Столетие Вильнюсской конференции, которая возвысила Литву 16 февраля, Вильнюс отметил еще одной ярмаркой на проспекте Гедиминаса. В Мюнхене — мощный городской Октоберфест, в Вильнюсе — еще одна сельская ярмарка с теми же атрибутами. Сколько можно превращать свою столицу в село?
Вильнюс всегда был городом, а не местом для ярмарки, выделенным рядом с поместьем вельможи. Так какого черта продавать все эти маски, деревянные ложки, сумки и колбасы с копченой рыбой в граде Гедиминаса прямо на улице? Или как во времена Тройдена, у нас нет магазинов, поэтому великий князь едет закупаться в Ригу?
Мы не знаем, что такое рынок? Рынок фермеров в Фабийонишкес, правда, сгорел, но разве для того, что в энный раз происходит на проспекте Гедиминаса не подойдет, скажем рынок — Калварийский, Галес? Площадь в Виршулишкес или Фабийонишкес? Вильнюсом уже три года правит мэр, которого выбрали во время прямых выборов. Это не крестьянин. Либерал. Третий год! И что? Почему Мюнхен прославляет Октоберфест, а мы, вместо того, чтобы наконец-то изгнать село из Вильнюса и литовца, из последних сил заталкиваем его обратно в Вильнюс?
И это, когда традиционного села давно не существует. Одни консервы с Clostridium botulinum. Мало Казюкаса? Который с постройками одного предпринимателя на Ратушной площади тоже с упорством пытаемся превратить в сельскую ярмарку, несмотря на то, что он никогда таким не был. Правнук Альгирдаса, сын великого князя Казимира Казимир Ягеллон был человеком замка, значит человеком города. И Казюкас — это не сельская ярмарка.
Где вильнюсский фестиваль пива? Сколько шиферных крыш заменили современным и безопасным кровельным материалом с того дня, как город возглавил либерал? Взгляните на Жверинас, один из наиболее престижных районов Вильнюса. На ул. Витауто как минимум на 14-ти домах крыши шиферные. Паксасу это подходило. Зуокас их не видел. И Шимашюсу хорошо, как есть. А у всех ли вильнюсцев есть душ и уборная в доме? О чем вы, не думаю. Но хотя бы раз мэрия, горсовет обсуждали, как это можно изменить? Давайте не будем об этом…
Мэр что-то говорит о том, что долг города уменьшился на несколько миллионов, и стало больше мест в детских садах. Это неплохо. Для Купишкиса и Ретаваса. Но ведь это столица. Которая, иногда, кажется, сама сегодня еще не понимает, что из себя представляет. А если столица не понимает, что торговля колбасой на улице не очень рациональна и негигиенична, то как это поймет оставшаяся часть Литвы? Особенно та четвертая часть, которая и в XXI в. живет с уличными туалетами? Как изгнать село из литовца, если даже из Вильнюса его изгнать не удается?
Третий год подряд Вильнюс — самая счастливая столица Европы, об этом мэр пишет в «Фейсбуке». И указывает источник. Только данные устарели, мэр. Да и о чем говорит средний показатель счастья? Что время остановится? Каждые четыре года парламент наводняют новые селяне. Они навязывают городу свой сельский порядок. Для них, за редким исключением, Вильнюс был и останется чужим. Даже тогда, когда они, проиграв следующие выборы, законными и незаконными способами получают место на госслужбе в Вильнюсе. Они чужды городу, в котором им всегда будет не хватать сельской зависти, сплетен и неряшливости. Ярмарка для таких — глоток свежего воздуха. Но это не значит, что и мэр города, и горсовет должны быть такими же. Но противовеса нет.
В межвоенное время мы кричали: «Мы без Вильнюса не умрем!» А когда вернули Вильнюс и съехались сюда из своих сел, так и остались по сей день в остолбенении: что с ним делать? Поэт Марцелиюс Мартинайтис хорошо подметил, что большинство людей, приехавших в Вильнюс после войны, живут здесь так, будто живут где-то рядом с Вильнюсом. Кое-кто утверждал, и не без основания, что Вильнюс больше разрушили после войны, чем во время войны, и его продолжают разрушать. Они имеют в виду архитектуру, исторические знаки. Материальный Вильнюс. Но это ерунда по сравнению с тем, что разрушают мечту города.
Если говорить об отношениях бывшего селянина с городом, надо признать, что города в нем немного. Каждый привез в Вильнюс свою деревню и хочет в ней жить, несмотря на то, что находится в Вильнюсе. Как депутат Гражулис, который на автомобиле зацепил женщину с коляской и, не остановившись, уехал, как будто ехал на пастбище доить коров: «А чего это она не в том месте подвернулась, ведь я по этой дороге каждый день на пастбище езжу?»
Таким образом, поднимать проблему в стране, охваченной ностальгией по селу, опасно. Слышатся крики оскорбленных добрых сельчан. В «Фейсбуке» видны признаки их возмущения тем, что их бьют. С примерами, как много добрых сельских жителей, и сколько — плохих горожан. Ничего личного. Никто не спорит, что в городе дураков в несколько раз больше, чем в деревне. Ведь в городе и людей больше. Не об этом речь. Только о том, что село как форма коллективного существования в цепи цивилизации — это более высокая ступень развития чем лагерь кочевников.
Мы, литовцы, даже по сравнению с латышами и эстонцами, слишком долго находились в деревне. И в этом наша проблема. То, что это проблема, показывают хорошие экономические показатели в Латвии и Эстонии. Там, где города больше, больше денег. А если о Вильнюсе, то, в отличие от духовной жизни деревни, где в основе лежат чувства и их соединения, духовная жизнь столицы рациональна. И это дает серьезное превосходство над селом. Образно говоря, разум в городе приобретает очертания. С другой стороны, и сами формы города обуславливают более острый разум. Ну, по крайней мере так должно быть.
Так ли в Вильнюсе? Если нет, то почему? Лауреат Нобелевской премии Милош в книге «Азбука» пишет, что в 1992 г., вернувшись в Вильнюс, не нашел ни одного человека, который раньше ходил по городу. Все были убиты, вывезены или сами эмигрировали. Из всех своих знакомых он нашел лишь Дрему, который жил за теми же воротами на ул. Литерату, где когда-то жил Милош. Только ворота уже были украдены. «Тогда, в Вильнюсе нашей молодости, я не ожидал, что он единственный останется среди теней, став светлой фигурой», — вспоминает Милош об этой встрече и великом труде Дремы — альбоме «Исчезнувший Вильнюс».
Исчезнувший Вильнюс. Метафора, которая не должна покидать мэра и членов горсовета даже во сне. Но так ли это? Хотя говорят, что человека можно изгнать из села, а селянина из человека — никогда, давно пора всем нам покинуть свое село, как гетто духовной жизни. Если столицу и дальше будут превращать в село, мы по-прежнему будем метаться в поисках чудесных идей для Литвы вперемешку с иностранными панацеями. Все вокруг гудят: давайте перенимать финскую идею образования! До этого тот же хор требовал перенять шведскую модель образования. Кого волнует, что социальные налоги в Швеции меньше, чем в «Содре»?
Для представителей сельского мышления Мажвидас Ястрамскис выносит слишком суровый приговор: «Когда я вижу предложение под кальку «давайте трансплантируем модель страны X в Литву», я вспоминаю республику Палау, которая скопировала пример ведомств США. Страна с 21 тысячей жителей представляет собой федерацию с 16 штатами, а на Хатохобеи, где живут 40 человек, есть парламент из 9 членов, губернатор, казначей, администратор проектов и др. Система как-то работает, но смысла немного».
Так и живем. От одной ярмарки до другой. Сосед идет, так и я топ-топ. Как неисправимые плагиаторы. То нам нужно перенять финскую модель образования, то выбирать парламент, как в США, то ввести государственную монополию на алкоголь, как в Швеции. А что бывает, когда в университете комиссия, оценивающая дипломные работы, ловит студента на плагиате? Кол. Может, хватит списывать, тащить в столицу остатки крепостного села? Давайте прогоним из себя селянина. Начнем читать, думать.
Если бы не новая книга Томаса Венцловы «Вильнюсские имена», пришлось бы признать, что дух столетия Вильнюсской конференции вообще обошел столицу стороной. Книга Венцловы несколько смягчила положение. Но появление книги никак не зависело ни от мэра-либерала, ни от парламента, осажденного «крестьянами». Итак, до следующей ярмарки на проспекте Гедиминаса.
