Комбат 5-го отдельного батальона возглавляемой Дмитрием Ярошем Украинской добровольческой армии (экстремистская, запрещенная в России организация — прим. ред.) Владислав Литвин (позывной «Черный») — один из самых известных боевых командиров войны на Донбассе. Возможно, он не так публичен, как некоторые из обласканных журналистами командиров, но среди тех, кто защищает Украину с оружием в руках, его знают, пожалуй, все. Без него и его парней не обошлась, наверное, ни одна более или менее масштабная военная операция — от первых освобожденных от оккупантов городов до обороны Донецкого аэропорта или боев за авдеевскую промзону.
С комбатом «Черным» о том, через что прошли он и его побратимы, можно говорить часами. Однако «Апостроф», получив возможность записать интервью с Владиславом Литвином, решил сконцентрироваться на том, о чем журналисты спрашивают у него достаточно редко. Мы говорили о войне в целом. А точнее — о сегодняшней украинской армии, ее преимуществах и недостатках, о «гене охотника» как необходимом условии выживания, о том, трудно ли подбить танк, почему сверхсовременное оружие еще не является гарантией победы и как повысить эффективность бойцов, а также о том, как воспринимают реальные защитники Украины советы и рекомендации «диванных воинов».
А начали разговор с попытки разобраться, действительно ли скандально известные минометы «Молот», которые комбат в свое время хвалил, представляют опасность для тех, кто их использует, и почему эти минометы время от времени взрываются.
«Апостроф»: Владислав, время от времени в информационном пространстве появляются сообщения о том, что в результате взрывов минометов «Молот» гибнут военные. Вместе с тем, вы в свое время тестировали эти минометы и отзывались о них весьма одобрительно. Если они действительно хороши, тогда почему же гибнут люди? Какую позицию вы занимаете сегодня в дискуссии о том, совершенное ли это оружие, нужно ли оно?
Владислав Литвин: Знаете, я бы вел профессиональный разговор на эту тему с людьми, которые хотя бы в общих чертах понимают, что такое миномет. Но вся эта дискуссия происходит, в основном, в интернете, между людьми, которые не разбираются в ситуации. Это у нас любимая тема: ой, солдаты гибнут.
— Но летальные случаи были.
— Были. Помните случай, когда произошло двойное заряжание миномета (речь идет о случае, который произошел 8 августа 2017 года под Марьинкой. Тогда в результате разрыва мины после двойного заряжания миномета двое военных погибли, пятеро получили ранения, — прим. ред.)? Мне тогда звонили многие с вопросом: что, опять «Молот» взорвался? Но когда узнавали, что взорвался не «Молот», а «Сани», то разочаровывались. То, что произошло двойное заряжание, это вопрос к командиру артиллерийского расчета, позволившего это сделать. Но тех, кто поднимает кипиш вокруг «Молотов», это не интересует. И люди их не интересуют. Ввод в эксплуатацию любого вооружения или техники — без разницы, кто и где его изготовил — требует какого-то времени. Для выявления минусов, которые там могут быть. Это не происходит за один день. И в войсках всегда есть испытания. Потому что кто кроме военных скажет, что там плохо?
Минометы в войсках очень распространены. Потому что это оружие очень простой конструкции. Это уже не артиллерийская пушка, не самоходная, не буксируемая какая-то гаубичная система — то уже гораздо более технологичные вещи. А миномет — это простая труба, поршень, грубо говоря, работающий на принципе расширения газов, которые выбрасывают заряд на разную дистанцию. Вот и все. Это самое простое, что может освоить солдат. Поэтому минометы такие эффективные и доступные в войсках. Ведь чтобы пользоваться ими, не нужно учиться четыре года в артиллерийской школе. Достаточно полгода нормального обучения, и получаем минометный расчет. А в наших реалиях окопной войны самые эффективные как снайперы, так и минометчики. Потому что миномет — это мортирный тип оружия, который просто забрасывает сверху, а не бьет в упор. И когда говорят, что «Молоты» плохие, то у меня вопрос: а с чем сравнивать? Без этого создается впечатление, что кому-то просто выгодно об этом кричать.
Как и с любым оружием, с минометом надо уметь правильно обращаться. И тогда он будет правильно работать. Нужно его обслуживать. Нужно вести на нем настрел. Нужно знать табличные данные стрельбы. Нужно знать, сколько мин можно выпустить из него на дальнобойных порохах, какова рекомендованная дистанция стрельбы и так далее. Все это прописано в ТТХ — просто надо брать и изучать. Это когда вы купили микроволновку, можно не читать инструкцию и просто включить таймер. А с минометом так нельзя. Потому что если микроволновка не убьет человека, то миномет это сделает обязательно. Просто потому, что мина весом в 16 кг имеет свойство взрываться.
Военные должны понимать, что этот снаряд работает по одному принципу: при выходе из ствола он поднимается, а при ударе о землю взрывается. Если поставить другие взрыватели, то это произойдет в стволе. Если будут бракованные взрыватели — это произойдет в стволе. Если мину на мину бросят — это произойдет в стволе. И все. Других вариантов разрыва мины в стволе нет. Потому что, как я уже говорил, это самая примитивная форма артиллерии, самая простая и эффективная в использовании. Потому что там вам не надо долго думать. Вы его почистили, посмотрели, все ли в порядке, и можете набрасывать.
— Так в чем же тогда причина шума вокруг именно этих минометов?
— Государство Украина хочет делать свои минометы и делает государственный заказ государственному предприятию. А непонятно какие чудаки, которые верещат непонятно чего, ломают государственный заказ в условиях войны — а это уже саботаж! И наши войска не получают в полном объеме минометов соответствующего калибра. Я вижу в этом или заказ каких-то спецслужб, или просто саботаж на верхах со стороны тех людей, которые не понимают, насколько это оружие необходимо сейчас. Насколько им нужно укомплектовать войска, чтобы они могли эффективно вести войну. Вот и все.
На самом деле все просто: испортить это оружие можно только по небрежности. Пусть вам хоть сто раз расскажут о том, что минометы взрываются сами по себе. Люди же просто не понимают, какова толщина железа в казенной части миномета и какие нагрузки он выдерживает. А когда из него набросать 5 тысяч мин на дальнобойных порохах, не чистя его, не глядя на него вообще и не понимая, что там происходит, то не удивляйтесь, что рано или поздно будут проблемы! Человек, который после работы почистит миномет, поймет, треснул ли он. Это оружие, за которым должен быть надлежащий присмотр.
— Значит, вся эта история с «Молотами» — это просто звезды сошлись? Халатность одних и заинтересованность в срыве заказа других?
— Это не звезды сошлись. Если бы кто-то взял процент разорванных советских минометов, о которых все говорят, что они самые крутые, самые надежные, то их в разы больше окажется, чем разорванных «Молотов».
— Но это никому не интересно — поднимать такую статистику?
— Конечно, неинтересно. Все почему-то решили, что, завалив заказ на «Молот», они завалят Порошенко. Это что за цирк? Грубо говоря, каким боком гарант к государственному заказу? Даже в качестве главнокомандующего? Государственный заказ формируется соответствующими структурами. И если эти структуры говорят тому же главнокомандующему, что миномет надежный, рабочий и так далее, то он же не будет ходить и проверять его лично! Для этого есть конкретное количество людей, которые гарантируют, что все нормально. А президент, доверяя квалифицированности этих людей, дает добро на закупку рекомендованного ими оружия. Такая практика существует в каждом государстве. А оружие работает. Если бы я из него не стрелял, то я бы не говорил, что оно плохое или хорошее. Если не умеете пользоваться, то любое оружие будет плохим. Но тогда вопрос к тем, кто позволил дураку им пользоваться.
Я видел энное количество видео, где «Молоты» умышленно ставили неправильно, чтобы они перекручивались в воздухе после выстрела. Это преступление. И желательно было бы, чтобы военная прокуратура провела расследование о том, как используется оружие в этих видео. По факту, тех чудиков, которые позволили это делать, надо просто судить за то, что они позволили так явно портить оружие. Военнослужащий, который это делал, должен сесть за то, что поставил под угрозу жизни людей и тех дебилов, которые стояли и снимали это все на видео. На каждом видео больше десятка стоит вокруг.
Что они доказали — непонятно. Думаю, в вооруженных силах любой другой страны подобное невозможно в принципе. А у нас все такие «чудеса» всегда зачем-то прикрывают какой-то политической мотивацией. Хотя в уставе четко записано: военные вне политики. Так зачем же вы суете политику в армию? Зачем пытаетесь доказать, что это оружие никуда не годится, неправильно его используя? Хорошо, что фигуранты тех видео остались в живых. Значит, их можно посадить за то, что они делали. У меня были случаи, когда я предупреждал конкретных командиров насчет обслуживания минометов. Когда говорил, что нужно, чтобы минометные расчеты обслужили минометы, потому что будет беда. А через два дня в этом подразделении разорвало миномет. Двое 200-х. И это был не «Молот».
— И никто не понес никакой ответственности?
— Это и плохо, что нет ответственности. Потому что конкретный командир отвечает за конкретный минометный расчет. И есть должностные инструкции, что он должен делать в обязательном порядке. Если руководитель минометного расчета этих инструкций не выполняет, то надо сажать уже его руководителя, который не заставил его это сделать. В армии все давно придумано. Там есть конкретная ответственность конкретных чинов, которые не просто пришли туда повышенную зарплату получать и УБД, а должны следить, чтобы все проходило хорошо и правильно. Если это не так, значит этот человек виновен. Что тут еще придумывать?
— Если говорить о процессах, которые происходят сегодня в армии — вы, как человек, который наблюдает за ними вблизи, но все же со стороны, видите какие-то изменения в худшую сторону? В частности, в тех процессах, которые начались за время от начала позиционной войны два года назад? Есть такие негативные изменения?
— Конечно, есть. Хотя бы отрыв командиров от личного состава. Сейчас формируется какая-то «определяющая роль» комбатов или комбригов. Когда они — это якобы что-то основное, а личный состав — это то, что должно их обслуживать. Но в армии так не бывает. Каждый — и командир, и рядовой — должны выполнять свою работу, записанную в их должностных инструкциях и обязанностях. Я не говорю о том, что комбат, например, должен лично вести в бой. Нам же часто подобную ерунду говорят, мол, ты должен был повести в бой. Но для чего нужен руководитель, который сам побежит и с проходняка погибнет, потому что пока он будет кричать «ура», его завалят?
Если говорить об армии в целом, то мы же прекрасно понимаем, как ее комплектуют. И можно сто раз рассказывать, что кому-то не дали знаний или еще чего-то. Но армия станет другой только тогда, когда будет желание ее изменить. Мы каждому говорим: прежде всего — определитесь, где вы хотите служить. Если вы хотите служить в артиллерии, вы должны понимать, что там будут такие требования. И что, кроме вашего желания, нужно, чтобы ваш организм мог это сделать. Чтобы вы отвечали требованиям и умственно, и физически. Потому что это влияние и на тело, и на ум, и на все. И, конечно, там есть отбор, серьезный отсев. И те, кого в результате этого отсева не взяли, скажем, в спецназ, будут недовольны. Потому что «я же родился для спецназа! А в танке я гореть не хочу». У нас почему-то все решили, что танки горят ни с того ни с сего. А это не так.
— Правда? А как же быть с историями о военных, сгоревших в броне?
Очень важно, чтобы командир добился от личного состава попадания в цель, а не просто стрельбы в сторону врага. Тогда вся цепь работает очень эффективно. Тогда оказывается, что для того, чтобы поразить врага или хотя бы присадить его, чтобы он не мог эффективно воевать, например, для маневра, достаточно одного выстрела. Нужно лишь добиться, чтобы солдат попал в цель, а не просто тра-та-та, сомалийские эти все штуки, а потом бегать под огнем. Это все доказано уже не один раз. Когда есть комплексное применение оружия, когда танкисты попадают в цель, когда артиллеристы могут накрыть огнем, прижать к земле и когда пехота может выйти и подавить — это идеальная операция. Ее можно провести без потерь. Но для этого должны быть обученные и мотивированные люди.
— Чем именно мотивированные?
— Это должны быть люди заряженные, люди с геном охотника, которые понимают: «Я не мишень, я вижу врага и я его завалю». У воина не должно быть никаких вариантов на тему «а может я его просто напугаю», «а может он убежит куда-то». Воин понимает, что перед ним стоит равнозначная боевая единица, которая в любой момент может сделать с ним то же самое. Поэтому там не место эмоциям. Твоя задача — завалить врага. Иначе он завалит тебя. Разве что, если он уже руки вверх поднял, тогда не убивай, возьми его в плен. Это тоже боевая честь и уважение к чуваку, который воевал до последнего патрона. Весь мир так воюет. Ничего же не меняется.
— Кроме оружия…
— На самом деле использование оружия тоже никак не меняется, что у нас, что у россиян, что у натовцев. Отличается только внешний вид. А так все оружие работает на расширении пороховых газов, которые выходят через ствол и выталкивают пулю. Тот же принцип и со снарядами, и со всем. Разницы нет.
Разница только в количестве использованных боеприпасов и попадании в цель. То есть мы, когда говорим об элитных войсках, то по умолчанию должны помнить, что элита должна попадать в цель с проходняка. Потому что с ними отдельно где-то работали, вложили в них соответствующий ресурс, их отобрали и из них сформировали элитарное подразделение, которое может лучше выполнять задачи, например, чем линейная пехота. Потому что с ними работали инструкторы, они имеют больше опыта, им дали немного лучшее оружие, чтобы они могли с большей эффективностью работать. И так всегда было. Всегда были или гренадеры, или драгуны, или просто линейная пехота. И существовал определенный отбор: этот человек подходит для такого подразделения, а этот для такого, этот боец будет более эффективен в работе с танками, а этот в пехоте.
— А как быть с жалобами на то, что отбор в ВСУ сегодня не самый эффективный?
— А что это был за случай?
— В общем замысле, когда танкисты, например, пошли вперед чистить «зеленки», грубо говоря, расчищать оперативное пространство, за ними должны идти БМП с пехотой. По идее они должны передвинуться вперед, закрепиться и тогда вести огонь дальше. Но БМП с пехотой тупо не пошли. Вы же понимаете, что замысел сам по себе не может быть осуществлен, потому что его основополагающие принципы не осуществились. Так разве это вопрос к командиру, которому доложили, что все готово, что личный состав обучен, что все чудесно? Он может даже и проверил где-то на полигоне. А по факту задача, которую он получил от начальника Генерального штаба по конкретному выполнению плана, не была реализована. И когда у него спрашивают: а что такое? Почему не получилось? Так он может ответить только одно: танкисты пошли, а пехота не пошла, не известно, почему.
А потом оказывается, что на месте у какого-то старлея зажало все и он в какой-то момент не смог руководить своей ротой. Не смог ее повести в бой. Хотя именно в этом заключается работа пехотных подразделений. Они должны наступать, идти в атаку, если будет поставлена такая задача. Ясно, что никому не нравится, когда по нему стреляют. Но это же военные. Боишься, так надо было в маршрутное такси идти работать или на трамвай, где не надо даже думать, куда поворачивать. А это такая работа. Здесь могут убить. Но когда ты будешь делать все правильно и слушать командиров, которые объяснят тебе, чего не надо делать, ты проживешь гораздо дольше.
Война — это наука. Здесь надо тоже понимать, что вместо того, чтобы клепать 100 тысяч 500 универсалов, проще и эффективнее учить людей по конкретным специализациям и не распылять военного на другие дела. Ведь если есть хороший минометчик, то не надо из него делать танкиста. Пехота — это самая простая формация, которую можно организовать. Дали автомат, показали, как его разбирать, как из него стрелять, дали первичные медицинские навыки, распределили по отделениям, командиров отделений научили, как воевать отделением, командиров взвода научили, как воевать взводом — и вперед. И не надо рассказывать, что мы воюем хуже, чем натовцы. Мы воюем так, как нам поставили задачу, как нас научили. А не как в фильмах американских показывают, когда бежит один чувак и с пояса расстреливает всех налево и направо. У нас здесь работали израильские инструкторы. И, знаете, у нас же принято считать, что израильская армия — очень техничная, офигенно оснащенная и так далее. Так вот, когда я разговаривал с одним из этих инструкторов, то он признался: израильтяне, которые так долго воюют, считают, что американская армия лучше, чем у них. Интересно, кого американцы считают лучше себя?..
Солдат всегда будет недоволен. Потому что ему хочется, чтобы война была, как в компьютерных играх, когда ты стреляешь, они все падают, а ты бежишь себе и призы получаешь всякие. И бублики собираешь. А пули все мимо пролетают. Но реальность несколько иная. Ты понимаешь, что и по броне стучит, коцает… Но в тот же момент надо понимать, что когда ты увидел, откуда прилетает, ты можешь его спокойно завалить. Броня тебе это позволяет… Любая броня, которая держит 7,62 на 54 — уже плюс. Ты уже не незащищенный. Ты тот чувак, который сидит в броне, и может завалить дурика, который без брони. И техника, которая есть сейчас, она все равно бронированная, те же БМП, БМД, БТР. Да, они, может, в чем-то неповоротливые, возможно, есть и лучшие образцы, но они не у нас. А нам все равно придется воевать и доводить до идеала то, что у нас есть.
И когда люди откалибруют вооружение, когда оно работает, когда все понимают, что техника заведется в нужный момент и поедет, то, оказывается, подразделения могут эффективно выполнять задачи! Если оружие заряжено, и ты понимаешь, что оно попадает туда, куда целишься, ты можешь эффективно работать. Ты БТР завел, посадил личный состав внутрь — и пулемет тебя уже не возьмет. Профиль низкий, из РПГ надо еще в него попасть, а он еще отплевывается из КПВТ-14,5 (14,5-мм крупнокалиберный пулемет Владимирова, — прим. ред.)… И врагу уже некомфортно. Потому что реально очень трудно увидеть БТР в высокой траве. А БМП еще и очень вертлявая… Я не видел тех, кто может вот так выйти и лупануть машину, которая идет хотя бы 40 км в час. Слишком сложно поправку сделать. Но к этому надо стремиться. Надо, чтобы ты знал, что вражескую БМП ты по любому собьешь. Даже этим РПГ. Но для этого нужно хотя бы раз двадцать выстрелить по мишеням — статически, в движении.
— Вы так готовите бойцов своего 5-го отдельного батальона?
— Мы вынуждены это делать, потому что у нас нет склада, где мы можем получать вооружение, если оно выйдет из строя. Мы вынуждены контролировать распределение боеприпасов — потому что нам их очень трудно добывать. Я требую от бойцов, чтобы они попадали в цель хотя бы со второго выстрела. Иначе у нас нет шансов. Иначе нам надо или уходить, или менять позиции. А враг должен лечь.
Мы контролируем настрелы на стволах. Потому что нам негде взять другие стволы. А на каждый ствол конкретная инструкция, где указано, сколько он может выдержать до обязательной сдачи на склад. И это касается любого вооружения, начиная от обычного автомата с ресурсом в 10 тысяч выстрелов. Если их выстрелять — все, автомат становится гладкоствольным оружием. Он будет еще примерно попадать на расстоянии в 3 тысячи метров, если же расстояние больше, то будет уже просто работа в сектор. Он не будет стрелять метко. На пулеметах поэтому и сделали съемные стволы. Потому что если из пулемета часто стрелять, нарезы просто уйдут, их не будет. Если же ствол еще и перегрели так, что он стал красным, то нарезы будут стесываться еще быстрее. И пулеметчики обязаны это знать. А они те стволы жгут — ой-ой-ой. Трассерами в основном.
— То, что вы говорите — это, казалось бы, элементарные вещи. Это аксиомы, которые должны знать все. Почему не знают?
— Если бы штрафовали хотя бы командиров взводов или отделений, то знали бы. Когда заходишь на позицию, а там стоит нечищеный пулемет, то за это должен ответить тот командир, который отвечает за эту позицию. Что он не пришел и не дал по шапке тому дебилу, который не понимает, что нечищеный автомат в какой-то момент у него просто заклинит. А я столько раз видел умников, которые стояли и ногой срывали затворы на пулеметах. На скольких позициях приходилось видеть ржавые ДШК в углах, за которые никто даже не берется. Потому что их надо, оказывается, обслуживать. Признак сожженного ствола очень простой: он очень сильно начинает ржаветь после этого. Потому что защитная пленка, которая наносится на ствол, такая черная патина, она просто сгорает. А сам ствол — стальной. И от любой влаги, от тумана даже начинает ржаветь. И если он ржавеет, значит, из него такими очередями валили, что он нагрелся до температуры, содравшей с него оксидную пленку. А за это пулеметчику надо дать по лбу.
А вообще, в идеале нужно было бы ввести ответственность за использование боеприпасов и вооружения. Все имеет свою цену. Если со склада приняли ящик с боеприпасами, по идее, его должны возобновить. Где-то должны принять такой же ящик с боеприпасами и поставить на место выданного, чтобы обороноспособность государства поддерживалась. Но тот ящик боеприпасов, купленный сегодня, стоит уже совсем других денег, чем тот, что двадцать лет пролежал на складе. Хотя и то имеет свою цену. И уже давно учтено и подсчитано. Кроме того, выстреляв этот ящик, мы параллельно увеличили настрел на оружии, его ресурс уменьшился и рано или поздно придется покупать еще и новое оружие. То есть обновлять не только боеприпасы, но и запасы оружия. Вот и получается, что государство тратит, оказывается, очень большие средства на конкретного чудика, который не понимает, как использовать оружие. И который потом еще будет стоять и рассказывать на камеру, как он круто воевал. Хорошо, если бы кто-то у него спросил, скольких он завалил. Потому что очень часто в армии люди не понимают, что стрелять надо только тогда, когда ты видишь врага. Видишь цель — стреляешь. Не видишь — не стреляешь. Все просто.
— Так об этом часто говорят командиры, генералы, командующие секторов — что подобный «бадминтон» не нужен. Что не стоит тратить боеприпасы, стреляя в направлении врага, а не по конкретным целям.
— Да. Потому что это расходование всего в никуда.
— Хорошо. Вы говорите: нужна ответственность. И я даже уверена, что вы правы. Но представьте на секунду, что бы началось, если бы такая ответственность была введена? Если и без того мы постоянно слышим о «голых и босых»…
— Голые и босые кто?
— Солдаты же. Такое регулярно пишут сердобольные пользователи Facebook.
— Ага. Я бы сейчас вам показал, сколько стоят берцы, в которые обувают солдатиков… Что касается сердобольных, то еще в 2014 году я имел такую интересную полемику. Кто-то из умников взял и заснял танкиста в спортивных штанах и тапочках. Летом. И начался кипиш: посмотрите, мол, в каком виде воюют танкисты! Они бедные и несчастные, у них нет камуфляжа!.. Так вот, камуфляж у танкистов есть. И был. Вот только кто из тех, кто там причитал, залезил летом в танк? Если бы кто-то залезил — то он понимал бы, что без тапочек ты там просто сгоришь к чертовой матери, потому что эта дура нагревается до 40 градусов. А когда включается движок, который тоже греется — в танке совсем невесело становится. Ну, нет там кондиционеров. В наших танках они не предусмотрены. Это не «Абрамсы».
И солдаты для того, чтобы эффективно вести работу, просто должны это надевать, потому что они очень сильно потеют вообще. Потому что ты в нагретой железяке сидишь. Ну такова специфика их работы. Но сердобольный чудик этого не понимает и включает режим «ай-ай-ай»: ай-ай-ай, солдатик стоит в тапочках и спортивках… А ты спросил солдатика, чего он так стоит? Может ему так лучше воевать? Его не трогают только потому, что понимают: ему так лучше. А ты хочешь одеть его в камуфляж, берцы и, не дай Бог, в бронежилет. Я и такое слышал — что в бронежилете должен солдат в танке сидеть. Говорю: так он же даже в люк в бронике не пролезет! «Ага, точно… Но броня у него должна быть, бронежилет?» И приходится объяснять, что у него есть куда лучше броня, дзот на колесах. И ты попробуй еще в него попасть.
К чему тогда эти крики? Если бы это рассказывали люди, которые понимают, о чем они говорят — я готов их слушать. Если я встречу офицера, который провел определенное количество операций без потерь, у него эффективность стопроцентная — я подойду к нему и скажу: научи меня! Научи, передай опыт, как ты это сделал, как добился этого от личного состава. Точно так же и мы каждый раз говорим: ребята, мы немножко эффективнее вас используем оружие — давайте мы и вас научим, как это делать. И показываем всегда. Потому что это не наши какие-то личные нифига-себе-знания. Просто мы немного эффективнее, потому требуем, чтобы оружие использовалось правильно.
Военные — это всегда отдельная каста была. И не надо никому снаружи лезть и учить их, как воевать. Потому что они уже военные. И они сами уже между собой решат, что было эффективно, а что — нет. Потому что на них есть ответственность. А если какой-то Вася с гражданки будет рассказывать военному, который свою задницу каждый день подставляет, как ему ее подставлять — это унижение! Почему кто-то решил, что, насмотревшись фильмов, может, сидя на диване, учить военных, как им завтра идти в атаку? Если ты такой классный, то иди в военкомат. Иди, измени армию изнутри. Ведь сколько вас таких сидят и рассказывают, что знают, как поменять армию. 200 тысяч человек уже по единому замыслу работают, а какой-то дурик из Facebook может научить чему-то другому… А эти плачи о том, что у нас плохие командиры, все плохое?.. Есть такая категория людей, которым с 2014 года все не так. А мне очень нравится, как сказал один журналист на российском телевидении: какой бы наша армия ни была — вы будете с ней воевать. Вот высшее проявление национального сознания — на российском телевидении — кацапу в лицо такое заявить.
Именно это должен понять каждый: что на каждом отрезке жизни государства есть люди, ответственные за этот отрезок работы. Было бы странно, если бы военные начали поучать, например, директора службы такси, как ему лучше организовать работу таксомоторной службы. Потому что там есть тот, кто умеет это делать — и для того он туда и поставлен, чтобы это организовать. Поэтому дайте возможность военным эффективно выполнять свою работу. Сделайте нормальное пополнение, мобилизацию личного состава, нормальный информационный климат вокруг армии и того, что армия делает. А не рассказывайте им: возвращайтесь живыми… А так, что это вообще?! Идет человек защищать свое государство, а тут какой-то чудик ему говорит: возвращайся живым. Так и хочется обернуться, дать в морду — и пойти себе дальше. Или еще: «Мы молимся за вас»…
Мы классно воюем. Если бы мы плохо воевали — сейчас бы этого всего не было. Оказывается, мы можем воевать эффективно даже с тем, что у нас есть сегодня — при условии, что хотим выполнить поставленную задачу, хотим чего-то достичь и проявляем хотя бы элементарную мотивацию. Потому что у украинцев ген воина — в крови. Мы же постоянно страдаем то от тех, то от других, через нашу землю все эти орды ходят туда-сюда. Мы просто прирожденные диверсанты и разведчики, потому что надо было еще суметь в лесу затихариться нормально так…
Действительно, трудно найти еще одну нацию, которая, как мы, постоянно была бы в войне. Если проанализировать историю, какие-то два десятка лет пройдут — и мы снова в войне. Это вот (до 2014 года, — прим. ред.) нам фартануло, что мы аж 70 лет не воевали. Хотя все равно украинцы во всех войнах присутствовали. Мы вроде как 70 лет ни с кем не воюем, а эти интернациональные батальоны и так далее колбасятся по всему миру, начиная от Вьетнама и заканчивая каким-нибудь Афганистаном. И если присмотреться, украинцев в этих батальонах очень много.
Продолжение интервью читайте на «Апострофе» в ближайшее время
