Референдум о независимости Каталонии состоится 1 октября. Специалист по Испании Бенуа Пелистранди (Benoît Pellistrandi) считает, что это требование не исходит от самого каталонского общества, а было искусственно создано местными властями. По его словам, испанское национальное государство отличается прочностью и устойчивой исторической основой.
Le Figaro: 9 ноября 2015 года каталонский парламент принял резолюцию о формировании независимой Республики Каталонии в случае победы «да» на референдуме 1 октября. Почему Каталония, чья автономия была утверждена в конституции 1978 года и расширена по закону 2006 года, так стремится к своей независимости?
Бенуа Пеллистранди: Долгое время сепаратистские настроения были в Каталонии в меньшинстве. Сегодня же их столь впечатляющий рост связан с тремя ключевыми явлениями, которые произошли за последние десять лет.
Прежде всего, стоит отметить экономический кризис. В период с 2008 по 2012 год Испания пошла на дно и оказалась в сравнимом с Грецией положении. В такой обстановке критика «налогового рэкета» Каталонии со стороны Испании привлекла к себе куда большее внимание. Кроме того, каталонское руководство прятало за этими аргументами собственные бюджетные решения с 2010 по 2013 год. Таким образом, сепаратизм подпитывается антииспанским популизмом с подачи каталонского правительства.
Второй важный момент: экономический кризис очень сильно ослабил позиции Испанской социалистической рабочей партии. Традиционно она всегда демонстрировала прекрасные результаты в Каталонии: в 2008 году социалисты получили 25 из 47 депутатских кресел, которые принадлежат региону в мадридском парламенте. В 2011 году их число упало до 14, в 2015 — до 8, а в 2016 — до 7.
Левая республиканская партия Каталонии увидела возможность для ликвидации этой национальной партии в Каталонии. Появление «Подемос» завершило этот процесс. В результате исчезла национальная партия, которая обеспечивала связи Каталонии с остальной Испанией. Позиции Народной партии в Каталонии всегда были слабыми, а наибольшей популярностью сейчас пользуются националисты и сепаратисты.
Третий момент: результаты политики в сфере культуры, образования и телерадиовещания привели к «каталонизации» поколения. Наиболее радикальные активисты — это молодые люди моложе 40 лет. Как считает бывший спикер Европарламента, каталонский социалист Жозеп Боррель (Josep Borrell), «подъем радикальных настроений в каталонском обществе связан с систематической пропагандой». Сепаратизм, скорее, не исходит от самого каталонского общества, он навязан местными властями.
Проблема независимости в том, что она — всего лишь лозунг. Никто всерьез не обсуждал и не размышлял о том, что будет с Каталонией в отрыве от Испании и Европейского союза. Независимость — это продукт страстей, а не аргументированный проект.
— В 2012 году министр образования Хосе Игнасио Верт (José Ignacio Wert) призвал «испанизировать» молодых каталонцев. То есть, между Каталонией и Испанией существует настоящий культурный разрыв?
— Да. По опросам, сегодня 40% каталонцев считают себя в равной степени испанцами и каталонцами, а 25% называют себя исключительно каталонцами. Именно эти 25% заявляют о себе громче всего. У Каталонии как автономного региона есть право принимать собственные решения в сфере образовательной политики, а также по культурным и языковым вопросам.
Совсем недавно мэр Сабаделя предложил изменить названия улиц, чтобы стереть следы франкизма. В числе тех, чьи имена предлагается предать забвению, оказался и великий светский и либеральный поэт Антонио Мачадо (Antonio Machado), который скончался от печали после победы Франко в 1939 году. Его проступок заключается в том, что он написал сборник «Поля Кастилии», гимн стойкости скромного и бедного сельского населения!
Такое невежество многое говорит о том, насколько некоторые каталонцы погрязли в себе и сформировали искаженное представление о мире… и самих себе. Министр Верт стремился восстановить с помощью образования общие связи между всеми испанцами. В Испании произошла своеобразная «балканизация» образования, о чем можно только сожалеть. Так, например, в школах учат географию собственной коммуны (не только Каталонии), но не уделяют должного внимания географии страны!
— Конституционный суд Испании признал референдум 1 октября незаконным, однако сепаратисты не собираются отказываться от своих планов. Может ли Мадрид воспрепятствовать отделению Каталонии в случае победы «да»?
— Разумеется. Одностороннее провозглашение независимости было бы просто смешным. О готовности признать новое государство говорила лишь Венесуэла. ЕС подчеркивает неконституционность инициативы Барселоны. Как стало известно, каталонское правительство подготовило собственный налоговый орган, а также заполучило данные социальных служб.
Но какие средства оказались бы в распоряжении нового призрачного государства? Это усилило бы и так уже существующие трещины в каталонском обществе.
В любом случае, испанское правительство (я предпочитаю именно это выражение, а не «Мадрид», поскольку, противопоставляя Мадрид и Барселону, мы забываем о существовании 47 миллионов испанцев) не станет отвечать на действия каталонских чиновников насилием, а задействует инструменты правового государства. Сейчас 2017, а не 1936 год вопреки сумасшедшим и безответственным заявлениям некоторых.
— Какова история каталонского сепаратизма? Почему он сегодня так силен?
— Сепаратизм не следует путать с национализмом, у которого, к тому же, есть несколько типов. Они предшествуют сепаратизму. Национализм зародился в конце XIX века в связи с возрождением каталонской культуры. Язык тогда использовался исключительно в устной речи, и это позволило вернуть ему письменную ценность. Кстати говоря, у истоков этого движения стояли зачастую весьма консервативно настроенные католические эрудиты. Затем каталонская буржуазия захотела отстоять свои интересы от Мадрида: она выступала за протекционизм, хотя производители зерновых из Кастилии стремились к свободной торговле. С другой стороны, развитие пролетариата в Каталонии дало силы левым и способствовало подъему революционного национализма. В 1930-х годах два этих национализма соперничали друг с другом, а каталонский банк профинансировал военный переворот в июле 1936 года, чтобы рассеять левых пролетариев.
Сегодня в стоящей у власти коалиции переплетаются четко очерченные в идеологическом плане течения национализма: наследники Жорди Пужоля, левые республиканцы и даже большевики из «Кандидатуры народного единства». Последние (10 мест из 135 в каталонском парламенте) играют ключевую роль, поскольку предоставляют абсолютное большинство, и все можно сделать лишь вместе с ними и благодаря им.
КНЕ же рассматривает независимость как повод для социальной революции. Кроме того, каталонские отделения «Подемос» активно агитируют за референдум, поскольку активисты и партийные лидеры Пабло Иглесиас (Pablo Iglesias) и Ада Колау (Ada Colau) видят в этом возможность начать широкое движение против правящей Народной партии.
Таким образом, мы наблюдаем переплетение противоречивых устремлений. Так уже было… в 1937 году: это была гражданская война в гражданской войне. Это многое говорит о повсеместном смятении и о том, что стремление сделать независимость альфой и омегой любой политики может привести к жестокому разочарованию.
— По-Вашему, Мадрид был прав в противодействии организаторам референдума, которое дошло до взятия под стражу некоторых каталонских официальных лиц?
— Никто не был взят под стражу. Испанские правоохранительные органы возбудили дело против высокопоставленных чиновников, которые явно нарушили закон, следуя указаниям превысившего свои полномочия правительства. Барселонский следователь начал разбирательства. Были взяты показания у высокопоставленных чиновников. Они все были отпущены на свободу, но в их отношении ведется проверка. Прочие чиновники не выходили за рамки закона.
Стоит отметить, в частности, генерального секретаря каталонского парламента, который отказался ставить подпись под парламентской инициативой 6 сентября. Судьи и полицейские выполняют свою работу. Разве можно их в чем-то упрекнуть? Кроме того, нельзя не отметить политическое и административное запугивание, которому подвергаются каталонские чиновники. Во время первого голосования в ноябре 2014 года каталонские власти дали директорам школ распоряжение открыть их. Одна из них, Долорес Аженхо (Dolores Agenjo), потребовала его в письменном виде, однако так ничего и не получила, потому что данное предписание было незаконным. Тем не менее, ей пришлось столкнуться с серьезным давлением.
Действия испанского правого государства направлены в первую очередь на защиту испанских граждан в Каталонии от выходок власти, которая возомнила себя всемогущей и намеревается форсировать демократию.
— Испанской нации на самом деле никогда не было?
— Этот вопрос вот уже который век будоражит умы испанцев, историков и мыслителей. Когда в 2008 году Испания стала чемпионом Европы по футболу, повторила этот подвиг в 2012 году и завоевала мировое первенство в 2010 году, все испанцы гордились своей командой. Когда Надаль побеждает на теннисном корте, испанцы любят этого скромного и трудолюбивого чемпиона. Когда в 1992 году Барселона принимала Олимпийские игры, этим гордилась вся нация.
— Другие страны тоже рассматривают Испанию как нацию. Но кто сомневается в ее существовании?
— Да, бывают моменты единства, и испанцы признают друг друга. Как бы то ни было, в испанской истории есть трагические эпизоды, к числу которых относится, разумеется, гражданская война. В обществе существует множество огромных трещин. Но разве найдется хоть одна европейская нация без мрачной истории и противоречивых воспоминаний? По-вашему, итальянская нация — это нечто само собой разумеющееся? А немецкая? Исторический пессимизм насчет Испании ослабляет национальные чувства.
Испании не хватает справедливой сравнительной оценки ее истории. Зачастую у нее складывается гипертрофированное представление о собственных неудачах, что ведет к появлению жестких заявлений о стране. Как бы то ни было, эта страна существует. Нельзя позволять делать из истории инструмент. Когда Каталония была независимой нацией? 1000 лет назад… Причем в те времена концепция нации была совершенно не той, что сейчас.
Нация — это общая история. Разве есть сомнения, что она есть у Испании? Нация — это культура. Кто-то сомневается, что Испания сформировала особый уклад отношений, отображения и понимания жизни? Нация — это народ. Испанский народ существует как политическая, конституционная и европейская реалия. Кроме того, нация — это восприятие со стороны других стран. Разве кто-то в мире сомневается в существовании Испании?
