Уже восемь лет раз в два года Белоруссия и Россия проводят совместные учения «Запад». Через раз — в 2009, 2013 и 2017 годах — на белорусских полигонах. В учениях в Белоруссии традиционно участвуют до 13 тысяч военных, из которых 2,5-3 тысячи — из России. Плюс к этому, частью маневров традиционно становятся учения войск Западного военного округа Российской армии на своей территории на широкой полосе от Ленинградской области до Черноморского побережья.
Новостной фон таких мероприятий обычно не выходил за пределы сводок информагентств и бравых, но типовых репортажей военных изданий. Лишь Литва и Польша несколько раз заявляли, что озабочены разными аспектами сценария прошлых учений: сотни «террористов», прорвавшихся в Белоруссию с Запада, использование наступательной военной техники, в первую очередь — танков и тяжелой авиации, для их подавления, синхронная высадка десанта в Калининградской области — все это было расценено как подготовка к захвату Сувалкского коридора — узкого перешейка польско-литовской границы между Белоруссией и российским эксклавом.
Но теперь от прошлого спокойствия мало что осталось. Градус тревоги в заявлениях перед «Западом-2017» уже на голову превышает все сказанное по поводу предыдущих учений.
Концентрация фобий
О рисках «Запада-2017» высказались едва ли не все лидеры, главы МИД и военные министры стран Балтии, Польши, Украины и некоторые генералы США и НАТО в Европе. В разное время только за текущий год звучали опасения, что Россия введет в Белоруссию больше солдат, чем планируемые 3 тысячи, что военные двух стран отработают нападение на соседей, что Москва использует учения как прикрытие для начала военных провокаций или агрессии против соседей, что российские войска не уйдут, под шумок оккупируют Белоруссию или оставят на ее территории военную технику для будущей агрессии.
Минск и Москва, разумеется, отвергают все подобные подозрения. Базовая причина этих фобий на поверхности. Это критический уровень недоверия к посткрымской России после трех с лишним лет ее конфронтации с коллективным Западом. Дело даже не только и не столько в самом конфликте, сколько в постоянной политической маскировке, к которой прибегает Россия на каждом новом круге эскалации. Это крымская самооборона, а не наши спецназовцы. Это донбасские шахтеры и трактористы, а не наши контрактники. Танки и «Буки» они взяли не у нас, а на складах ВСУ. Это Асад пригласил нас ему помочь, а не мы захотели поставить свой палец на ближневосточные весы. Хакеры тоже не наши, а непонятно чьи.
Это недоверие делает даже из рутинных учений повод для подозрений, которые в другие времена звучали бы параноидально. В прошлом году, к примеру, в Польше прошли учения НАТО «Анаконда» с численностью участников в 2,5 раза больше, чем на «Западе-2017». И никто, в общем-то, сильно не возмущался.
Но сегодня оказывается непросто что-то возразить, например, главе МИД Латвии Эдгарсу Ринкевичсу, который в интервью автору этих строк заметил, что Российская армия проводила учения как летом 2008 года у грузинской границы, так и весной 2014 года в Ростовской области.
Поскольку Кремль сегодня имеет репутацию непредсказуемого и склонного к тайным операциям реставратора империи, риторика политиков, особенно из Восточной Европы, в его адрес ничем не ограничена. Никто внутри их стран не рискнет одернуть министра обороны или иностранных дел в этом вопросе. Попытки указать, что Москва может быть занята чем-то, кроме планирования провокаций, — прямой путь в список агентов российского влияния.
Фоновым катализатором этой риторики становится конкуренция за внимание Вашингтона, которое особенно ценно во времена американского самоустранения из европейских дел. И запугивание работает: на время учений США дислоцируют в Литве вдвое больше истребителей, чем обычно, новые контингенты НАТО к российско-белорусским учениям примет Эстония.
Странности фобий
Даже для Владимира Путина, с его любимой тактикой создания неожиданных проблем оппонентам, использовать для военных провокаций учения «Запад-2017» — один из самых странных ходов по нескольким причинам.
В последние годы Кремль прибегает к военной силе, только если, во-первых, очевидна цель такого шага, а во-вторых — риски этого решения в восприятии российской элиты меньше, чем риски отказа от военного пути.
Какую цель России поможет достичь нарушение заявленного сценария учений в Белоруссии? Приблизить свои войска к границам НАТО? И что дальше? Напасть на Польшу или Литву с востока или на Украину с севера? Какова угроза позициям России в этом регионе, ради нивелирования которой стоит так рисковать? Ответа на все эти вопросы нет.
Разберемся со вторым аспектом — рисками. Любые военные провокации на учениях «Запад-2017» или сразу после них Россия не сможет оправдать или списать на какую-то локальную динамику, вроде ущемления русского населения Восточной Польши или Северной Украины. Никаких подобных точек общественного противостояния в прилегающих к Белоруссии регионах соседних стран просто нет.
Все будет слишком очевидно: войска РФ вошли в Белоруссию, начались проблемы, ясно, кто должен за них отвечать. Операцию будет невозможно провести в полюбившейся России гибридной стилистике, особенно когда к российским войскам будут прикованы все иностранные глаза и спутники.
Подобные дерзости со странами НАТО могли бы потенциально быть в инструментарии Кремля, если бы были обоснованные сомнения в решимости Вашингтона «воевать за Нарву». Но президент Трамп — не тот политик, на трусость или чрезмерную осторожность которого в Москве могут положиться.
Рисковать развязыванием третьей мировой войны или по меньшей мере введением санкций, несравнимых с теми, что были до сих пор, Путин вряд ли станет. Особенно без ясных целей, начавшейся заранее пропагандистской подготовки собственного населения к конфликту и имея необходимость спокойно переизбраться в 2018 году.
Если мы представим, что цель «готовящейся агрессии» не соседи Белоруссии, а она сама, то и с этой версией есть проблемы. Прежде всего, в отношениях Минска и Москвы просто нет того политического конфликта, который надо решать военными средствами. Даже если бы он был, то, учитывая тотальную энергозависимость Белоруссии, нефтяной или газовый рычаги подошли бы России лучше, как менее рискованные, но не менее эффективные.
Для оккупации средней по размеру европейской страны с боеспособной 65-тысячной армией нужно явно не три тысячи солдат, а в десятки раз больше. Особенно учитывая отсутствие гарантий, что белорусы поведут себя так же гостеприимно по отношению к «вежливым людям», как крымчане. Тихо и незаметно ввести в страну такую группировку под предлогом учений невозможно. А будь желание делать это не тихо, в чем смысл привязываться к каким-то учениям?
Наконец, одно из наименее одиозных предположений — Россия про запас «забудет» в Белоруссии своих военных или технику. Не до конца понятны мотивы и такого шага, но допустим, что они у Москвы есть.Очевидно, что невозможно сделать это втайне от белорусских властей. В свою очередь, без их активного содействия не получится скрыть это и от западных наблюдателей и разведки.
Шансы, что Александр Лукашенко согласится на такую уступку, практически нулевые. Дело даже не только в склонности белорусского президента к безраздельной власти в своей стране, а в том, что он потеряет, если таким образом подорвет зарождающееся на Западе доверие к Минску.
С трудом заработанный статус миротворца в конфликте на Украине и вымученное потепление отношений с ЕС и США — это следствие дистанцирования от России, более нейтральной позиции по конфликтам Москвы с остальным миром, чем этот мир от Белоруссии ожидал. Именно поэтому Лукашенко ранее отказался формально признать переход Крыма в состав РФ и пустить в Белоруссию российскую авиабазу.
Размещение российских войск или техники на своей территории, вопреки обещаниям, похоронит этот новый образ Минска и лишит его всех сопутствующих бонусов. Сложно представить себе пряники, которые Россия готова дать Белоруссии взамен.
Попробовать оставить в Белоруссии свои войска вопреки воле белорусской власти, продавить это решение — слишком рискованно. Лукашенко, как и Трамп, не имеет репутации самого предсказуемого партнера, чтобы загонять его в угол, из которого у него два выхода — военное столкновение или потеря политического лица и имиджа суверена.
Чужой окоп
За последние три года в Минске успели привыкнуть к тому, что испорченные отношения России и Запада дают Белоруссии комфортное поле для маневрирования между ними. Учения «Запад-2017» напомнили, что плохой имидж союзника может рикошетом ударить по самому тебе. А не только быть удобным фоном для самопрезентации.
Первым болезненным моментом для Белоруссии во всей этой многомесячной череде встревоженных заявлений соседей стало то, что Минску отказывают в субъектности. Три года белорусские власти пытаются доказать, что они уже не сателлит России. Но выясняется, что в проговариваемых европейских фобиях Белоруссия вообще не существует как самостоятельная сторона. Ее территорию в этих сценариях просто используют без спроса — как плацдарм для агрессии, куда можно ввести любое число войск или оставить там военную технику.
Для суверенного государства это обидно. Не случайно, после первых месяцев критики от соседей, Александр Лукашенко на эмоциях заявил: «То, что будут войска сюда введены, то ровненько они отсюда и уйдут… Войска высадят где-то возле полигона, разобьют лагерь, там будет мизер боевых припасов — только чтобы отстрелять по мишеням, остальное — холостые боеприпасы. Все под контролем».
Тремя неделями позже эту же мысль высказал белорусский министр обороны Андрей Равков. Он заявил, что замысел, районы проведения учений, численность российских войск согласовываются с Минском. «Все передвижения войск также контролируются нами», — добавил министр.
Недоверие соседей настолько обеспокоило Минск, что белорусская власть начала всерьез убеждать их в полном контроле за российскими войсками на своей территории. Не особо задумываясь, что такие заявления звучат как косвенное согласие с тем, что солдаты союзника — угроза, за которой надо присматривать.
Вместе с тем эмоциональные выпады вроде того, что «само нахождение Белоруссии и России в этом регионе — угроза для стран Балтии» (так сказала президент Литвы Даля Грибаускайте), провоцируют Минск на дипломатическую пикировку, вызовы послов в МИД и резкие ответные заявления. Это снова-таки портит нейтральный имидж, пусть и на уровне риторики, но заталкивает Белоруссию обратно в российский окоп, из которого она последние три года пробует потихоньку выползать.
Лукашенко нравятся постоянные упоминания Белоруссии в мировых СМИ как площадки каких-нибудь очередных переговоров, но не как стартового полигона для потенциальной кремлевской агрессии. Однако он не может отказаться от учений с Россией, как он отказался от размещения российской авиабазы пару лет назад. Во-первых, нельзя сказать, что Минск относится к учениям лишь как к имиджевой обузе. Для белорусской армии это редкий шанс потренировать пятую часть своего личного состава.
Во-вторых, попытка отменить учения выглядела бы слишком явным прогибом под интересы балансирования в ущерб интересам союзничества с Россией. Учения давно запланированы, это не спонтанная инициатива Москвы, которая вроде как открыта для обсуждения.
Чтобы минимизировать репутационные риски, Лукашенко сразу после первых заявлений об угрозе учений пригласил на них наблюдателей НАТО. Сделано это было нетипично рано — в марте 2017 года, за полгода до учений. Белорусский МИД вторил президенту: хоть Венский документ ОБСЕ 2011 года не обязывает приглашать наблюдателей на учения такого масштаба, как «Запад-2017», мы, ответственные белорусы, это добровольно делаем. Упор на прозрачность и предсказуемость стал главным тезисом Минска в следующие месяцы. В числе приглашенных — наблюдатели от Украины. Этот факт некоторые российские СМИ посчитали достойным отдельного заголовка.
Со стороны Минска это не только игра на публику. Весьма вероятно, что белорусская власть или отдельные группы в ней хотят видеть в стране как можно больше западных военных наблюдателей еще и потому, что с ними чуть спокойнее, чем без них. Не то чтобы в Минске многие всерьез считают провокации вероятными, но береженого бог бережет. Кризис доверия к Москве затронул и ее союзников.
В последние месяцы риторика по крайней мере двух соседей Белоруссии изменилась: ее и Россию стали разделять, чтобы не слишком отчуждать Минск некомфортными обобщениями. Так, например, посол Украины в Минске Игорь Кизим несколько раз повторил, что по поводу «Запада-2017» он «доверяет Беларуси, но не доверяет России». Глава МИД Латвии Эдгарс Ринкевичс после недавней встречи с белорусским коллегой Владимиром Макеем заявил, что у Риги больше нет вопросов к Минску по учениям. А Петр Порошенко 1 сентября заявил, что хоть в «Западе-2017» есть угроза Украине, у него нет оснований не верить гарантиям Александра Лукашенко.
Действительно ли Киев и Ригу убеждают обещания Минска? Если они принимают перманентный риск российской агрессии за данность и живут с такой картиной мира, то едва ли. Но и их заявления нельзя назвать ложью, это скорее грамотная дипломатия, сознательное озвучивание высокой планки ожиданий, которая должна сработать как стимул для Белоруссии.
Даже если смотреть на ситуацию в логике высокой вероятности российских провокаций, их будет сложнее провести, если белорусская власть выступит против. Если же априори и почти ежедневно записывать Минск в ранг безвольных плацдармов Москвы, то в час икс Александру Лукашенко будет даже некого разочаровывать. Для кого стараться быть ответственным партнером, если, что бы ты ни делал, тебя запихивают в российский окоп?
Если остальные западные правительства хотят снизить риск провокаций на белорусской территории во время учений, им стоит занять схожую позицию. Минск сегодня, как никогда, хочет отмежеваться от таких элементов имиджа Москвы, как враждебность Западу, непредсказуемость и непрозрачность. Чем чаще и громче влиятельные региональные игроки будут говорить что-то вроде: «Мы доверяем вам, Александр Григорьевич, не подведите», — тем больше аргументов будет лежать у Лукашенко на этой чаше весов.
А если после учений, которые пройдут без неожиданностей, еще и наградить Минск какими-то бонусами (пусть и символическими, вроде визита западных чиновников высокого уровня), то это только усилит эффект на будущее.
Убить двух зайцев
Несмотря на все репутационные риски, Минск попробует извлечь максимум дипломатической выгоды из учений, если они пройдут по запланированному сценарию.
Белорусские военные смогут показать западным наблюдателям, что гарантиям Минска можно было верить. Если к тому же Москва будет менее открыта к международному наблюдению за той частью «Запада-2017», которая пройдет на российской территории (что вполне вероятно), то белорусская гостеприимность на этом фоне будет и вовсе выгодно смотреться. Со слов генсека НАТО Столтенберга, Белоруссия пригласила наблюдателей альянса на все пять дней учений, а Россия — на один, и то для обзора показательной части маневров, а не для полноценного наблюдения.
Во-вторых, с более прикладной точки зрения, масштабные учения — хорошая возможность протестировать на практике заключенные в последние годы соглашения о военном сотрудничестве с США и с Латвией, а также работу недавно аккредитованного в Минске американского военного атташе.
Но для Лукашенко сегодня не менее важен месседж, который Минск шлет этими учениями на Восток. Белорусскому президенту периодически нужны веские аргументы, чтобы успокаивать те голоса в России, которые в последние годы стали говорить о развороте Минска к Евросоюзу. Сложно придумать аргумент сильнее: страна, которая «идет по пути Украины», не проводит у себя крупные учения с российскими войсками, которые этот Евросоюз так сильно напрягают. А так — учения пройдут, хорошие впечатления россиян останутся, и, пока новая доза успокоительного действует, можно неспешно продолжать ту внешнюю политику, которая полюбилась Минску в последние годы.
