Если отправится на восток по территории страны, находящейся на 129-м месте в мире по своему размеру, в направлении самой большой страны в мире, возникает впечатление, что меняются даже небеса. Они становятся больше, облака плывут быстрее и выразительнее. Естественно, едущие в поезде пассажиры тоже становятся разговорчивее и экспрессивнее.
Это Эстония, где три четверти населения спорят со своими финскими соседями за звание самых холодных, невозмутимых и спокойных людей на планете. Такой репутацией не может похвастаться другой ее сосед Россия, а также остальная четверть эстонского населения, которую составляют русские.
Почти все русские в Эстонии сосредоточены вокруг ее столицы Таллина. А поезд идет в пограничный город Нарву, находящийся в двухстах километрах от Таллина. Там на протяжении 500 лет с противоположных берегов реки Нарвы грозно смотрят друг на друга две огромные крепости, находящиеся на расстоянии полета стрелы. Нарва на всем протяжении своей истории была потенциальным очагом напряженности. Битвы за Нарву проходили в 1558, 1581, 1700, 1704, 1918 и 1944 годах. Вскоре после этого Эстонию силой ввели в состав Советского Союза, но 26 лет тому назад она вырвалась из советских объятий, а Нарва превратилась в пограничный переход. Но обстановка там весьма напряженная.
На одном берегу построили новую крепость, которая доминирует в городском пейзаже. Это выстроенный по новейшим технологиям контрольно-пропускной пограничный пост с семиметровым забором, поставленным по обе стороны дороги почти до середины моста, пересекающего реку. Другая сторона реки кажется заманчиво открытой и гостеприимной. Но это не новый железный занавес, ибо здесь есть одна загвоздка: новая крепость построена на эстонской стороне, а манит к себе восточный берег.
Однако это иллюзия. Деньги на строительство крепости с эстонской стороны были выделены из-за того, что благодаря шенгенскому соглашению о свободном перемещении Нарва стала единственным в этой стране значительным пограничным переходом. Это не только граница Эстонии, но еще и восточный рубеж шенгенской зоны, Европейского Союза и НАТО. За строительство пограничного пункта заплатил Евросоюз. Русские пользуются более проверенными методами для отпугивания нежелательных лиц: это нехватка сотрудников на границе и бюрократические проволочки. Очередь машин только в восточном направлении. В конце концов, у России сотни важных пограничных постов, которые требуют внимания, а в Эстонии всего один.
Когда я в середине сентября приехал в Эстонию, у ее жителей были дополнительные причины для беспокойства. Недалеко от границы на Лужском полигоне русские проводили «Запад-2017». Это не спортивные состязания и не рок-фестиваль, а военные учения, в которых принимали участие 12 700 военнослужащих (такую цифру дает Москва) или до 100 тысяч человек (по мнению главных паникеров из НАТО). По некоторым оценкам, «Запад-2017» может стать прелюдией к следующему сюжетному повороту Кремля, то есть, к полномасштабному вторжению в Эстонию. Вторжение можно осуществить прямо через мост или через леса южнее, где нет четко обозначенной границы.
Сегодня такое развитие сюжета кажется маловероятным, хотя абсолютно бредовым его тоже не назовешь. Эстония по территории в два раза больше Уэльса, а ее население составляет 1,3 миллиона человек. В России может разместиться 330 Уэльсов, а живет там 150 миллионов. У этих стран, скажем так, непростая история. А значительная часть проживающих в Эстонии русских так и не получила гражданство. У них «серые паспорта», лишающие их основных прав, таких как право голоса. Правда, они могут свободно переходить через границу, и если им взбредет такое в голову, проехать от самой западной точки Европы мыса Финистерре до Владивостока. Преданность Нарвы Эстонии нельзя считать стопроцентный. Я спросил заместителя мэра города, беспокоят ли его российские учения «Запад». «Абсолютно нет!» — прорычал он в ответ.
Но видимо, они его все-таки беспокоили, и именно по этой причине чиновник отвечал столь резко. Заместителя мэра зовут Вячеслав Коновалов, и отношение к своей стране у него двойственное, потому что он русский. «И что?— продолжил Коновалов. — Все это шумиха, которую искусственно раздувают. Здесь нет ничего нового. Кремль на вас охотиться не станет. Это не Украина».
Однако страх перед тем, что Эстония и ее прибалтийские соседи Латвия и Литва могут стать следующей Украиной, является основополагающим фактом в политике этого региона. Логика говорит о том, что издержки от нападения перевесят выгоды. Но мы живем в нелогичные времена, а Кремль порой предпринимает те или иные действия не потому, что это ему выгодно, а потому что он может так поступить.
Эстонские русские — это африканеры Европы: представители старых хозяев, лишенные своей гордости и власти, чей язык подвергается травле и становится ненужным. 30 лет назад вся Эстония говорила по-русски. А сегодня к русскому языку относятся как к вызывающему раздражение жаргону. Большинство надписей в пограничном комплексе на двух языках — правда, на эстонском и английском. Русский исчез с дорожных знаков и даже из супермаркетов. Детям из русскоязычных семей приходится учить эстонский, так как в противном случае они не смогут найти работу.
***
Современная Эстония была составной частью масштабного продвижения ЕС на восток в 2004 году. Во многих отношениях она стала образцом огромного успеха среди новых членов Евросоюза. Однако несклонность этой страны к великодушию и благородству в отношениях со своим меньшинством может ей аукнуться. Русские приехали в эту республику работать в тяжелой промышленности, которая развалилась вместе с коммунизмом. Свобода стала для Нарвы подарком судьбы, но весьма неоднозначным, а ее экономика развивается нестабильно. Эстония лишь недавно подумала о том, чтобы создать русскоязычный телеканал, а поэтому кремлевское мировоззрение по-прежнему просачивается почти с каждого экрана в русскоязычных домах.
Никто из моих собеседников не думает, что Нарва встретит вражескую армию горячим чаем и поцелуями, хотя в этом больше прослеживается прагматический расчет, нежели патриотический позыв. Живущие в этом пограничном городе люди видят, какова жизнь на противоположном берегу реки и знают, что здесь живется лучше. «Когда русские из Нарвы едут в Таллин, они говорят, что отправляются в Эстонию, — рассказывает профессор политических наук из Таллиннского университета Райво Ветик (Raivo Vetik). — Однако наши социологические исследования показывают, что когда они ездят в Россию, там они тоже не чувствует себя как дома».
«У местных русских не очень теплые чувства в отношении Эстонии, — говорит директор Нарвского колледжа Кристина Каллас (Kristina Kallas). — Этот город сильно настрадался. Он похож на некоторые города в северной Англии, которые были оттеснены на обочину, в то время как Лондон благоденствовал. Однако это не значит, что они любят Россию. На протяжении истории кто только не вторгался в этот город и не бомбил его. Они просто хотят, чтобы здесь не было геополитики».
Но на всякий случай на полпути между Нарвой и столицей дислоцируется британское подразделение из состава пехотного полка численностью несколько сотен человек. Оно находится под эстонским командованием, и в поддержку ему придан отряд французских легионеров. У других стран НАТО есть аналогичные базы в Латвии, Литве и Польше. Это не военное решение, так как никто не считает, что данные аванпосты смогут сдержать российское вторжение более чем на несколько часов. Однако это важный знак для эстонцев. Как минимум, наших бравых парней придется уничтожить, и в этом случае Британия не сможет просто заломить руки и запричитать: «О, Боже мой».
Вторжение в Эстонию возможно точно так же, как землетрясение в Калифорнии. Наверное, ни в одной другой стране, даже в Восточной Европе, не было такого влияния геополитики. За последние 750 лет Эстония была независимой лишь на протяжении 49 лет: сначала с 1918 по 1940-й, а затем после 1991 года. Остальное время там правили датчане, тевтонские рыцари, шведы (эти правили сравнительно милостиво), цари, нацисты и коммунисты. Во время Второй мировой войны большинству эстонцев пришлось воевать за тех, кто их к этому принудил. «В то время не было хорошего выбора, — говорит Калласс. — Был только плохой выбор, очень плохой и ужасный. Считается, что тогда погибла четверть населения».
Тем не менее, эстонцам никогда не нравилось то, что их сваливают в одну кучу с другими прибалтами, превращая в безликую и безответную нацию. Они обращали свои взоры на север, засматриваясь на давно уже потерянных этнических родственников из Финляндии, где говорят на таком же финно-угорском языке, как и в Эстонии. Даже во мраке советской эпохи коммунисты никак не могли запретить им смотреть финское телевидение. Корреспондент Times Майкл Биньон (Michael Binyon) в 1980 году поехал в Таллин, а потом рассказал своему московскому знакомому, что ему очень понравилась Эстония. «Ага, — ответил тот, — теперь я вижу, что ты антисоветчик».
Выйдя из тюрьмы народов, эстонцы окунулись в свободу с такой самоуверенностью, на которую не отважился никто другой. Финляндия предложила Таллину совершенно новую автоматическую телефонную станцию, правда не цифровую, а аналоговую. Эстония ответила отказом. Она стала лидером в сфере высоких технологий, а не просителем. Skype — это эстонское изобретение. Сначала эту программу в 2005 году продали компании eBay за 1,4 миллиарда фунтов стерлингов, а теперь она принадлежит Microsoft. Учредители Skype вернули полученные деньги в Эстонию и инвестировали их, рассказывает Кевин Таммеару (Kevin Tammearu) из британско-эстонской торговой палаты. «Таким образом, здесь появился рынок венчурного капитала, который получил мощное развитие».
В результате Эстония начинает опровергать все наши представления о Востоке и Западе, о новых членах ЕС и о старых. В Британии живет всего 15 тысяч эстонцев, многие из которых обосновались там уже давно. (Мне сказали, что выгод от этого они получили ровно 0.) Зарплаты в Эстонии в два раза меньше, чем в Соединенном Королевстве, однако даже такая разница не может заставить эстонцев задержаться в Британии. Молодые специалисты приезжают туда на пару лет собирать корнуэллские нарциссы или херефордширскую клубнику, но накопив денег, возвращаются в Эстонию и покупают там дома. Так или иначе, цены на недвижимость среднего класса в Таллине и латвийской столице Риге пусть и не дотягивают до лондонских, но вполне сопоставимы с ценами Бирмингема, Антверпена и Турина.
У молодых и талантливых эстонцев есть дополнительное преимущество, состоящее в том, что они могут получить приличную работу в Финляндии. Тем не менее, Эстония может стать предвестницей новых времен. Пожалуй, весь восточный фланг ЕС развивается достаточно быстро, и скоро его обитатели уже не захотят разгребать навоз на британских фермах и ощипывать там бройлерных кур. В этом случае аргументы в пользу выхода из ЕС утратят свою актуальность.
***
Пока Эстония идет впереди многих. Она даже чем-то похожа на Скандинавию, правда, без велосипедистов. (Таксисты там русские, и они их часто давят.) Насколько же права была эта страна, отказавшись от финской телефонной станции! «Я очутился в середине болота в центральной Эстонии, — восхищался один дипломат, — и тем не менее, у меня был идеальный сигнал 4G». Ни у одной другой страны нет интернет-прозвища, а у Эстонии есть. Этот префикс «е» в слове e-stonia для нее все. Некоторые дети начинают изучать цифровое кодирование уже в начальной школе.
Эстония ввела у себя «умное» удостоверение личности, став мировым лидером в этом отношении. С таким удостоверением все можно делать в онлайне: выписать газету, подписать контракт, проголосовать. А без него уже нельзя сделать почти ничего. Но все-таки там есть определенные ограничения: врач может посмотреть вашу историю болезни с вашего согласия, а сведения о вашей судимости не может. Такая система требует высокого уровня доверия к власти, к ее честности и компетентности. В Британии такого нет. Но мы имеем право на определенный скепсис, когда нам рассказывают о налоговой отчетности, которую можно заполнить за полторы минуты, или о седовласых бабушках из Нарвы, которые лихо «шарят» в интернете и доверяют ему самые интимные подробности. («Здесь очень много рекламы», — заявляет один знающий местный житель.) Однако население, по всей видимости, доверяет власти, и прежде всего, ее способности сорвать кремлевские происки в киберпространстве.
Иногда такая вера в высокие технологии немного утомляет. В одном государственном учреждении я 10 минут пытался найти туалет. Оказалось, что никакого знака на двери нет, потому что он проецируется на пол, как в световом шоу в ночном клубе. Они делают это, потому что могут.
Это новый тип веры. Возможно, он возник благодаря тому, что Эстония никогда не питала особой страсти к старой. По словам преподобного Густава Пиира (Gustav Piir), работающего в Храме сошествия Святого Духа в Таллине, лютеранство в 19-м веке начало утрачивать свое влияние, так как церковь, которую контролировал говоривший по-немецки правящий класс, настояла на том, чтобы проводить службы на немецком языке. Антиклерикализм был мощной силой. А в коммунистическую эпоху новые колхозы строили подальше от старых деревень. Конечно, сходить в церковь можно было, но идти туда пришлось бы очень долго. А холодной балтийской зимой это не самая приятная прогулка.
«Существует некая аллергическая реакция на организованную религию, — говорит Пиир. — Они верят, но не принадлежат вере. Например, отмечаемый 2 ноября День всех усопших стал намного более популярен. В этот день люди приходят на службу и посещают кладбища».
У Пиира прекрасная церковь, являющаяся одной из главных достопримечательностей таллинского Старого города, который постепенно превращается в северную Венецию, хотя и не самым лучшим образом. Да, блюющих на улицах непрошеных гостей из Британии сегодня стало меньше (цены на алкоголь поднялись, и пьющая публика стала приличнее), но в Таллине невероятное количество туристов с круизных теплоходов. Гости прибывают по воздуху, по морю и в комфортабельных автобусах из Риги, которая, на мой взгляд, немного симпатичнее. На поезде может поехать только самая эксцентричная личность. Однако я так и поступил, и ни минуты об этом не пожалел, поскольку путешествие было очень поучительным. Между Эстонией, Латвией и Литвой гораздо меньше общего, чем считают иностранцы, да и сотрудничают они между собой не так активно, как кажется. В настоящее время между ними нет прямого железнодорожного сообщения. Но из Риги до Таллина можно доехать тихим ходом, сделав пересадку в южном пограничном городке Валга.
Из Риги до Валги три часа пути. Ехать придется в громыхающем поезде с тепловозом, оставшимся с советских времен. Проводница там тоже осталась с советских времен. Это настоящая бой-баба, похожая на революционерку из 1917 года. А на границе я пересел в бесшумный и совершенно новый эстонский поезд, где есть все, даже рампа для людей с ограниченными возможностями. Едет он не быстрее латвийского поезда, но впечатление такое, что он летит. Деньги, отложенные на замену подвижного состава в Латвии, таинственным образом исчезли в традиционной восточноевропейской манере. Однако Эстония выше всего этого.
До Нарвы добираются немногие туристы. Да и эстонцы туда ездят нечасто. Сочетание послевоенной разрухи и советской эстетики не делают чести этому городу. Но в нем есть и свои прелести, причем не только работающий всю ночь стриптиз-клуб. Там есть очаровательная набережная, проложенная вдоль реки. (Правда, существует опасность, что вы попадете в русскую зону роуминга, и с вас сдерут полтора фунта за минуту разговора).
На набережной в тени деревьев установлены уличные фонари. Это своеобразный памятник в честь вступления Эстонии в ЕС. Это событие укрепило эстонскую демократию и придало стране уверенности в том, что возврата назад нет. Там по одному фонарю на каждую из 28 стран-членов. А еще есть 11 запасных фонарей без подписей. Их достаточно для всех остальных восточноевропейских государств, в основном балканских, чей переход к приемлемому уровню демократии кажется лишь делом времени. Наверное, ЕС стал здесь новой религией, причем более важной, чем День всех усопших, чем информационные технологии. Евросоюз имеет для Эстонии огромное значение.
А что вы сделаете, когда один из этих фонарей погаснет, спросил я заместителя мэра. Выкопаете его? Устроите церемонию прощания?
«Хорошая идея, — ответил он. — Мы пригласим вашего посла». Оба мы рассмеялись. Но когда стоишь на берегу Нарвы, Брексит не кажется смешным событием или эгоистичным поступком. Он больше похож на преступление против человеческого прогресса.
