— То есть Роснефть это своего рода министерство нефти Кремля?
— Можно и так сказать. С одной стороны, преследуются политические цели, мы видим это на примере того, что происходит в Венесуэле. Роснефть покупает венесуэльскую нефть по предоплате и не по рыночной цене, только чтобы поддержать режим Мадуро. С другой стороны, прибыль от других проектов Роснефти обеспечивает доходы государственного руководства.
— Новая работа Шредера не становится темой российской оппозиции, почему?
— Знаете, о Сечине и Роснефти, их неэффективности и коррупции, мы говорим каждый день. Шредер не имеет уже большой значимости, как и его партия в Германии. Полгода назад это еще было иначе, но сейчас у СДПГ практически нет шансов сформировать правительство. Шредер или Марин Ле Пен — это только очередные имена и люди с Запада, которые Кремль приближает к себе. Как их зовут, в конце концов, неважно.
