Зачем латвийские власти так изощренно издеваются над русской школой? Объяснения, которые они приводят, абсурдны: вполне достаточно ввести экзамены и все прочие виды проверок знаний со стороны государства на латышском. Все остальное можно отдать на откуп школам и родителям, и пусть те сами выбирают из многих методов те, которые приведут к поставленной цели — знанию и предмета, и латышского языка. Ответ на этот вопрос лежит далеко от сферы педагогики.
Начать надо с важнейшего различия между титульной и инородческой частями населения Латвии. Для латышей независимое латвийское государство является высшей ценностью хотя бы потому, что столь небольшие народы редко имеют свое национальное государство, а нашим соседям оно еще и досталось относительно легко. Для русскоязычных латвийцев оно такой ценностью быть не может, поскольку с объявлением Латвией независимости они из большинства стали национальным меньшинством со всеми вытекающими из этого неприятностями.
Следовательно, у латышей всегда будут опасения — не захотят ли русские присоединиться к России, если такая возможность будет. Они же сами ценят право жить в своей стране — почему соседями не может овладеть столь же естественное чувство? До поры до времени эти опасения были умозрительными, но крымские события стали настоящим шоком. Два миллиона добропорядочных граждан Украины радостно встретили врага и восторженно проголосовали за переход полуострова в его собственность.
Возникает вопрос, как могут поступить в такой ситуации русскоязычные латвийцы? И что надо сделать, чтобы они так не поступили? Как добиться того, чтобы принадлежность к государству в самоощущении человека оказалась бы сильнее принадлежности к собственному народу?
И тут выясняется неприятная вещь: фактором риска является русская культура. Как ни странно, все эти писатели — откровенные агенты врага, даже если они умерли сотни лет тому назад.
Например, Александр Сергеевич Пушкин тлетворно влияет на души соотечественников не только потому, что был придворным, то есть кем-то вроде сотрудника современной администрации президента России, или потому, что написал шовинистическое стихотворение «Клеветникам России». Пушкин опасен именно мощью своего таланта. Аполлон Григорьев сказал про него знаменитую фразу «Пушкин — наше все». Если наше — то чье? Очевидно, русского народа. Таким образом, латвийский поклонник пушкинского таланта, разделяющий это мнение, относит себя к русскому народу. А русский народ живет в основном в России. И избирает своим национальным лидером в должности президента страны Владимира Владимировича Путина. Поэтому естественно, что проживающие вне России представители русского народа должны с таким выбором солидаризироваться. И если Путин пошлет «вежливых людей» в Латвию, то встретит их не как врагов, а как освободителей.
Получается, покойный Пушкин является опаснейшим агентом Кремля, продолжающим вербовать нелояльных латвийцев. Ту же роль играют и прочие культурные деятели. Даже если они при жизни находились в непримиримых противоречиях с современной им российской властью. Множество выдающихся россиян вынуждены были покинуть Россию. Они враждовали с нею с разных позиций: Герцен или Синявский — с либеральных, Бунин или Солженицын — с консервативных.
Но от этого их творчество не менее вредно. Потому что и в политической эмиграции они оставались россиянами. Они хотели строить другую Россию — но от этого страна их мечты не переставала быть Россией. Соответственно, их поклонники не перестают относить себя к русскому народу со всеми вытекающими отсюда опасными выводами.
Опасны даже те, кто сегодня жестко критикует российскую власть. Борис Акунин, например, категорический противник аннексии Крыма, он уехал во Францию. Но пишет он для россиян и заинтересован, чтобы его книги покупались. Поэтому действие его книг происходит в России, причем порой — в тех ее частях, которые сегодня Россией быть перестали, романы-то исторические. И читая их, непременно задумываешься, что тогдашняя политическая география была получше нынешней…
Трагедия Латвии в том, что для нее опасен любой строй в России. Сегодняшняя Россия болеет имперскими фантомными болями и периодически присоединяет к себе утраченные кусочки — то Южную Осетию с Абхазией, то Крым. Но если к власти придут либералы, а страна примет политические ценности Запада, то со временем вступит в Евросоюз и НАТО. Граница исчезнет, сотни тысяч россиян захотят поселиться в тихой малолюдной Латвии с нашим прекрасным сервисом и всеобщим знанием русского языка — и никто им не сможет запретить. Это было бы почти столь же сильным ударом по национальному государству, как ввод войск.
Можно сформулировать. Русский язык, как большинство других европейских, в том числе латышский, — глубоко национален. Вся русская культура сконцентрирована на одной стране — России. И полюбивший эту культуру человек непременно ощущает свою сопричастность России. Именно поэтому эта культура опасна для Латвии, ибо Россия несет для нее геополитическую угрозу самим фактом своего существования по соседству.
Следовательно, залогом государственной безопасности Латвии является ее избавление от русскоязычных, как носителей этой опасной культуры. В 30-40-е годы прошлого века латышским патриотам удалось в кратчайшие сроки избавиться от немецкой и еврейской общин, здорово улучшив демографическую ситуацию. Сегодня столь брутальные методы не проходят, приходится прибегать к ассимиляции и выдавливанию. Причем целесообразно усилия сосредоточить на новых поколениях, которые еще не испорчены пушкинской пропагандой.
В местностях, где процент русскоязычных невелик, это удалось легко и просто. Русские классы закрывались за малочисленностью, ребята учились на латышском безо всяких излишеств в виде русской литературы. Потом они либо уезжали из родного городка, либо вступали в брак с латышами, и следующее поколение росло вполне латышским.
Поэтому приходится принимать компромиссные решения. Русскую школу решено сохранить. Чтобы она отличалась от нормальной, в ней по-прежнему продолжат обучать русскому языку и прочим враждебным наукам — чем-то приходится жертвовать. Но взамен надо сделать так, чтобы ученики выходили из этих школ с как можно меньшим объемом знаний. Вот отсюда и идея, что русские учителя должны преподавать русским ученикам физику на латышском. Потому что другие методы достижения аналогичной цели — например, перевод учебного процесса в позицию «стойка на голове» — объяснить было бы еще труднее.
Результатом должен стать переход лучших учеников в престижные латышские школы, там по крайней мере предмет объясняют носители языка. Ребята привыкают быть незначительным меньшинством, равнодушным к родному языку, и повторяется ситуация 90-х годов в латышской провинции. А остальные разумно приходят к выводу, что неверно связывать свою жизнь с государством, которое так изощренно издевается над ними и их учителями. Не случайно старшеклассники русских школ — это та аудитория, которая особенно часто дает положительный ответ на вопрос «Собираетесь ли вы уехать из Латвии в ближайшие годы?»
В вопросе образования меньшинств существует нерушимое единство партий и народа. Не случайно политологи говорят, что нынешнее обострение латышизации школ связано с предстоящими выборами в Сейм. Политики знают, что их электорат радостно поддерживает дискриминацию русскоязычных и охотно отдаст голоса тем, кто ею занимается особенно усердно. Не зря голосовать за реформу обещают все латышские партии Сейма.
К каким практическим выводам должна привести изложенная здесь логическая цепочка? Во-первых, бесполезно вести разговор в категориях педагогики. На вас будут смотреть стеклянными глазами и говорить, что все делается для блага детишек. Решается задача государственной безопасности, и ради этого благого дела политики готовы солгать — они же имеют дело с врагом, которого не грех обмануть во имя Родины.
Надо понять, что это политическая проблема, которую надо решать политическими методами. Ликвидация образования на русском принесет голоса избирателей — но далеко не всем партиям. То, что благодаря этому получит лично Шадурский и Национальное объединение, потеряют остальные латышские партии. Они не могут осудить реформу — тогда потеряют еще больше. Но должны как-нибудь ее саботировать, чтобы у Шадурского с националистами опять не вышло задуманное — стоит ли голосовать за таких пустомель?
Вот тут уже что-то зависит от нас с вами. Ведь международная обстановка такая неспокойная. Стоит ли дестабилизировать ситуацию? Не воспользуются ли этим наши враги и всякие клеветники? Не спровоцируем ли мы непредсказуемую Россию? Такой ход мышления тоже характерен для отечественного электората. Сумеем поднять шум, как в 2004 году, — значит, дадим аргументы тем, кто предлагает двигаться неспешно.
