Миграция в Европу демонстрирует паралич ЕС, страны которого воюют сами с собой и друг с другом. Возросшее недоверие между западом и востоком может привести к концу существования союза, считает болгарский политолог и писатель Иван Крастев.
Найдется мало артистов, которые показали бы парадоксы и вызовы современной жизни лучше и смешнее, чем Чарли Чаплин (Charlie Chaplin).
В «Новых временах» он показал безнадежную борьбу промышленного рабочего за достойную жизнь. В «Диктаторе» он жестко раскритиковал фашистов и нацистов и высмеял их мечту о мировом господстве.
Но, может быть, наилучшим образом позицию Европы 2017 года иллюстрирует классический фильм «Золотая лихорадка». Любители кино помнят великолепную сцену из этого фильма, которому скоро исполнится 100 лет, когда Чаплин крутится в своей маленькой избенке, совершенно не замечая, что весь домик покачивается на краю пропасти. Разве это не мы в Европе, радостно идущие, обсуждающие закон об отдыхе, выплаты, квоты на вылов рыбы, в то время как вся руководящая политическая структура готова рухнуть нам на голову? Об этом идет речь в книге «После Европы» (After Europe) болгарского писателя и комментатора Ивана Крастева.
Книга вышла в этом году и уже вызвала жаркие дебаты в Брюсселе. Крастев, который, кстати, — сторонник ЕС, анализирует различные кризисы Евросоюза и приходит к выводу о том, что распад всего ЕС является «наиболее вероятным исходом» нынешнего процесса, сильный толчок которому дал миграционный кризис.
Маркус Рубин: Вы написали книгу в начале весны, когда были сильны опасения, что Марин Ле Пен (Marine Le Pen) станет президентом Франции, а Геерт Вильдерс (Geert Wilders) — премьер-министром Нидерландов. Но этого не произошло. Наоборот, избрание Эммануэля Макрона (Emmanuel Macron) президентом Франции пробудило новые надежды в ЕС. Вы были чересчур пессимистичны?
Крастев: Я никогда прямо не предсказывал, что ЕС рухнет. В книге я подчеркнул, что надеюсь, что ЕС выживет, потому что на самом деле все это очень сложно. Хорошо, что выборы во Франции пошли в другом направлении. Но я думаю, что очень опасно верить, будто бы опасность миновала, будто поезд ЕС отныне будет идти только вперед без Великобритании и с парой строптивых пассажиров из Восточной Европы в последних купе. Ясно, что самые тревожные предсказания 2016 года не сбылись: ни Брексит, ни Трамп не добились успеха — наоборот. Но основополагающие вызовы остались, мигранты постоянно идут в Европу, евро постоянно находится в кризисе, проблема глобализации и неравенства не разрешена. И да, Макрон дал надежду, но один человек и одни выборы не могут решить структурные проблемы ЕС.
Вызовы, с которыми мы сталкиваемся, являются также и возможностью идти дальше и укреплять ЕС. Но важно помнить, что все может пойти не так, как надо. Существование ЕС не является законом природы. Это политическая конструкция, которая может быстро разрушиться
— Фраза, что ЕС определенно должен исчезнуть, звучит очень сильно. Это реально или это просто страшилка?
— Я приехал из Болгарии, где, согласно The Economist, живет самый пессимистичный народ. Мы не говорим, что стакан наполовину пуст, мы говорим, что он наполовину разрушен. Но я верю — и я часто говорю об этом в книге — что большое значение имеет то, что мы на собственном опыте испытали распад империи и ее очень неожиданное исчезновение.
— Вы говорите о Советском Союзе?
— Да. Мы видели, как сильный режим очень и очень быстро исчез. Когда я подрастал, я верил, что Советский Союз будет вечен. Я не мог представить себе мир без него. Это была такая же данность, как времена года. И вдруг он пропал. Это был шок, и я думаю, что многие в Западной Европе недооценили этот шок.
Это было не только освобождение, хотя, естественно, как раз так и было, это была гибель целого мира. Это заставило нас понять, что ничто политическое не является вечным, что вещи могут меняться очень и очень быстро. Что наступает поворотный момент. Это может произойти и с ЕС, и мы, восточные европейцы, интуитивно ощущаем это сильнее. Потому что мы однажды уже пережили это, а у вас нет этого воспоминания.
Многообразие культур на западе, однообразие на востоке
— В книге вы концентрируете внимание на миграционном кризисе, который, по вашему мнению, является решающим для будущего ЕС. Может ли союз с населением в полмиллиарда человек без проблем принять несколько миллионов человек из других стран и не распасться?
— Миграционный кризис, по моему мнению, является иным вызовом, потому что он полностью раскалывает и изменяет ЕС, его очень трудно решить. У нас — очень специфичная ситуация, поскольку беженцы реально хотят осесть в Западной Европе. В Центральной и Восточной Европе очень высокое недовольство беженцами и мигрантами. Это есть, естественно, и в некоторых частях Западной Европы, но там политическая элита, особенно в Германии, твердо придерживается гораздо более открытой позиции. Таким образом кризис с одной стороны укрепляет экстремизм на востоке, ослабляет либералов на западе и лишь усилит разницу в составе населения. Запад становится более мультикультурным. Восток — более однообразным. Такое развитие оставит очень глубокие следы и усилит внутреннюю напряженность в ЕС. И это невозможно решить деньгами в противовес финансовому кризису, это борьба за политическую идентичность.
— Почему недовольство беженцами столь сильно в Восточной Европе, если там, как вы говорите, в основном нет иностранцев?
— Я думаю, здесь много факторов. После Второй мировой войны бόльшая часть Восточной и Центральной Европы была однообразной. Это была полная противоположность истории мультикультурной габсбургской империи. Но это закрепилось, и коммунисты использовали это для реализации своих планов. В то же время это не колониальная история, поэтому там нет латентного чувства вины по отношению к бедным странам, что мы наблюдаем во Франции и Германии. И потом те, кто ощущают себя под большим давлением, — это очень маленькие этнические группы. В Болгарии люди совершенно искренне задаются вопросом о том, будут ли их страна и язык существовать через 100 лет.
По словам Крастева, членство в ЕС довольно парадоксально сделало страны на востоке менее космополитичными и более националистическими.
— Проблема состоит в том, что многие покинули свои страны, чтобы работать в Западной Европе. Это привело к сокращению населения и одновременно к усилению консерватизма и национализма у оставшихся. Не только потому, что переехали интернационально ориентированные, но также и потому, что большой поток людей, покидающих страну, порождает страх за будущее. У многих есть ощущение того, что тот мир, который мы знаем и любим, готов исчезнуть, что это последний шанс, за который надо сражаться. Речь идет не о количестве, а о принципах.
— Так значит Запад, так сказать, оставил Восточную Европу без сторонников Европы?
— Жестко сказано. Но многие сильные и жадные до ресурсов проголосовали ногами. Они пришли к выводу, что легче поехать на Запад, чем ждать, пока Болгария начнет функционировать, — говорит Крастев и объясняет шуткой из книги. — В Болгарии говорят, что есть два пути решения кризиса в стране. Это терминал 1 и терминал 2 в международном аэропорту Софии. Другими словами проигравшие — это те, кто остался.
Это не совсем правильно, но так это воспринимается, и это создает сильное недовольство. Это четкий противоток, который характеризуется тем, что эти люди не хотят, чтобы их считали Европой второго сорта, некоей запасной командой Б, — объясняет Крастев, который сам бόльшую часть года живет в Вене, а не в родной стране. — Посмотрите только на историю с Нутеллой этим летом.
— Нутеллой?
— Да. Люди заметили, что Нутелла имеет разный вкус в Западной Европе и Восточной Европе. И оказалось, что транснациональные компании используют более дешевые ингредиенты в товарах для стран на востоке, где раньше был железный занавес. Формально — чтобы приспособиться к местным вкусовым традициям, но, по мнению многих, это произошло, потому что восточных европейцев считают людьми второго сорта. Вот такие истории у многих местных жителей вызывают ощущение того, что они являются командой Б. И это создает неприязнь по отношению к ЕС.
— В чем опасность этой неприязни?
— Она подрывает европейскую солидарность. Чувство общности — это реальный фундамент ЕС. Недоверие между востоком и западом, которое было усилено миграционным кризисом, может открыть ящик Пандоры. Возникнут конфликты внутри самих стран и между ними. Это большая опасность.
— Каково же решение?
— Не знаю, есть ли вообще кто-нибудь, кто знает, каким должно быть решение. Но как я вижу, в первую очередь речь идет о том, чтобы держаться. Люди критикуют ЕС за то, что он ковыляет от одного кризиса к другому, но, по моему мнению, союз — лучше, чем альтернатива. ЕС должен ковылять дальше, делать ставку на изматывание своих противников и искать компромиссы.
