Бывший министр иностранных дел Нидерландов Яап де Хооп Схеффер (Jaap de Hoop Scheffer) занимал пост генерального секретаря НАТО с 2004 по 2009 год. Сегодня он преподает международные отношения в Лейденском университете и возглавляет консультативный совет по международным делам при правительстве и парламенте Нидерландов.
В интервью Le Monde он призывает североатлантический альянс сформировать стратегическую концепцию с опорой на политическую составляющую организации для укрепления ее единства перед лицом новых угроз. Он выражает тревогу по поводу состояния финансов НАТО и считает, что альянс вступил в сферу сдерживания.
Le Monde: Кризис на Украине, война на Ближнем Востоке, миграция с юга — все это формирует новые вызовы для НАТО?
Яап де Хооп Схеффер: Во время работы на этом посту (2004-2009) я запустил обсуждение новой стратегической концепции экспедиционной НАТО (Афганистан, Балканы). Речь шла об оперативной НАТО. Тем не менее после аннексии Крыма и кризиса в Донбассе альянс возвращается к своей изначальной миссии. Мне кажется, пришло время сформировать для организации новую стратегическую концепцию, поскольку ситуация кардинально изменилась. Сейчас уже не 2010 год.
— Можете ли вы уточнить, что означает «возвращается к изначальной миссии» при том, что холодная война в мире давно завершилась?
— Сегодня мы не ведем холодную войну с Россией, однако нам нужно убедить Владимира Путина ничего не предпринимать в отношении Прибалтики. С этим связано развертывание батальонов в данных странах. Я призываю вернуться к истокам НАТО по отношению к угрозам с востока, а также юга Европы (энергетика, мигранты, кибербезопасность, Ближний Восток, Африка). Под этим выражением я подразумеваю, что все мы в ситуации с Прибалтикой оказались в позиции сдерживания.
— Какой должна быть эта новая стратегическая концепция?
— НАТО всегда была военно-политическим альянсом, причем в первую очередь политическим, а не военным. У ее членов имеются существенные разногласия в политическом плане. Но нам нужно добиться сближения. Изначальная цель НАТО — обеспечить территориальную целостность зоны альянса.
Раз Владимир Путин впервые после Второй мировой войны силой изменил границы в Европе, мы возвращаемся к ситуации до экспедиционного периода. Сейчас мы находимся между экспедиционной составляющей с одной стороны и сдерживанием и защитой территориальной целостности с другой. В этом заключаются две наших задачи. Совершенно не исключено, что НАТО придется в будущем проводить новые внешние операции. Но я вовсе не против более серьезного диалога с Россией.
— Вы говорили об отсутствии политического единства. Создает ли Турция в этом плане проблему для НАТО?
— Турция создает серьезную проблему для НАТО намерением приобрести российские комплексы С-400. Это чрезвычайно серьезный момент. Нужно в срочном порядке обсудить это с президентом Эрдоганом и спросить его: «К чему все это, господин президент?» Быть может, президент Эрдоган меняет стратегическую позицию Турции. При этом Турция является значимым членом НАТО в энергетическом плане, а также в Черноморском регионе, на Ближнем Востоке и в Средней Азии.
НАТО не может позволить себе потерять ее, и я считаю большой ошибкой решение президента Эрдогана приобрести у России ракетные комплексы С-400. У нас нет иного выбора, кроме как искать политический вариант урегулирования напряженности с Анкарой. Дело в том, что нам нельзя терять из виду влияние России и Китая на Балканах.
Эта тема подрывает наше политическое единство. Именно поэтому я делаю упор на политической составляющей альянса. Одних лишь военных и финансовых средств недостаточно: требуется в том числе и политическое единство. Однако сейчас оно оказалось под слишком сильным давлением.
— Что касается бюджета, как, по-вашему, можно улучшить финансовое положение НАТО?
— Ситуация чрезвычайно серьезная. То, что происходит с окончания холодной войны, просто возмутительно. Я практически не бываю согласен с Дональдом Трампом, но в этом он прав: за исключением Франции и Великобритании, у европейских союзников все очень плохо в финансовом плане.
До достижения цели в 2% ВВП на оборонные расходы еще очень далеко. Сегодня мы тратим намного меньше 1,4%, хотя должны выйти на отметку в 2% в ближайшие годы. Нужно понимать, что если сейчас будут предприняты какие-то действия в отношении Прибалтики, НАТО будет весьма затруднительно представить серьезный военный ответ. Не стоит сбрасывать со счетов и полемику по ядерному вопросу. Франция находится в этом плане в особом положении, поскольку обладает собственными ударными силами.
— В какой степени избрание Дональда Трампа меняет положение Европы в НАТО?
— В Европе за последний год произошли серьезные перемены с Брекситом и избранием Дональда Трампа, непредсказуемого и переменчивого президента США. Не думаю, что при Трампе Америка может занять ту же позицию по НАТО, что при его предшественниках. Более того, сегодня у нас могут быть сомнения по поводу обязательств американцев.
— Европейские обязательства президента Макрона могут отразиться на НАТО?
— Надеюсь, что Эммануэль Макрон и Ангела Меркель возьмут на себя лидерство в Евросоюзе и исправят сложную ситуацию между ЕС и НАТО (пусть она и стала ощутимо лучше по сравнению к окончанием моего мандата). Сегодня Эммануэлю Макрону и Ангеле Меркель придется без Великобритании менять ситуацию в сфере европейской обороны с учетом имеющихся операционных возможностей, в частности в Северной Африке, где ЕС необходимо действовать первым.
К моему большому сожалению, ЕС все еще не в состоянии действовать как военная сила. Он занимается лишь полицейскими миссиями. Где его военные батальоны? Эммануэлю Макрону и Ангеле Меркель придется придумать способы исправить ситуацию. В этом заключается приоритет для ЕС.
— Украинский парламент проголосовал за вступление в НАТО. Украина и Грузия могут вступить в североатлантический альянс?
— Мне кажется, расширение НАТО сейчас не является актуальным вопросом. Думаю, что вступление Украины и Грузии не входит в планы альянса. Я был председателем на саммите в Бухаресте и рассмотрел позицию Франции и Германии на этот счет. В таких условиях выполнение решения украинского парламента не кажется мне реалистичным.
— Двери в НАТО все еще открыты?
— Время обсуждать вступление Грузии и Украины еще не пришло.
— Будут ли проводиться новые совместные учения сил альянса у границ России после натовских учений в Швеции (операция «Аврора»)?
— Думаю, да. В сентябре Россия провела учения с участием, как мне говорят, 100 000 человек. Два года назад она организовала учения с симуляцией нападения на Стокгольм. Но позвольте мне вернуться к политической стороне вопроса. Нам совершенно необходимо расширить диалог с Москвой в рамках Совета Россия-НАТО. У нас существуют разногласия с Россией насчет Украины (Донбасс, Крым) и публичных заявлений Путина о ядерной сфере. В то же время Россия — постоянный член Совета безопасности и геополитическая сила первого плана. Именно поэтому европейцы должны укреплять политический диалог с Москвой.
— Кто сегодня враг НАТО?
— В российской доктрине НАТО называется врагом Москвы. Я не стану говорить вам, что Россия — наш враг, но после событий на Украине и в Грузии нужно сохранять бдительность и сказать себе, что сдерживание должно работать в военно-политическом плане. Именно поэтому НАТО должна остаться сильной и располагать батальонами в Прибалтике. НАТО играет ключевую роль для безопасности Европы в соответствии со статьями 4 и 5 договора.
— НАТО вступила в коалицию против «Исламского государства». Намеревается ли альянс активнее участвовать в борьбе с джихадизмом?
— Дональд Трамп привел НАТО в коалицию против ИГ(запрещенная в России террористическая организация — прим.ред.). Важно, чтобы страны НАТО продолжили программу тренировок бойцов для борьбы с этой террористической организацией. Тем не менее в военном плане я не вижу причин для участия НАТО в борьбе с джихадизмом.
Опосредованных действий в военно-политическом плане вполне достаточно. Страны-члены НАТО входят в коалицию на основании двусторонних соглашений с иракским правительством, а не на уровне североатлантического альянса.
