Откровенные мемуары бывшего министра обороны Соединенных Штатов Эша Картера (Ash Carter) предоставляют редкую возможность лучше понять стратегию президента Барака Обамы еще до того, как она станет достоянием истории. Однако в результате многочисленных глубоких наблюдений автора возникает вопрос: А зачем вообще Соединенные Штаты ввязались в это дело?
Очевидной целью публикации подробных воспоминаний Картера является определение его собственной роли в нанесении поражения «Исламскому государству» (запрещенная в России организация — прим ред.). Бывший министр обороны утверждает, что активные операции против «Исламского государства» и конкретный план ведения боевых действий, который, по мнению Картера, до сих пор реализуется Соединенными Штатами и союзными силами (две «красные стрелки» указывают на Мосул и Ракку), принял определенную форму только после его назначения на должность в феврале 2015 года.
Но если отставить в сторону его заботу о самом себе, то следует сказать, что в 45-страничной публикации Картера описываются действия, которые имели мало сторонников в этом регионе.
Картер полагает, что вывод американских войск из Ирака и стал причиной возникновения «Исламского государства». Но даже после того как эта террористическая группировка образовала свое «государство», «люди этого региона не были против возвращения вооруженных сил в том количестве, которое необходимо для вторжения», — подчеркивает бывший министр обороны. В течение двух лет пребывания на посту министра обороны Картер вынужден был «уговаривать (иракского) премьер-министра (Хайдера) аль-Абади принять большее количество американских солдат (это был спорный вопрос для внутренней политики Ирака). Иракские силы тоже первоначально не хотели воевать, что вызывало откровенное возмущение Картера и американских генералов, подталкивавших иракцев к активным действиям.
Сирийское правительство президента Башара Асада, конечно же, еще меньше приветствовало вмешательство Соединенных Штатов, даже когда идея вашингтонской администрации состояла в формировании с чистого листа местных сил для борьбы с «Исламским государством» «с помощью рекрутирования отдельных боевиков, формирования из них новых подразделений и повторного направления их для ведения боевых действий в Сирии». Хотя, как подчеркивает Картер, идея состояла в том, что эти боевики не будут вовлекаться в гражданскую войну в Сирии, Асад прекрасно понимал, что американцы думали о нем. Затем в игру вступил Картер и изменил план. «Почти все реальные боевики уже были частью созданных ad hoc (в переводе с латинского: специально, для конкретной цели — прим. ред.) группировок и все они хотели воевать против Асада, а также против «Исламского государства», — отмечает он.
Уже после того как Соединенные Штаты согласились на этот вариант, Асад представил российскому президенту Владимиру Путину свою картину происходящего. Путин увидел в этом вмешательство Соединенных Штатов в гражданскую войну, попытку устроить смену режима — против этого он резко возражал в случае с Ливией и даже вступил в спор с тогдашним президентом Дмитрием Медведевым, позволившим Западу беспрепятственно вмешаться в этот конфликт. За счет вооружения и подготовки настроенных против Асада группировок администрация Обамы — и лично Картер, если это он, на самом деле, обеспечил изменение стратегии — смогла втянуть Россию в этот конфликт.
Путин в сентябре 2015 года начал российскую военную операцию, и Картер вспоминает настойчивые попытки российской стороны установить какую-либо модель сотрудничества с Соединенными Штатами. «С самого начала Россия пыталась ассоциировать нас и проводившуюся против «Исламского государства» кампанию с тем, что она сама делала в Сирии — Москва постоянно говорила всему миру о своем желании координировать с нами свои усилия и сотрудничать с нами, а также просила делиться данными о целях и разведывательной информацией», — отмечает Картер. Он резко выступил против такого предложения по трем основным причинам.
Во-первых, координация с Россией, близкой союзницей Ирана в Сирии, могла бы ослабить решимость премьер-министра Ирака Абади работать вместе с Соединенными Штатами. Во-вторых, это могло связать Соединенные Штаты с «бесчеловечной» российской военной кампанией (в лучшем случае сомнительная причина с учетом многочисленных жертв среди гражданского населения, вызванных ударами возглавляемой Соединенными Штатами коалиции). И, в-третьих — на мой взгляд, это было наиболее важным для администрации Обамы, — «подобное решение было бы опрометчивым шагом, в результате которого России незаслуженно получила бы лидерскую роль на Ближнем Востоке».
Неудовлетворительное взаимодействие с Россией и борьба Картера, направленная на то, чтобы лишить Госдепартамент возможности заключить сделку с Путиным — она предусматривала военную координацию, а не только деэскалацию, — описывается в главе под названием «Вредители и пассивные созерцатели» (spoilers and fence-sitters). Помимо России и Ирана, в эту категорию входит Турция, которая, по мнению бывшего министра обороны, «создавала наибольшее количество сложностей при проведении этой кампании». А также соседние арабские государства, страны Персидского залива, которые, как отмечает Картер, «активно занимались лоббированием и проведением пиар кампаний, однако все эти действия по какой-то причине никогда не превращались в операции на поле боя».
Резюмируя, следует сказать, что общие интересы Соединенных Штатов не были четко определены в отношениях с Ираком, Ираном, Россией, Турцией, правительством Асада в Сирии и государствами Персидского залива. А были ли вообще у Соединенных Штатов союзники, полные энтузиазма?
Ну, были некоторые среди настроенных против Асада повстанцев (за исключением тех, кто был предан исламистским целям) и, в основном, курды. Поддержка курдов Соединенными Штатами была главной причиной того, что Турция из союзника превратилась во «вредителя». Но, по крайней мере, хоть кто-то хотел, чтобы Соединенные Штаты были вовлечены, однако причины этого были больше связаны не с «Исламским государством», а мечтой курдов о суверенном государстве. Иракские курды недавно проголосовали за свою независимость, подтвердив тем самым все те опасения, которые были у Абади в отношении операции Соединенных Штатов против Исламского государства.
Ведя борьбу с «Исламским государством», Соединенные Штаты умудрились наступить на «больные мозоли» всем участникам событий в этом сильно пострадавшем и взрывоопасном регионе, который с подозрением относился к вмешательству Соединенных Штатов после авантюр в Ираке и в Ливии. Картер в своей публикации проливает свет на то, как это случилось, а также на механику нанесения поражения «Исламскому государству». Он объясняет, почему мир в этом регионе не будет гарантирован даже после победы над исламским государством — сам Картер озабочен тем, что «усилия международного сообщества по стабилизации и управлению отстают от военной кампании». В своих воспоминаниях Картер также задает вопрос: А можно было бы добиться более устойчивого решения, если бы Асад и его союзники, с одной стороны, и Турция, с другой стороны, сами бы решали проблему с «Исламским государством» без вмешательства Соединенных Штатов?
Однако не имеет смысла рассуждать о том, что не произошло. Вовлеченность Соединенных Штатов лишь возросла после ухода администрации Обамы, а политическая стабильность в Сирии и в Ираке стала еще более труднодостижимой на фоне попыток наций Ближнего востока и вооруженных группировок привыкнуть к треугольнику влиятельных политических брокеров в составе Соединенных Штатов, России и Турции. Картер может с гордостью говорить о том, что он внес свою лепту в создание этой новой и неустойчивой конфигурации.
Высказанные в этой статье взгляды не обязательно отражают позицию редакционной коллегии, компании Bloomberg LP или ее владельцев.
