Если Россия хочет в XXI веке остаться значимой в глобальном отношении державой, то ей нужно будет добиться успеха в одном из направлений технологического развития — или, возможно, в двух. Первое было определено президентом Владимиром Путиным в его недавней беседе со студентами, в ходе которой он обсуждал вопрос о том, как искусственный интеллект создает большие возможности и угрозы. «Тот, кто станет лидером в этой сфере, будет властелином мира», — сказал он. Не приходится сомневаться в периодически демонстрируемой способности России соревноваться в развитии самых современных технологий.
Вспомните о спутнике. Эта страна по-прежнему выпускает математиков и инженеров мирового класса, а их репутация свидетельствует о наличии у них изобретательности. Мартин Ривз (Martin Reeves), директор института BCG Henderson Institute, занимающийся составлением географических карт цифрового потенциала, считает, что «Европа «совершенно и абсолютно мертва» в некоторых технологических областях, однако она может похвалиться реальными достижениями в сфере искусственного интеллекта. «Для России это ставка с высокой долговой нагрузкой. Здесь ставка делается на человеческий потенциал», — подчеркнул он.
Однако, несмотря на несомненное наличие у России человеческого потенциала в этой области, пока не ясно, сможет ли она его реализовать. Многие из лучших российских экспертов в области искусственного интеллекта работают в настоящее время в Сан-Франциско, в Тель-Авиве или в Лондоне. Что касается научного цитирования и патентов в сфере технологий искусственной интеллекта, то Россия упоминается редко.
Американские технологические компании, судя по всему, намного опережают своих российских коллег в том, что касается исследований в области искусственного интеллекта. Китай, экономика которого в восемь раз больше российской, продвинулся уже значительно дальше в этом направлении и развивается быстрее. Некоторые китайские технологи считают, что для Китая победа в древней игре Го программы в области искусственного интеллекта AlphaGo, разработанной кампанией компании Google DeepMind's, сопоставима с запуском первого спутника.
Искусственный интеллект стал национальным стратегическим приоритетом. Как всегда, комментарии г-на Путина сложно интерпретировать, и, возможно, они делаются просто в провокационных целях. Нельзя также исключить, что он намекает на возможное военное использование искусственного интеллекта. В условиях асимметричной войны почти невозможно сказать, каким образом используется искусственный интеллект. Некоторые эксперты говорят о том, что программы на основе искусственного интеллекта, возможно, использовались Москвой для вмешательства в американские президентские выборы в прошлом году.
Вторая крупная ставка Москвы связана с нефтяными технологиями. В своей недавней лекции в лондонском Королевском институте международных отношений Chatham House профессор Тейн Густафсон (Thane Gustafson) из Джорджтаунского университета, один из ведущих иностранных специалистов в области российской нефтяной промышленности, назвал три вызова, с которыми сталкивается эта отрасль.
Во-первых, революция в области сланцевой нефти в Соединенных Штатах превратила эту страну в ведущего производителя нефти. Использование таких передовых технологий как горизонтальное бурение, многоступенчатый разрыв пласта и сейсмическое изображение, а также исключительно гибкий процесс добычи позволили снизить безубыточный показатель цены с 90 долларов до 40 долларов. Во-вторых, в России быстро истощаются дешевые месторождения «коричневой» нефти в Западной Сибири, и Москва все больше будет полагаться на более дорогую «зеленую» нефть из новых месторождений в Восточной Сибири и, возможно, на «голубую» нефть из акватории Северного Ледовитого океана. В-третьих, быстрый переход к использованию электромобилей и развитие технологий в области аккумуляторных батарей сократит зависимость от двигателей внутреннего сгорания и приведет к падению спроса на нефть. Россия столкнется с серьезными сложностями, когда конкурировать смогут только производители с самой низкой ценой добычи.
По мнению г-на Густафсона, единственная возможность для России избежать этого порочного круга состоит в проведении собственной сланцевой революции по типу американской для того, чтобы повысить производительность и рентабельность. «Что-то должно раздвинуть существующие границы, и этим чем-то могут быть только технологии», — сказал он. По мнению г-на Густафсона, Россия обладает основными технологиями, однако ей недостает управленческой гибкости для их эффективного использования. Для этого потребуется значительные изменения в структуре российской нефтяной промышленности, сокращение доминирования государственных компаний и стимулирование меньших по размеру и более гибких операторов. Другими словами, существующая уже несколько десятилетий в России зацикленность на «железе» ограничивает ее способность развивать человеческую «мягкую» составляющую, необходимую для того, чтобы успешно конкурировать в условиях современной экономики.
В конечном счете, вся выгода от технологии получается не столько от собственно изобретений, сколько от их умелого применения. Россия должна предоставить своим людям больше пространства для творческой активности и инициативы, чем Кремль традиционно позволяет. Один работающий в Лондоне российский предприниматель, уехавший из страны из-за отсутствия гарантий в отношении прав собственности и наличия проблем в управлении предприятиями малого бизнеса, надеется на то, что первая ставка его страны будет успешной, а вторая неудачной. Лишь в этом случае Россия когда-нибудь сможет полностью реализовать свой человеческий капитал. «Капитал и жесткая сила (hard power) больше не имеют значения.
Все теперь зависит от тех мест, где могут создаваться самые умные алгоритмы, — считает он. — Россия в конечном итоге получит возможность построить экономику, основанную на мозгах».
