Было бы удивительно, если бы именно институты, созданные во Франции в конце 50-х годов генералом Шарлем де Голлем, основателем Пятой республики, поспособствовали сегодня качественному скачку европейской интеграции и стимулировали бы Европу, вынуждая ее сделать важные шаги по направлению к политическому единству. Генерал нисколько не верил в идею наднациональной Европы, он представлял ее себе только как общий дом, состоящий из комплекса суверенных государств (которые сохраняют при этом прерогативы суверенного государства). Однако именно благодаря институтам Де Голля действующий французский президент Эммануэль Макрон смог торжественно выступить в поддержку «европейского суверенитета», произнося речь в Сорбонне 26 сентября. Быть может — кто его знает — ей суждено войти в мировую историю. Макрон говорил о будущей политике в Европе, способной справляться с навалившимися на нее испытаниями: о подлинной общей обороне, о способности контролировать внешние границы, о завершении финансово-экономической интеграции, об управлении цифровой революцией и о противостоянии климатическим изменениям. Если хотя бы 10% предложенного Макроном будет реализовано, то европейская интеграция сделает большие шаги вперед. Но сегодня интересно не это. Интересен тот факт, что только президент Франции среди всех глав правительств в Европе на данный момент располагает «политическими и институциональными» возможностями, необходимыми для эффективного продвижения вперед.
Человеческий фактор всегда играет крайне важную роль, и Макрона не сравнить с Олландом. Однако без институтов, созданных Де Голлем, даже Макрон не смог бы добиться многого. За исключением Франции, страны Европы представляют собой неутешительную картину. Великобритания сняла с себя эту головную боль (и это трагедия для нас, итальянцев, так как мы лишимся поддержки, а значит, своих интересов, всякий раз, когда французы и немцы достигнут соглашения по тому или иному вопросу). Испания — чем бы ни кончилось противостояние между Мадридом и Барселоной, эта борьба значительно ослабит государство, — недолго будет оставаться значимым игроком в Европе… Италия, как это у нас принято, живет нестабильно. Она танцует в своем привычном сбивчивом ритме, имея государственный долг, всегда на краю пропасти. Мало кто может сделать ставку на ее стабильность и управляемость в будущем. Наконец, в Германии, травмированной результатами выборов, на которых значительный успех был у партий, противостоящих истеблишменту, возможно, после длительных переговоров сформируется правительство «кошек с собаками» (зеленых, либералов и христиан-социалистов) под предводительством политически иссякшей Меркель. Такому союзу вряд ли суждено сделать решительные шаги в Европе.
С другой стороны, никто не говорит, что Макрону не удастся набрать политический вес в Европе. Слабость других, вместо того сыграть ему на руку, может превратиться в препятствие. Различные правительства могут быть излишне обусловлены внутренней политической борьбой в своих государствах, чтобы подписывать инновационные решения Брюсселя. После выхода Великобритании из Европы в ЕС осталась одна-единственная «мажоритарная демократия» — Франция, с ее электоральной системой (двухэтапной мажоритарной) и президенциализмом, с возможностью, характерной для мажоритарных демократий, поставить «у руля одного человека», это политическое преимущество во Франции и Великобритании, но также, как мы знаем, ужасный недостаток, нечто, сопоставимое с фашизмом или его разновидностями, по мнению итальянцев.
Все европейские демократии сегодня должны бороться с серьезными испытаниями: общими страхами, спадом доверия со стороны значительного количества населения из-за репрезентативной демократии, набирающими популярность антисистемными движениями. Легче преодолеть эти испытания благодаря гибкости пропорциональных демократий или строгости мажоритарных? Актуально ли, что первым порой (но не всегда) удается подавить антисистемные движения и успокоить их, платя, однако, за это растущим уровнем нестабильности и низкой способностью принятия решений? Или нужно принять во внимание скорее то, что мажоритарным демократиям порой (но не всегда) удается справиться с испытаниями благодаря политической стабильности и управляемости? Это открытая дискуссия. Хорошей проверкой станет то, что мы увидим Макрона в действии, поймем, прежде всего, успешно ли претворяется в жизнь его программа внутренних реформ. Именно тогда станет возможно судить и о его роли как президента. Эта оценка послужит и многим другим европейцам. Даже тем итальянцам, которые порой, кажется, не осознают, важности институтов.
